– Мария Васильевна, вас принято считать основательницей «славянского фэнтези». А что, до вас этого жанра действительно не существовало?
– Ага, а чем, интересно, Пушкин с Гоголем занимались? И если подумать, весь так называемый соцреализм с его мудрыми парторгами и т.д. – не фэнтези, не литературная сказка? Моя заслуга разве только в том, что я показала – вполне можно писать современное фэнтези на нашем родном этнографическом материале, не пережёвывая по 18-му разу бутерброд дедушки Толкина с эльфами и гоблинами. Вот и всё.
– Чем вас привлекла древность? Почему не романы о межгалактических войнах, роботах, мутантах с Марса?
– Ну, это смотря кого чем по затылку ударило. А если серьёзно – ну не люблю я протоптанными дорожками ходить. Нам в школе во всех подробностях талдычили про Древний Египет, Грецию, Рим… А про древних славян было якобы «практически ничего не известно», и это тянулось из учебника в учебник. Вот я по своему поперечному характеру и решила выяснить, за что же нашим археологам, не вылезающим из ладожских и новгородских раскопов, зарплату платят, раз они там «практически ничего» не нашли? Тут быстренько и оказалось, что учебники пишут вчерашние троечники, предпочитающие списывать у предшественников, а не изучать научные материалы. В это-то я и углубилась, а потом стала по мере сил пересказывать для любопытных (надеюсь) читателей…
– Помню, с каким интересом я прочёл вашу энциклопедию «Мы – славяне!», изданную в конце девяностых. Впоследствии она переиздавалась под названием «Быт и верования древних славян». И когда говорят о том, что вы обладаете энциклопедическими знаниями, – это, конечно, не досужие вымыслы. А сколько времени вы потратили на сбор информации, на все эти исследования, какими источниками пользовались?
– Ради «Славян» было просижено в Публичке определённое количество штанов. Малая толика прочитанного, общедоступная и не слишком заумная верхушка книжного айсберга, приводится в списках литературы к каждой главе. Тогдашняя моя работа, по сути, привела к рождению «Волкодава» – именно в то время новоприобретённым знаниям стало тесно в рамках исторического романа, и я обратилась к фэнтези. Ну а что касается якобы энциклопедических знаний – вот этого не надо! На самом деле Сократ был тысячу раз прав – чем больше узнаёшь, тем прочнее утверждаешься в мысли, что не знаешь абсолютно ничего! Именно поэтому с готовой рукописью я пошла к настоящим (в отличие от меня, дилетанта) учёным – археологам из Института материальной культуры, – и те мне выкатили замечаний толще самой рукописи. Поэтому я с чистой совестью говорю о научной выверенности этой книги и очень горжусь, когда она оказывается в школьной программе.
– Удивительно, в новейшей истории нашей страны постоянно идёт поиск национальной идеи, которую видят то в победах футбольной сборной, то в некоем торжестве мультикультурализма. Между тем углубляться в историю России, в метафизику русской цивилизации считается делом неблагонадёжным, подозрительным. Мало ли что… А не приведут ли эти поиски к великодержавному шовинизму, к фашизму?! Вы с такими обвинениями никогда не сталкивались?
– Так, чтобы серьёзно, – кажется, нет. Разве только от тех, кто, как водится, «книгу не читал, но считает своим долгом заявить…». Кое-кто из подобных граждан вправду счёл название «Мы – славяне!» «шовинистическим». А вот те, кто читал, с первых строк видели, что я ни в коей мере не занимаюсь противопоставлением своего народа всем остальным. Кого, кроме совсем уж одиозных личностей, это может обидеть?
– Но ваш знаменитый «Волкодав» – это не совсем русское и даже не совсем славянское произведение… Где-то читал, что вы отображали в нём квазиславянский, квазикельтский, квазигерманский мифологический мир…
– В «Волкодаве» я ставила себе главнейшей целью показать мировоззрение древнего человека, то, что на языке учёных называется мифологическим менталитетом. Поэтому использованные этнографические реалии (и не только славяно-кельто-германские, но вплоть до некоторых африканских) там достаточно щедро разбавлены моими собственными придумками, призванными иллюстрировать ту или иную грань этого менталитета. К сожалению, не все это поняли. Мне попадались даже «научно-популярные» публикации о славянах, информационной базой для которых явно послужили не книги учёных, а… «Волкодав», причём именно его вымышленный пласт. Такие, с позволения сказать, авторы – опять же троечники по жизни, ленивые и нелюбопытные. Жутко их не люблю.
– Вам не очень понравилась экранизация «Волкодава», который тем не менее стал одним из самых кассовых фильмов за всю историю российского проката…
– Да не то чтобы не понравилась – этот фильм просто не является экранизацией. Если не считать нескольких имён и географических названий, он к моему роману вообще никакого отношения не имеет. Режиссёр Николай Лебедев рассказал совершенно другую историю о совершенно других людях, вот и всё. Я тут, как сейчас выражаются, абсолютно не при делах.
– Несколько лет назад вы выпустили поэтическую книжку «Кубик из красной пластмассы». Несмотря на название, больше подходящее для постмодернистского сборника, в него в основном вошли стихи из ваших романов. А книги лирики у вас выходили?
– Нет. В «Кубике» – практически все стихи, которые я на тот момент написала, из романов, и не только.
– Кстати, не говоря уже о названии романа «Волкодав», многие ваши стихи, баллады и рассказы посвящены собакам...
– Просто я держу собак и очень привязана к ним. Дома меня ждут две громадные среднеазиатские овчарки, и я вижу в них не только охранников – это мои друзья, моя семья, мои практически постоянные спутники… Без преувеличения – две родные души. Само собой, когда есть такие отношения, они неизбежно просачиваются и в стихи… Что же касается названия романа, то, когда я его придумывала, никакой собаки у меня ещё не имелось. Будете смеяться, но я перебрала весь животный мир, подбирая герою адекватное прозвище. А потом в одной телепередаче (о картинах Константина Васильева) прозвучала фраза, расставившая всё по местам: «Волкодав – прав, а людоед – нет». И я мгновенно поняла: вот оно! Разные там беркуты и прочие барсы – они живут вне и помимо человеческого круга, мы с ними либо охотимся друг на дружку, либо конкурируем за добычу. А волкодав – вроде и страшный зверюга, но он стоит рядом с человеком, готовый употребить свою ярость на защиту того, кого полюбил…
– Один из ваших романов – «Меч мёртвых» – вы написала в соавторстве с Андреем Константиновым. А зачем? Это был своего рода эксперимент? Творческий кризис? У вас же и другие книги есть, написанные в соавторстве, хотя вы прекрасно можете обходиться только своим пером…
– Могу, конечно. Но мне временами бывает интересно вступать в творческое общение с людьми, которые, во-первых, мне симпатичны как личности, а во-вторых, обладают уникальными познаниями в той или иной области. Это в полной мере относится не только к Андрею. Например, мой многолетний соавтор Феликс Разумовский помимо отменного владения словом имеет за плечами службу в милицейском спецназе, опыт собственного бизнеса и работы на рынке, к тому же является очень сильным рукопашным бойцом, выдержавшим проверки реальными ситуациями… Вот вместе и придумываем сюжеты, а потом привносим в роман каждый своё – надеюсь, на радость читателям.
– Вы сочиняете ещё и детские книги, и детективы. Это ради дополнительного заработка или «душа просит»?
– В детские писатели я оказалась зачислена по некоторому недоразумению, вернее, так исторически сложилось. У меня вообще нет ни одной специфически детской вещи, зато абсолютно все пригодны для детского чтения – я всегда пишу для контингента, что называется, «от пионеров до пенсионеров». Ибо считаю, что абсолютно обо всём можно рассказать очень искренне и правдиво и в то же время так, чтобы не травмировать формирующийся вкус и нравственное чувство юных читателей. Именно в этом, на мой взгляд, и состоит писательская квалификация. Что же касается детективов – я «отметилась» всего одним, это конноспортивный детектив «Заказ» в соавторстве с Константином Кульчицким. Если вы имеете в виду «Те же и Скунс», так это современная сказка с долей криминальной тематики, но никоим образом не детектив. А для дополнительного заработка я переводами занимаюсь…
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– У каждого человека «нынешнее время» сугубо своё – такое, каким этот человек его для себя выстроил. И никакие внешние обстоятельства не являются поводом для отказа работать «на всю катушку», в полную меру трудоспособности и таланта, потому что это якобы «никому не нужно». Каждый из нас только сам принимает решение, каким ему быть – «мельчать» или «крупнеть». А там, извините за пафос, История разберётся.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– «Властителем дум» литератору легко было быть, когда отсутствовала конкуренция в виде кино и телевидения, я не говорю уже про Интернет. Теперь, чтобы завладеть вниманием потенциального читателя, надо очень здорово постараться. Кто-то ради этого идёт по пути использования сильнодействующих средств – мат в тексте, реки физиологических жидкостей и прочие раздражители низших слоёв сознания – авось клюнут! Другие авторы, наоборот, как бы посылают читателя (для них – заведомого плебея) подальше, с презрением отзываются о высоких тиражах и творят нечто «типа элитное», «типа не для всех», а на самом деле – жуткую скукотищу. Вот это, на мой взгляд, и есть литература без читателя… который, как показывает практика, далеко не дурак и действительно хорошие, интересные, душевные книги, которые пробуждают в нём нечто чистое и светлое, зовут куда-то ввысь, читать будет, да ещё как! Быть или не быть властителем дум – это тоже каждый сам для себя решает. Что касается меня… Писать, наверное, буду, пока не помру, – для меня это способ существования, это мой воздух. Я по-другому жить не умею.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– Наверное, о моём любимом писателе. Для меня это однозначно и вне конкуренции – Джеймс Хэрриот, ветеринар с йоркширских холмов. Такого заряда активного добра, которым дышат его книги, я, кажется, ни у кого больше не встречала! И, что особенно отрадно, у нас ему колоссально повезло с переводом. Так что всем искренне рекомендую!
Литературная газета