Смертность христианских младенцев и антисемит Державин

Фрагмент книги Евгения Аврутина о кровавом навете в Велиже.

В серии «Современная западная русистика» выходит книга Евгения Аврутина о «Велижском деле» — одном из самых громких примеров кровавого навета в российской истории. «Горький» публикует фрагмент этого исследования антисемитизма в России начала XIX столетия.


Евгений Аврутин. Велижское дело. Ритуальное убийство в одном русском городе. Бостон/СПб.: Academic Studies Press, БиблиоРоссика, 2020. Перевод с английского А. В. Глебовской


Несмотря на растущий общественный интерес к неприкосновенности жизни ребенка, в самых бедных частях страны ситуация не выправлялась. В XIX веке в Витебской губернии ежегодно погибали сотни детей. Обычно это было вызвано недосмотром, осложнениями при беременности, отсутствием медицинской помощи. Часто, однако, гибель бывала вызвана обстоятельствами насильственного характера: младенцы погибали от удушья, тонули, их душили собственные матери, достаточно часто съедали заживо кабаны и другие дикие животные. Мертвые тела регулярно обнаруживали в стойлах, амбарах, дворах, сараях, погребах. Иногда — в лесу, поле, болоте, роще, ручье, речке — в местах, удобных для того, чтобы избавиться от трупа.

Иными словами, гибель маленького мальчика-христианина не была чем-то из ряда вон выходящим в жизни небольшого городка вроде Велижа. К этому, помимо прочего, были и географические предпосылки. Город окружен лесами, вокруг много болот, которые невозможно пересечь пешком. Проезжая по западной окраине Российской империи, английский путешественник Роберт Джонсон писал, что по мере продвижения из Центральной России к Белоруссии пейзаж становится все менее холмистым и живописным. «Внезапно пропадают разбросанные тут и там холмы, которых так много в окрестностях Смоленска». Хотя врач Эдвард Мортон и счел, что здешние края не обладают «какими бы то ни было особенностями», он любовно вспоминает дорогу через густой белорусский лес, где она «чрезвычайно романтично вилась между деревьев». Витебская губерния, где в изобилии растут ель, дуб и береза, во многих местах заболочена, а кроме того, здесь 2 509 озер разных размеров. На этой низменности также много ручьев и рек. Джонсона поразило, что необычайно плоская безлесная равнина «простирается, насколько хватает глаз».

Из историко-демографических данных видно, что среди славянского населения Российской империи показатели младенческой и детской смертности были особенно высоки. В начале XIX века лишь около половины детей, родившихся у православных родителей, доживали до пятого дня рождения. В Московской и Саратовской губерниях 51,6 % детей умирали к пяти годам, а в Тульской и Нижегородской уровень смертности был даже выше, 52,4 и 53,8 %. Почти треть детей, родившихся в великорусских губерниях, не доживали до года. В западных и юго-восточных губерниях уровень смертности был ниже, но резко повышался к центру и северо-востоку Европейской части России. У евреев, напротив, наблюдался самый низкий из всех вероисповеданий уровень детской смертности, а прирост населения был удивительно высок. Исследования показывают, что способность еврейских общин обеспечивать выживание своих детей объясняется культурными, а не природными факторами. Готовность пользоваться достижениями медицины, а также личная гигиена, практики ухода за детьми и система взаимопомощи внутри общины обеспечивали евреям более высокий уровень санитарии. Все эти факторы не только объясняли различия в уровне смертности, но и обусловливали бытовые взаимоотношения между евреями и их соседями.

Велиж (перефразируя Лэнгстона Хьюза) был одним из тех убогих поселений переходного типа, которые едва дотягивают по размерам до формального наименования города. Он находился на территории, известной своей конфессиональной неоднородностью, экономической нестабильностью, жесткими действиями военизированных формирований и подвижностью границ. В 1772 году, после первого раздела Польши, Россия приобрела территорию в 100 тысяч квадратных километров. Территория эта давно служила укрытием для беглых крепостных, преступников, контрабандистов и нелегальных мигрантов. Один из первых указов Екатерины II был направлен на стабилизацию положения: территорию поделили на две административные единицы, Могилевскую и Витебскую губернии. Велиж был типичным военно-административным пограничным городом, от века находившимся на периферии. В XIX веке он располагался на восточной границе черты оседлости. В ХХ веке он пережил войны, оккупации и массовое уничтожение жителей — его завоевывали и отвоевывали. Сегодня Велиж — чисто русский город, расположенный менее чем в 15 километрах от белорусской границы. Последний житель-еврей скончался в 1973 году.

Во времена Речи Посполитой для евреев существовало множество ограничений на жительство. В некоторых городах, например в Варшаве и Люблине, им вовсе не дозволялось селиться в пределах городской черты, в других, например в Вильно (Вильнюсе) и Ковно (Каунасе), — только в определенных местах. Ввиду этих сложных правил, записанных в городских хартиях, до раздела Речи Посполитой евреи жили скученно в легко опознаваемых районах или на конкретных улицах. На рубеже XIX столетия царские власти выкинули большую часть этих неудобных статутов из законодательства и дали евреям разрешение проживать, вести торговлю и строить синагоги и школы внутри черты оседлости повсеместно, при условии соблюдения общих правил проживания и перемещения. При этом и через много лет после разделов Польши евреи продолжали жить в легко опознаваемых районах, по большей части расположенных в центре.

После присоединения территорий бывшей Речи Посполитой в Российской империи оказалось около 800 тысяч униатов, 100 тысяч католиков и 50 тысяч евреев, около 300 из которых проживали в Велиже. В 1829 году 90 % из 587 538 жителей Витебской губернии жили в сельской местности. Среди населенных пунктов, официально называвшихся городскими поселениями, Велиж был вторым по размеру, уступая по численности населения лишь губернскому городу Витебску (14 777 жителей) и превосходя Полоцк (6 772), Лепель (5 338), Динабург (4 646), Невель (4 538) и Сураж (4 270). В этот период шло стремительное расселение евреев. К 1829 году они составляли в Велиже немного менее трети населения (около 2 000 из 6 953 жителей).

На момент начала расследования Велиж экономически, географически и конфессионально был разделен на несколько зон. Еврейское население было сосредоточено на правом берегу Западной Двины, в самой богатой части города, белорусы (по большей части униаты и частично католики) жили на левом берегу, в самом бедном районе. Униатская церковь по обрядности является православной, а по доктрине — католической. Сочетая в себе римский и византийский элементы, она служила основой крестьянской религиозной идентичности. Смешанные униатские традиции постоянно находились в конфликте с православием. Униаты справляли праздники по юлианскому календарю, как и православные, но при этом учили католический катехизис. Они поклонялись католическим святым, но выполняли православные ритуалы и обряды. Сразу после первого раздела Польши Екатерина начала вмешиваться в религиозную жизнь униатской общины. После Польского восстания 1831 года Николай I удвоил ее усилия по переводу униатских храмов, духовенства и приходов в православие. К середине 1870-х годов российскому правительству удалось полностью задавить униатскую церковь в некоторых районах и принудительно обратить всех ее приверженцев в православие.

К середине 1820-х годов официальная кампания по истреблению униатства еще не сильно повлияла на конфессиональную ситуацию в городке. Можно представить себе Велиж как сочетание трех концентрических зон: рыночная площадь, прилегающие к ней улицы, окраины. В топографической сводке 1837 года указаны 997 построек, из них 14 — кирпичные, остальные — деревянные. Кирпичное двухэтажное здание магистрата было самым заметным на рыночной площади. Отсюда повседневной жизнью города руководил магистрат, состоявший из городского совета, казначейства и жандармерии. Здание почты, тоже кирпичное и двухэтажное, находилось на восточной стороне площади, там же, где и здание суда. Рыночная площадь, на которую отовсюду стекался народ, была уставлена передвижными лотками и лавками, здесь собиралось все население города. В хорошие дни здесь можно было, помимо прочего, приобрести курицу, гуся, мясо, всевозможные фрукты и овощи, свежую рыбу, селедку, молоко, масло, домашнюю утварь. Двухэтажный дом Мирки Аронсон — один из трех городских особняков, принадлежавших еврейскому купечеству, — находился слева от здания магистрата. Сегодня на месте рыночной площади располагается небольшой парк, где сразу виден памятник Ленину, а в доме Мирки Аронсон разместился историко-краеведческий музей.






Источник: velizh.ru


Прогулявшись по городу, посетитель мог увидеть пять христианских храмов, четыре униатских и два католических, все — кирпичные. Большая синагога — двухэтажное деревянное здание, находившееся чуть южнее городской площади, напротив униатского Духовского собора, — играла чрезвычайно важную роль в религиозной жизни и просвещении еврейской общины.

Имелись и другие религиозные институции, не перечисленные в официальных топографических сводках, — они также выполняли в общине важную роль. Хедер — частная начальная школа с одним учителем — был стандартным еврейским образовательным заведением. Начиная с трехлетнего возраста все мальчики обучались священным еврейским текстам на дому у учителей. Физические условия — плохая вентиляция, беспрепятственное распространение инфекций — были, как правило, ужасными, а обучение продолжалось по многу часов. Одаренные ученики продолжали изучение Талмуда в бес-медреш (общинном училище). Бес-медреш, где бол́ьшая часть помещения предназначалась для мужчин и лишь небольшая — для женщин, служил местом изучения Торы и отправления служб. Обстановка была простой: столы и стулья. Большинство учащихся приходили на несколько часов в день, для занятий и молитвы.

Поскольку в городке было много хасидов, скорее всего, здесь имелось и несколько штиблов. Штибл — это не только место учебы и молитвы, подобно синагоге или бес-медреш, но и место для отдыха и общения, вроде клуба или паба, куда допускались только мужчины. Штиблы по большей части были невелики — одно помещение, отдельное здание или частный дом, — и, по свидетельству современников, помимо молитв и учебы там нередко предавались и излишествам: ели, пели, танцевали, рассказывали истории. Легкомысленное поведение, посторонние разговоры, употребление пищи и напитков и сон в молитвенном доме запрещены еврейским законом. Официальные раввины измарали кучу бумаги, клеймя хасидов за подобное непотребство. Впрочем, власти не слишком переживали из-за того, что хасиды выходят за установленные пределы молитв и учения. Их скорее беспокоили веселье, шум и возлияния в штиблах в ночные часы.


Отправившись по Ильинской улице на юг, в сторону от рыночной площади, гость города проходил мимо католического храма, деревянной мясной лавки и трактира. Если он поворачивал направо, ему приходилось пересечь деревянный мостик, за которым располагались развалины средневекового замка на набережной: построен он был, возможно, в XIV веке. Если пойти немного левее, гость оказывался у мельницы и пивоварни. Поблизости находилась бакалейная лавка, разместившаяся в недавно построенном двухэтажном кирпичном здании. Чуть к северу от рынка, на той же Ильинской улице, стояла Ильинская униатская церковь. Лечебница, еще один трактир, мельница и небольшая начальная школа для детей-христиан — вот еще несколько примечательных зданий в округе.

В Велиже, как и во многих других городках восточноевропейского приграничья, евреи владели почти всеми домами и лавками в центре, управляли значительным числом поместий в губернии, держали монополию на рынки, контролировали торговлю лесом, мелкую торговлю, производство и сбыт спиртных напитков. На восточной и западной стороне рыночной площади располагался ряд деревянных домов, принадлежавших по большей части евреям, частично — мелким польским шляхтичам. Это были одноэтажные строения из нескольких комнат, с дворами и калитками. Проживавшие там евреи были по большей части портными, сапожниками, столярами, производили мыло, свечи, щетки и расчески. Были среди них пекари, учителя, пивовары, винокуры, стекольщики. Дальше от центра в деревянных избушках ютились крестьянские семьи, съемщики, отставные солдаты, бродяги и батраки. Солдатские казармы, крестьянские хаты и другие убогие деревянные постройки с земляными полами, крошечными окнами и сырыми стенами находились на южной оконечности города, на обоих берегах Западной Двины. Тюрьма располагалась рядом с лесом на окраине городка, возле Смоленского тракта. Еврейское кладбище — на северной оконечности, в тридцати минутах ходьбы от центра, а Михайловское кладбище — на южной стороне, неподалеку от того места, где родился маленький Федор.

Путешественники отмечали убожество жизни на западных границах России и их обитателей. Например, Роберт Джонсон был поражен тем, как стремительно «русский характер — бодрость и жизнерадостность русских бедняков — сменяется холодным расчетливым молчанием других». Все их черты, включая выражение лица, одежду, прически, указывали на принадлежность к иному племени. Населяли эту местность в основном евреи. Джонсон поверить не мог, как их там много, «куда больше, чем ожидаешь так близко к рубежам древней Руси, страны, куда евреи даже не пытались проникать». «Обычные литовцы» — так он называет местных униатов и католиков — «нищие убогие угрюмые существа», евреи же «тощие и противные», одеты все на один лад, «в длинных черных шелковых кафтанах с широким шелковым кушаком. На головах одинаковые бархатные шапочки, поверх — другие, меховые».

В Велижском уезде плотность населения была самой низкой в губернии. Кроме того, здесь наблюдались самые страшные случаи голодоморов, в основном из-за неплодородности песчаной почвы. Оценивая недород зерна в Белоруссии, поэт и сановник Г. Р. Державин отмечал — после личного посещения этих краев в 1799 году, — что ситуация в Витебской губернии куда более удручающая, чем в соседней Могилевской. Все запасы зерна использованы, поэтому «в нынешнем году в сей северной части терпели поселяне не только недостаток, но и самый голод». По мнению Державина, корень зла заключался отношениях между польскими шляхтичами, крестьянами и евреями. Отдавая поместья в управление евреям и в нездоровых взаимоотношениях вредоносные промыслы, например торговлю спиртным, польские землевладельцы оставляли крестьян на милость откупщиков. Большая часть пространного «Мнения» Державина — это обвинение евреев в экономических бедах края.

Автор
"Горький"
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе