Сотворивший Чапая

Писатель Роман Сенчин — об истории, придуманной Дмитрием Фурмановым.


Героя фольклора придумать специально, наверное, невозможно. Из сотен и сотен персонажей устных баек, произведений литературы, изобразительного, музыкального искусства народ выбирает одного-другого и помещает их в так называемый культурный код. Одним из таких героев стал Василий Иванович — малообразованный, остроумный, смелый, обладающий своеобразной логикой, лексикой. И сегодня мы вспоминаем создателя Чапаева — Дмитрия Фурманова, чье 130-летие со дня рождения выпало на этот день.


Выше я умышленно не заключил Чапаева в кавычки. Я имею в виду не одноименный роман, а персонажа, который существенно отличается от реального красного командира. Взять хотя бы фамилию. Василий Иванович был не Чапаевым, а Чепаевым; так — через «ять» — он подписывал приказы и удостоверения. Иногда в воинских документах времен Гражданской войны его называли Чапаевым; как Чапаев, Чапай он фигурирует в дневнике Фурманова, комиссара дивизии, которой командовал Василий Иванович.

Все 1920-е и первую половину 1930-х сослуживцы комдива добивались написания его фамилии через «е»; на открытом в 1932 году в Самаре памятнике было короткое посвящение — «Чепаеву». Но после выхода фильма «Чапаев» по роману Фурманова именно фамилия главного героя стала фамилией его прототипа. Редчайший случай. Истории с Баневуром (Бонивуром), Маресьевым (Мересьевым) не идут с этой ни в какое сравнение. Чапаев-персонаж, кажется, давно и бесповоротно вытеснил действительно жившего Чепаева.

Многие считают роман Фурманова слабым в художественном отношении. Я разделяю эту точку зрения. Но и слабые произведения иногда дарят нам бессмертных героев, а то и — вспомним «Что делать?» Чернышевского — становятся руководством к действию для нескольких поколений.

Командиров дивизий Красной армии за годы Гражданской войны погибло и умерло несколько десятков. Наверняка были люди колоритнее Чапаева, не менее смелые и заслуживающие стать героями книг. Но Фурманов оказался рядом с Василием Ивановичем и сделал его, наверное, самой яркой фигурой той войны.

Николай Щорс, Александр Пархоменко, также ставшие героями литературных произведений, выглядят много тусклее. Наверное, потому, что о них писали в то время, когда возникла установка показывать героев Гражданской безупречными, чуть ли не святыми. Фурманов же писал своего «Чапаева» по горячим следам; книга вышла в марте 1923-го. Раньше «Железного потока» Серафимовича, «Разгрома» Фадеева, «Донских рассказов» Шолохова…

Вместе прослужили Фурманов и Чапаев (буду писать фамилию комдива в общепринятом варианте) совсем недолго — около пяти месяцев. Из-за служебных и личных конфликтов Фурманова перевели в Туркестан. А через месяц Чапаева и командиров штаба его дивизии убили белые.

Перевод в Туркестан для Фурманова был, конечно, судьбоносным. С одной стороны, он спас от гибели литературно одаренного человека, с другой, не позволил перерасти конфликту политработника с комдивом в настоящую вражду. А в те годы вражда зачастую разрешалась приказом «пустить в расход». Так Фурманов увез в Туркестан свой дневник со словесными портретами Чапаева, любопытство к этой фигуре. И при первой же возможности решил создать художественное произведение.

Родом из крестьян Ярославской губернии, Дмитрий Андреевич Фурманов получил отличное образование — окончил реальное училище, поступил на филологический факультет Московского университета. Правда, тогда не доучился — осенью 1914-го записался на курсы санитаров и вскоре стал сопровождать раненых на Урал, в Сибирь, затем был отправлен на турецкий фронт.

После Февральской революции был близок к эсерам-максималистам, анархистам. В июле 1918 года вступил в партию большевиков. Подавлял Ярославское восстание, воевал на Восточном фронте, в Туркестане, на Кубани. С лета 1921-го жил в Москве, снова поступил в университет.

На протяжении всей жизни Фурманов вел дневник, делал наброски, время от времени сочинял стихи. Стать писателем решил еще в ранней юности — первое стихотворение опубликовал в 1912-м. Но на литературу судьба отвела Фурманову всего четыре с небольшим года. Да и то это не была чисто писательская работа — комиссар по призванию, он и в литературе комиссарил, хотя в дневнике признавался, что хочет одного — писать. Особенно после удачи «Чапаева».

Да, дебютный роман Фурманова буквально смели с прилавков книжных магазинов, появились восторженные отклики, за первым изданием тут же последовало второе. Но сам автор понимал, что произведение получилось сырым, и позже пытался его доработать.

Признавался в дневнике за два месяца до смерти: «Мой рост, отточка мастерства за последний год, выросшая бережность и любовь к слову, бережность к имени своему — это всё не раз наводило меня на мысль переработать коренным образом «Чапая» — самую любимую мою книгу, моего литературного первенца. Мог ли бы я его сделать лучше? Мог. Могу. Помню, Бабель как-то говорил мне:

— Вся разница моих очерков и твоего «Чапаева» в том, что «Чапаев» — это первая корректура, а мои очерки — четвертая».

В школе нас не заставляли читать «Чапаева» целиком. Требовали пересказывать лишь одну главу — «Сломихинский бой». Но и она давалась непросто. Зато, помню, я с большим удовольствием прочитал тогда очерк Фурманова «Красный десант» о боевых действиях на Кубани в августе 1920-го. Очерк лаконичный, суховатый, художественных штрихов немного, и потому, наверное, они так заметны и ценны.

Благодаря работе над этой заметкой я нашел в дневнике Фурманова очень точную характеристику его «Красного десанта», которую дал приятель автора, писатель Кузьма Хохлов: «…Твоего «Красного десанта» хватило бы на огромный томище или на сотню рассказов — дурак ты, бросаешься материалом, не хранишь такую ценность!. Материал надо всегда хранить, каждую чуточку себе замечать и оставлять, а ты роскошествуешь спозаранку... Смотри, останешься на старости с пустым сундуком».

Старости у Фурманова не было. Умер в 34 года от осложнения ангины. Оставил два романа, несколько очерков и рассказов, дневник, стихи. Ну и, конечно, Чапая, который сопровождает по жизни наверняка каждого из нас, возникая то в анекдоте, то в очередной книге или новом фильме. Что ж, и это немало. Вернее, недостижимо много для большинства писателей.

Автор
Роман Сенчин. Автор — писатель, лауреат премии «Ясная поляна»
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе