Поговорить с Любовью Шишхановой о жизни и об искусстве, об их далеко не всегда очевидных взаимосвязях был в эти дни ещё один веский повод: Любовь Башировна принимает поздравления... с литературным дебютом. Её документальные записи «Мои встречи с владыкой Иоанном» стали основой выпущенного в серии «Граждане Ярославля» издательством Александра Рутмана сборника о выдающемся деятеле Русской православной церкви, управляющем Ярославской епархией с 1967 по 1984 год митрополите Иоанне (Константине Вендланде).
Предварительно прочитав сборник, наш корреспондент перелистал его вместе с автором записей.
– Владыка покинул этот мир в марте восемьдесят девятого, с тех пор, Любовь Башировна, столько воды утекло, сменились поколения и целые политические эпохи. Читаешь ваши записки и невольно думаешь, что владыка и сегодня не ушёл из вашей жизни. Это так?
– Не ушёл и никогда не уйдёт. Из моей жизни, из жизни и судеб многих и многих людей, для кого он и сегодня остаётся духовным пастырем. Мне выпало счастье в течение тринадцати лет общаться с владыкой Иоанном. Но мои записки – не воспоминания.
– Дневник?
– Это и не дневник, который обычно ведут изо дня в день. Всё сказанное владыкой я записывала почти дословно сразу после встреч. Старалась сохранить особенности его речи, ничего не прибавляя от себя. Когда-то, узнав от меня о владыке, именно такой совет дал мне один из моих учителей в Московской консерватории Кирилл Львович Виноградов. «Насколько это важно, – говорил он, – вы поймёте гораздо позже».
– Так ведь оно и вышло?
– Записки многие годы пролежали в моём домашнем архиве, но издавать их я не собиралась. Однажды мне передали просьбу его Высокопреосвященства владыки Кирилла
написать воспоминания о митрополите для книги к его столетней годовщине. На предложение сделать такой сборник откликнулись и лично знавшие владыку моя подруга по учёбе в консерватории, ныне доктор искусствоведения Марина Рахманова и хорошо известная читателям «Северного края» признанный знаток церковного искусства Татьяна Васильева. Она передала для издания из своей коллекции дар митрополита – его акварели. Вместе с авторскими комментариями и «Послесловием» Рахмановой они вошли в заключительный раздел сборника.
– Остаётся только позавидовать вашим будущим читателям из тех, кто хочет понять, как связаны в нас вера и наука, разум и душа, духовное с житейским. Поводы поразмыслить об этом находишь у вас буквально на каждой странице.
– Целая рецензия получилась, спасибо. Но можно бы и к вопросам перейти.
– Дома у вас на самом видном месте лежит неописуемой красоты минерал, похожий на пышное соцветие. Ваш портрет в интерьере с камнем на рояле и открывает в книге раздел «Мои встречи с владыкой Иоанном». Расскажем, как этот чудо-камень попал на ваш рояль?
– Он из личной коллекции митрополита. Обратите внимание: в подписи к снимку слова «камень» нет. Это друза: кристаллы кальцита, как видите, «растут» из одного основания и действительно похожи на огромное белое соцветие. По своей мирской профессии митрополит был геологом, закончил в Ленинграде институт, ездил в экспедиции, трудился на хромитовом руднике, читал лекции в университете. Так что «друза» – слово из его повседневного лексикона.
– Как служение Церкви удавалось ему сочетать с гражданской профессией?
– Сам владыка и его биографы отвечают на этот вопрос так. В молодые годы геология была внешней стороной его жизни, Храм – потайной и сокровенной. Тайно – ясно же, что с риском для себя – сочетал учёбу в институте с обязанностями псаломщика Александро-Невской лавры, вместе с родными сёстрами посещал богословские пасторские курсы. Там познакомился со своим духовным отцом – будущим митрополитом Гурием. В возрасте 27 лет принял монашеский постриг. Это не мешало ему быть полезным и на мирском поприще. В годы войны Константин Вендланд занимался поисками месторождений редких металлов для военной промышленности.
– По биографии митрополита известно, что сам он, вспоминая о Средней Азии, где долго жил, называл свою жизнь «удивительной – глубоко церковной и активно гражданской». Считал такое соединение казалось бы несоединимого «самым лучшим».
– Когда посчитал свой гражданский долг исполненным – сразу после окончания Великой Отечественной войны, тогда и вышел из «келейного состояния» к открытому служению Церкви. Были в его жизни и Троице-Сергиева лавра, и ректорство в Киевской духовной семинарии, и церковно-дипломатическое поприще в Дамаске, Берлине, Нью-Йорке, переписка с великим гуманистом доктором Швейцером, встречи с премьер-министром Индии Неру. В Ярославль владыка приехал из Соединённых Штатов.
– Как вы познакомились?
– В филармонии, в книге об этом есть. В кратком пересказе выглядит это примерно так. На концерте скрипачки Нелли Школьниковой делегацию немецких пасторов возглавлял человек гренадёрского роста с нависшими бровями и огромной бородой, в фойе среди публики не заметить его было просто невозможно. Так я впервые увидела митрополита Иоанна. Меня ему представил тогдашний главный дирижёр нашего оркестра Виктор Барсов. Узнав, что я играю на органе, владыка не замедлил откликнуться просьбой: не могла бы я что-нибудь поиграть для немецких гостей. После концерта они остались в зале, я сыграла несколько хоральных прелюдий, а потом все поднялись на сцену. Митрополит с любопытством осматривал орган, удивился, что для игры есть у меня «специальные тапочки». Попросил разрешения посидеть на органной скамейке. Сев, тут же вскочил и по-детски непосредственно сказал: «Ой, какая она жёсткая, да как вы на ней играете?».
– Меня как читателя поразили некоторые мысли митрополита об искусстве. Вот одна из них: «Молчание – тоже музыка». А после одного из концертов он сказал, что ценит «Реквием» Моцарта за то, что в нём «нет безысходности». Можно о его музыкальных пристрастиях чуть подробнее?
– Как-то по свежим впечатлениям от услышанного, сравнивая две хоральные обработки на одну и ту же тему «Из бездны взываю к Тебе о Господи» Баха и французского композитора ХХ века Лангле, он заметил: мировоззрение одно, да только второй «погрешнее будет». Вот дословно: «Бах – это обращение к Богу в душе, а у Лангле очень современный взгляд, вопль отчаяния, обращённый к миру». С особым интересом относился митрополит к музыке московского композитора Юрия Буцко. Не раз бывал на концертах, где исполнялись его сочинения. Вскоре после их знакомства Юрий Маркович передал со мной для владыки запись своей монооперы «Записки сумасшедшего» по Гоголю.
– Как эту оперу митрополит оценивал?
– Отозвался о ней так: «Какая это человечная музыка» и сказал, что запись отправил в Москву друзьям. Кроме искусства у них с Буцко была ещё одна общая страсть – минералы. Юрий Маркович любил дарить митрополиту-геологу камни. Принимались такие дары с особой радостью.
– А ещё владыка мог спеть в домашней обстановке песенку крокодила Гены.
– ...Или с той же детской непосредственностью выслушать в узком кругу частушку Ростроповича: «Льётся песня голосиста,//Слышен звонкий перелив.//Это девки гармониста//Провожают в Тель-Авив».
– Не в бровь, а в глаз. Ясно же, что ваши дружеские отношения не только музыка скрепляла, но и он, юмор. А какое у его Высокопреосвященства было чувство слова, видно и по его проповедям, и по впервые опубликованному в книге авторскому киносценарию «Иннокентий – миссионер Русской Америки. 1797 – 1879».
– Написал его владыка в США, незадолго до возвращения на Родину, а к печати подготовила Марина Рахманова. Главным героем сценария стал любимый святитель митрополита (в миру Попов-Вениаминов), составитель словаря и грамматики алеутов, переводчик Библии на языки народов Сибири и Дальнего Востока, неутомимый землепроходец и просветитель, этнограф, механик, музыкант – своими руками делал он часы, музыкальные шкатулки, переносные заводные органы. Думаю, что по складу характера и по скитальческой судьбе герой и автор были очень близки. Та же мощь личности, простота в общении с людьми, те же интерес к науке, любовь ко всему живому.
– Как относился к матушке-природе владыка Иоанн, наверное лучше всего видно по его акварелям.
– Я тоже так думаю. Он ощущал в природе Творца. Комментируя свою абстрактную живопись, автор написал, что она «не должна изображать греховных страстей». В одной из проповедей, записанных его духовными чадами на магнитофон и представленных в книге на диске, есть место, где митрополит размышляет о цветах, полевых и садовых. Запомнилась концовка: «Кроме ока телесного есть внутреннее – это сердце, любовь и радость должны быть в нём».
– И ещё вопрос, на прощанье: интересно, как в те времена, когда слово Божие было под негласным запретом, складывались у митрополита отношения с власть имущими?
– В его кабинете висели портреты не только патриарха, но и Брежнева и Гагарина, полководцев Суворова и Жукова. На мой вопросительный взгляд, когда я портреты впервые увидела, хозяин кабинета, помню, отреагировал так: уважаем правительство, и – переведя взгляд на Гагарина, добавил – «и его героев». В предисловии от издателя можно прочесть, что при всём умении владыки находить при общении с властями дипломатические ходы, полтора десятка приходов спасти не удалось. Но попечением епархии передавались в музеи из закрытых церквей иконы, книги, церковные облачения. Митрополит Иоанн рукоположил 82 священника для приходов Ярославской области.
– На покой он был уволен с орденом Сергия Радонежского.
– Правда, после увольнения жить ему было негде, на первых порах поселился в кабинете бывшей резиденции. Вскоре получил на Суздалке собственную квартиру. Так прямо и говорили тогда, что дал её владыке первый секретарь обкома партии Лощенков. Факт этот смело можно отнести к «ярославским чудесам».
– Спасибо за беседу и с открытием нового сезона вас!
Предлагаем обсудить новинку на сайте «Северного края» (www.sevkray.ru). Этот сборник есть в краеведческом отделе областной универсальной библиотеки имени Н. А. Некрасова. В Ярославле он продаётся в магазине «Православная книга» на Первомайской улице, в книжной лавке у Юрия Швецова в «Арс-Форуме».
Фото из книги «Владыка Иоанн (Вендланд)»
Северный край