Олег Демидов: «Тетрис для бедных» – первый блин комом?
27 января 2023 ● ВАШИ НОВОСТИ
В издательстве «Городец» открылась новая прозаическая серия – «Во весь голос».
Ричард Семашков
Одной из книг, открывающей её, стал сборник рассказов «Тетрис для бедных» Ричарда Семашкова – того самого рэпера Рича, ушатавшего российского слушателя своей «Грязной работой» и десятком крутых альбомов.
Ещё он пишет детские стихи про сына – «Мимо Клима» (иллюстрации Гавриила Лубнина) и «Климка в деревне» (иллюстрации Алисы Юфа) – и культуртрегерствует: отредактировал и собрал книги для Сергея Гребнева («Бестиарий» и «Дальше некуда») и организовал писателей Павла Крусанова, Германа Садулаева, Валерия Айрапетяна и Александра Пелевина для книги «Карантин по-питерски» (должна выйти и вторая часть, но с другими авторами!).
В общем, это человек-мотор, реализующий разные проекты и себя в них. Любо-дорого смотреть! Но тут возникает опасность: можно ли делать очень разные проекты на одном и том же высоком уровне?
Музыка и культуртрегерские проекты – высший пилотаж, детские стихи – к стыду своему – я не читал (наверное, надо бы). А вот что же с прозой? Для Семашкова это дебютная книга, но с прозаическими текстами он уже был замечен. Рассказы «Карта чернобыльца» и «Подушка» выходили в толстом журнале «Дружба народов» (2018), а «Стиралка» – в «Юности» (2020). То есть у людей, что следят за его творчеством, уже была возможность ознакомиться.
В «Тетрис для бедных» ещё входит мини-альбом «Вилледж поэмс» (2020), который представляет собой стихи о деревне; в книге они даны и в чистом виде, и со ссылочкой для прослушивания (вспомнить то, что уже слушал).
Остальные тексты – собственно, дневниковая повесть «Тетрис для бедных», рассказы «Раздолбай-сервис» и «Ваш чай, товарищ полковник» и текст для моноспектакля «Папа» – печатаются впервые.
Семашков Тетрис для бедных
Фото: gorodets.ru
Все вместе они погружают читателя в состояние лёгкого алкогольного опьянения и вечного праздника. Что есть, то есть: Семашков это делает профессионально. Он умеет и «улыбнуть» читателя, и на синтаксическом уровне так выстроить фразу, что она поднимает настроение. Но читатели бывают разные. Кому-то достаточно погрузиться в атмосферу книги, а кто-то окажется более требовательным. Надо ведь судить по гамбургскому счёту. И не только рассмотреть книгу в контексте творчества Семашкова, но и в ряду чисто литературном. А тут – вопросы, вопросы, вопросы…
Ричард Семашков как прозаик только начинает свой творческий путь. Не знаю, напишет ли он что-то ещё или ограничится одной книгой. Но, скажу мягко, ему есть куда расти.
Сейчас же у него все «отроческие пятна» и «болезни молодого автора» – как на подбор. Семашков вышел из лимоновской шинели (на самом деле, это старая традиция, а Эдуарда Лимонова в данном случае беру, чтобы было максимально понятно и наглядно), то есть сначала проживает яркую жизнь, потом превращает увиденное и прочувствованное в прозу. То есть художественный Рич максимально приближен к реальному Ричарду Семашкову. Между ними есть зазор, но не очень большой. И тут появляется проблема: не будет событий в жизни автора – не будет и литературы.
Это определённая школа. И в ней есть свои правила. Семашков знает их, но не всегда справляется.
Например, далеко не всё, что происходит в твоей жизни, следует тащить в литературу. Не всегда стоит писать, как было на самом деле: жизненная правда и художественная – это две большие разницы. Иногда можно пожертвовать фактами ради красоты момента или развития сюжета. Лёгкий нарциссизм, харизма – замечательно, но они работают на максимальной мощности, есть получается говорить с жаром о других.
Рич.
Фото: rockvkadre.ru
Что же происходит, когда правила лимоновской школы не соблюдаются? Где-то изобретается велосипед: «Стиралка» – рассказ от лица чайника, который наблюдает за старой стиральной машиной и семьёй, мучающейся с ней; получается любопытное остранение, но всё-таки выглядит скорее как упражнение для молодых писателей. Чтобы работать с такой органикой, надо ставить какие-то более высокие цели, нежели просто – посмотреть на себя с максимально необычной стороны. Вот, например, Андрей Рубанов в рассказе «Яшка» («Стыдные подвиги», 2012) тоже работает с остранением и пытается увидеть привычный человеческий мир (не себя, а мир в целом!) с точки зрения простого московского воробья. Но при этом в тексте присутствует жизнь и смерть на самых разных уровнях, семейные и стайные отношения, вопрос существования вне коллектива, особое воробьиное мышление, что можно делать для добывания хлеба насущного, а что нет.
Где-то получается просто, тривиально и скучно: «Раздолбай-сервис» – рассказ о том, как два друга в маленьком городе придумывают схемы для бизнеса: то в картинге играют на ставки, то выполняют строительные работы с помощью дешёвой гастарбайтерской силы; а заканчивается и вовсе как-то странно: один из подопечных гастарбайтеров подхватывает туберкулёз. И, спрашивается, что? Как это относится к главным героям? Оправдывает название их конторы? Слабенько.
Правда, там есть один живой эпизод: герои едут по дороге и вдруг замечают, как мужчина бьёт женщину. Они резко дают по тормозам, выскакивают из машины и ставят мужика на место. Говорят девушке, что та может идти. А она: «Сейчас-сейчас, только муж оклемается». Неловко вышло. Но живо.
Ричард Семашков
Однако и здесь видно, как эту историю можно раскрутить как следует. У того же Андрея Рубанова в романе «Готовься к войне» (2009) компания молодых друзей именно так развлекается: укомплектовываются в старую русскую тачку и выезжают в ночь искать приключения. Стоит им обогнать или подрезать кого-то на большой дороге, с типа обычными мужичками уже хочет поговорить мужик на дорогой машине. И тут начинается самое весёлое: из машины выходят крепкие ребята (кто-то занимается борьбой, кто-то просто от природы крепок) – и начинается воспитание нахала.
Но у Рубанова – это череда эпизодов, раскрывающих главного героя романа; у Семашкова – просто чтобы было. Может, чтобы опять подчеркнуть название «Раздолбай-сервис»? Но тоже странно.
Где-то в книге не получается совсем ничего: «Подушка» – рассказ о том, как случилась драка в армии. Но – внимание! – без описания самой драки. Весь текст – одно большое лирическое отступление. Нет, конечно, и так можно писать, и мы знаем сотни примеров, но… мы знаем сотни примеров: это не ново.
Где-то получается затянуто и чрезмерно: «Тетрис для бедных» – повесть о жизни в посёлке городского типа где-то близ Казани. Герой ищет ушедшего в запой тестя, любуется семьёй, пьёт, пишет, читает, похмеляется, пьёт с найденным тестем, любит жену в бане, пьёт с тестем и другом Ринатом, делает шашлык, выгуливает сына, снова пьёт – просто ради настроения. Всё это читается в основном увлекательно.
Повторюсь, Семашков умеет создать настроение. Но в какие-то моменты хочется уже сказать: ок, я всё понял, дальше-то что-то будет? А дальше – правильно, ничего. Только медитативное погружение в мир русской деревни. И, честно говоря, всё то же самое угадывается в некоторых музыкальных альбомах Рича. И на уровне песен получается необыкновенно хорошо, потому что на те же темы работает мелодика, манера чтения и многое другое. А в прозе всё-таки, помимо медитативного созерцания, нужно какое-никакое действие, движение, развитие сюжета. Размазывать же созданное настроение на сотню страниц – странно, а читать и ждать чего-то – так себе удовольствие.
Олег Демидов
Семашков, конечно, пытается отвлекать внимание читателя поиском необыкновенных деревенских словечек: «вошкаться», «зеворотый», «приушипиться», «нафыпиться» и т. п. Пытается интересничать, что-то рассказывая о себе. Он вообще очень наблюдателен: на что бы ни взглянул, всё может интересно подать. Лучше всего в книге выглядят стихи из мини-альбома «Вилледж поэмс» и текст для моноспектакля «Папа».
Стихи – хоть и с едва ощутимым флёром интонации Бориса Рыжего, но абсолютно самостоятельны. В них чувствуется автор как таковой, и они-то заставляют вновь вспомнить о том высшем пилотаже, с которого начинался разговор о Семашкове.
«Папа» – откровенный и честный монолог без фальши, наигрывания и переигрывания. Видно, что это важная тема. В том же «Карантине по-питерски», представляющем собой переписку во время эпидемии COVID-19, самые трогательные места – это откровения Семашкова об отце.
Вот тут – вечная тема, которая не может не сработать. Все слова на своих местах. Ничего лишнего.
Вообще «Тетрис для бедных» – это история семьи Рича и его жены, их родителей, их бабушек и дедушек. Небезынтересные истории, но не более того. Для будущих биографов Семашкова – любопытный материал. Для серьёзной же прозы – ещё предстоит поработать. Ну если нужна будет автору серьёзная проза.
Фото: VK
Пока в очередной раз убеждаешься, что у Семашкова получается блистательно работать на уровне фразы, одного-двух образов, там, где нужно коротко, по делу, изящно. Где лёгкое дыхание и небольшая дистанция. На длинной дистанции уже начинаются проблемы. И единственный выход – нащупать ту тему, которая не позволит уходить в лирические отступления, а заставит писать лаконично, смачно и по делу. Мне кажется, то авантюристское начало, которое есть в Семашкове, должно будет рано или поздно перемоделировать его прозу.
Его устные рассказы – посмотрите интервью, передачи или документальный фильм о нём – напоминают манеру героев Гая Ричи, гонзо-журналистики или художественные принципы Исаака Бабеля. Вот из этого в будущем может что-то вырасти.
А пока первая книжка вышла – и слава Богу. Пусть будет этапной и предваряющей большую прозу.
Одной из книг, открывающей её, стал сборник рассказов «Тетрис для бедных» Ричарда Семашкова – того самого рэпера Рича, ушатавшего российского слушателя своей «Грязной работой» и десятком крутых альбомов.
Ещё он пишет детские стихи про сына – «Мимо Клима» (иллюстрации Гавриила Лубнина) и «Климка в деревне» (иллюстрации Алисы Юфа) – и культуртрегерствует: отредактировал и собрал книги для Сергея Гребнева («Бестиарий» и «Дальше некуда») и организовал писателей Павла Крусанова, Германа Садулаева, Валерия Айрапетяна и Александра Пелевина для книги «Карантин по-питерски» (должна выйти и вторая часть, но с другими авторами!).
В общем, это человек-мотор, реализующий разные проекты и себя в них. Любо-дорого смотреть! Но тут возникает опасность: можно ли делать очень разные проекты на одном и том же высоком уровне?
Музыка и культуртрегерские проекты – высший пилотаж, детские стихи – к стыду своему – я не читал (наверное, надо бы). А вот что же с прозой? Для Семашкова это дебютная книга, но с прозаическими текстами он уже был замечен. Рассказы «Карта чернобыльца» и «Подушка» выходили в толстом журнале «Дружба народов» (2018), а «Стиралка» – в «Юности» (2020). То есть у людей, что следят за его творчеством, уже была возможность ознакомиться.
В «Тетрис для бедных» ещё входит мини-альбом «Вилледж поэмс» (2020), который представляет собой стихи о деревне; в книге они даны и в чистом виде, и со ссылочкой для прослушивания (вспомнить то, что уже слушал).
Остальные тексты – собственно, дневниковая повесть «Тетрис для бедных», рассказы «Раздолбай-сервис» и «Ваш чай, товарищ полковник» и текст для моноспектакля «Папа» – печатаются впервые.
Семашков Тетрис для бедных
Фото: gorodets.ru
Все вместе они погружают читателя в состояние лёгкого алкогольного опьянения и вечного праздника. Что есть, то есть: Семашков это делает профессионально. Он умеет и «улыбнуть» читателя, и на синтаксическом уровне так выстроить фразу, что она поднимает настроение. Но читатели бывают разные. Кому-то достаточно погрузиться в атмосферу книги, а кто-то окажется более требовательным. Надо ведь судить по гамбургскому счёту. И не только рассмотреть книгу в контексте творчества Семашкова, но и в ряду чисто литературном. А тут – вопросы, вопросы, вопросы…
Ричард Семашков как прозаик только начинает свой творческий путь. Не знаю, напишет ли он что-то ещё или ограничится одной книгой. Но, скажу мягко, ему есть куда расти.
Сейчас же у него все «отроческие пятна» и «болезни молодого автора» – как на подбор. Семашков вышел из лимоновской шинели (на самом деле, это старая традиция, а Эдуарда Лимонова в данном случае беру, чтобы было максимально понятно и наглядно), то есть сначала проживает яркую жизнь, потом превращает увиденное и прочувствованное в прозу. То есть художественный Рич максимально приближен к реальному Ричарду Семашкову. Между ними есть зазор, но не очень большой. И тут появляется проблема: не будет событий в жизни автора – не будет и литературы.
Это определённая школа. И в ней есть свои правила. Семашков знает их, но не всегда справляется.
Например, далеко не всё, что происходит в твоей жизни, следует тащить в литературу. Не всегда стоит писать, как было на самом деле: жизненная правда и художественная – это две большие разницы. Иногда можно пожертвовать фактами ради красоты момента или развития сюжета. Лёгкий нарциссизм, харизма – замечательно, но они работают на максимальной мощности, есть получается говорить с жаром о других.
Рич.
Фото: rockvkadre.ru
Что же происходит, когда правила лимоновской школы не соблюдаются? Где-то изобретается велосипед: «Стиралка» – рассказ от лица чайника, который наблюдает за старой стиральной машиной и семьёй, мучающейся с ней; получается любопытное остранение, но всё-таки выглядит скорее как упражнение для молодых писателей. Чтобы работать с такой органикой, надо ставить какие-то более высокие цели, нежели просто – посмотреть на себя с максимально необычной стороны. Вот, например, Андрей Рубанов в рассказе «Яшка» («Стыдные подвиги», 2012) тоже работает с остранением и пытается увидеть привычный человеческий мир (не себя, а мир в целом!) с точки зрения простого московского воробья. Но при этом в тексте присутствует жизнь и смерть на самых разных уровнях, семейные и стайные отношения, вопрос существования вне коллектива, особое воробьиное мышление, что можно делать для добывания хлеба насущного, а что нет.
Где-то получается просто, тривиально и скучно: «Раздолбай-сервис» – рассказ о том, как два друга в маленьком городе придумывают схемы для бизнеса: то в картинге играют на ставки, то выполняют строительные работы с помощью дешёвой гастарбайтерской силы; а заканчивается и вовсе как-то странно: один из подопечных гастарбайтеров подхватывает туберкулёз. И, спрашивается, что? Как это относится к главным героям? Оправдывает название их конторы? Слабенько.
Правда, там есть один живой эпизод: герои едут по дороге и вдруг замечают, как мужчина бьёт женщину. Они резко дают по тормозам, выскакивают из машины и ставят мужика на место. Говорят девушке, что та может идти. А она: «Сейчас-сейчас, только муж оклемается». Неловко вышло. Но живо.
Ричард Семашков
Однако и здесь видно, как эту историю можно раскрутить как следует. У того же Андрея Рубанова в романе «Готовься к войне» (2009) компания молодых друзей именно так развлекается: укомплектовываются в старую русскую тачку и выезжают в ночь искать приключения. Стоит им обогнать или подрезать кого-то на большой дороге, с типа обычными мужичками уже хочет поговорить мужик на дорогой машине. И тут начинается самое весёлое: из машины выходят крепкие ребята (кто-то занимается борьбой, кто-то просто от природы крепок) – и начинается воспитание нахала.
Но у Рубанова – это череда эпизодов, раскрывающих главного героя романа; у Семашкова – просто чтобы было. Может, чтобы опять подчеркнуть название «Раздолбай-сервис»? Но тоже странно.
Где-то в книге не получается совсем ничего: «Подушка» – рассказ о том, как случилась драка в армии. Но – внимание! – без описания самой драки. Весь текст – одно большое лирическое отступление. Нет, конечно, и так можно писать, и мы знаем сотни примеров, но… мы знаем сотни примеров: это не ново.
Где-то получается затянуто и чрезмерно: «Тетрис для бедных» – повесть о жизни в посёлке городского типа где-то близ Казани. Герой ищет ушедшего в запой тестя, любуется семьёй, пьёт, пишет, читает, похмеляется, пьёт с найденным тестем, любит жену в бане, пьёт с тестем и другом Ринатом, делает шашлык, выгуливает сына, снова пьёт – просто ради настроения. Всё это читается в основном увлекательно.
Повторюсь, Семашков умеет создать настроение. Но в какие-то моменты хочется уже сказать: ок, я всё понял, дальше-то что-то будет? А дальше – правильно, ничего. Только медитативное погружение в мир русской деревни. И, честно говоря, всё то же самое угадывается в некоторых музыкальных альбомах Рича. И на уровне песен получается необыкновенно хорошо, потому что на те же темы работает мелодика, манера чтения и многое другое. А в прозе всё-таки, помимо медитативного созерцания, нужно какое-никакое действие, движение, развитие сюжета. Размазывать же созданное настроение на сотню страниц – странно, а читать и ждать чего-то – так себе удовольствие.
Олег Демидов
Семашков, конечно, пытается отвлекать внимание читателя поиском необыкновенных деревенских словечек: «вошкаться», «зеворотый», «приушипиться», «нафыпиться» и т. п. Пытается интересничать, что-то рассказывая о себе. Он вообще очень наблюдателен: на что бы ни взглянул, всё может интересно подать. Лучше всего в книге выглядят стихи из мини-альбома «Вилледж поэмс» и текст для моноспектакля «Папа».
Стихи – хоть и с едва ощутимым флёром интонации Бориса Рыжего, но абсолютно самостоятельны. В них чувствуется автор как таковой, и они-то заставляют вновь вспомнить о том высшем пилотаже, с которого начинался разговор о Семашкове.
«Папа» – откровенный и честный монолог без фальши, наигрывания и переигрывания. Видно, что это важная тема. В том же «Карантине по-питерски», представляющем собой переписку во время эпидемии COVID-19, самые трогательные места – это откровения Семашкова об отце.
Вот тут – вечная тема, которая не может не сработать. Все слова на своих местах. Ничего лишнего.
Вообще «Тетрис для бедных» – это история семьи Рича и его жены, их родителей, их бабушек и дедушек. Небезынтересные истории, но не более того. Для будущих биографов Семашкова – любопытный материал. Для серьёзной же прозы – ещё предстоит поработать. Ну если нужна будет автору серьёзная проза.
Фото: VK
Пока в очередной раз убеждаешься, что у Семашкова получается блистательно работать на уровне фразы, одного-двух образов, там, где нужно коротко, по делу, изящно. Где лёгкое дыхание и небольшая дистанция. На длинной дистанции уже начинаются проблемы. И единственный выход – нащупать ту тему, которая не позволит уходить в лирические отступления, а заставит писать лаконично, смачно и по делу. Мне кажется, то авантюристское начало, которое есть в Семашкове, должно будет рано или поздно перемоделировать его прозу.
Его устные рассказы – посмотрите интервью, передачи или документальный фильм о нём – напоминают манеру героев Гая Ричи, гонзо-журналистики или художественные принципы Исаака Бабеля. Вот из этого в будущем может что-то вырасти.
А пока первая книжка вышла – и слава Богу. Пусть будет этапной и предваряющей большую прозу.