Давайте поиграем в смерть

В понедельник, 21 сентября, на сцене Волковского театра выступили гости из Сербии – труппа Белградского драматического театра.
Артисты привезли в Ярославль мировую премьеру. Спектакль «Приглашение на казнь» поставлен режиссером Бобаном Склеричем по пьесе Александра Червинского, а она, в свою очередь — написана по мотивам знаменитого романа Владимира Набокова.

Декорации спектакля звучат металлом. Ступени лестниц кажутся шаткими, а решетки — чересчур тонкими для приговоренного к смерти, однако повсюду – тюрьма, созданная для единственного пленника — Цинцинната.


Набоков-стилист, и вместе с ним — семантические метания Цинциннатовой мысли, в данном случае остались за кулисами, существуя на правах «намека на существование». Для театральной постановки (тем более – иностранной, демонстрируемой с субтитрами) это не удивительно. На сцене действительно трудно воплотить попытки героя словом пробить брешь в стенах своей тюрьмы. Поэтому духовная жизнь Цинцинната, жаждущая выражения, точнейшего слова и тончайшего смысла, развивается преимущественно в головах зрителей-знатоков — как решение задачи «в уме».

На первый план выходит бутафория — игра со смертью — в достойном восхищения антураже. Образы героев не случайно до последнего оставались тайной – они безупречны вплоть до мельчайших деталей костюмов и грима. Алые губы на белых лицах, палач с улыбкой Джокера, шляпы и юбки-пачки, парики и перья, мир неприкрытого абсурда и несоответствий, и среди всего этого фарса – единственный Цинциннат в простой светлой рубашке, с взъерошенными волосами, без яркого грима и без «склонности к наслаждениям», о которых нарочно долго рассуждает палач, прикидываясь пленником.


Спектакль открывается казнью Цинцинната, которую он было принял за подлинную, но нет – только репетиция. Быт Цинцинната в ожидании настоящей смерти то и дело прерывается песнями, тексты которых, вероятно, были написаны драматургом. Они несколько отчуждают постановку от собственно Набокова и ещё раз напоминают: равновесие двух миров, ощутимое в тексте-первоисточнике, на сцене оказывается нарушенным. Перевес сил очевиден — побеждает бутафория масок, шуршание материй, фальшь жестов и мимики, равнодушие ко всему живому и «непрозрачному».

В подтверждение тому — финал. Начитанный зритель ждет, быть может, по-набоковски открытой развязки, или, по крайней мере, хочет увидеть, как «Всё расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашенные щепки» и т.д. Однако на сцене нечему «расползаться» — металлический каркас тюрьмы прочен вплоть до мнимо-шатких ступеней. На сцену падает отсеченная голова Цинцинната.


На мгновение создается впечатление, что абсурд оказался непреодолим, и Цинциннат действительно растоптан, уничтожен, казнен – как единственное напоминание о том, что по ту сторону декораций есть ещё мир, другой, настоящий…

Но это впечатление не совсем верно, и финал постановки остается открытым. Историю приглашения на казнь сербы мастерски рассказали от лица организаторов бутафории. А они, конечно, и не заметили, как «Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и трепетавших полотен…». Ведь для них не существует ни другого мира, ни других существ и ничего, кроме зыбкой материи тела и жадных до зрелищ глаз.




Елена Кузьмичева

Фото автора
Поделиться
Комментировать