Женщина овеществленная

«Драму в двух частях с разрывом» по пьесе Леонида Андреева «Екатерина Ивановна» увидели новосибирские зрители на сцене «Красного факела» 26 июня, во второй день гастролей театра им. Ф. Волкова.


«Екатерина Ивановна» для театра им. Ф. Волкова – спектакль-«веха». Он ознаменовал переход от театра исторического, степенного с запахом нафталина  к театру актуальному, в котором говорят о человеке, живущем сегодня, где не боятся экспериментов, где происходит истинная жизнь театральная. И если сегодня на гастролях в Новосибирске (в городе, избалованном и своими, и привозными постановками высокого уровня) спектакль смотрится относительно «ровно», то в 2010 году для Ярославля он был бомбой.
И, безусловно, среди пяти спектаклей, которые мы видим в гастрольной афише театра в нашем городе, эта постановка относится к типу «китов». Тем более что среди создателей спектакля такие профессионалы-тяжеловесы: художник по свету Глеб Фильштинский, художник-постановщик Олег Головко, хореограф Игорь Григурко. И, конечно, сам режиссер.
Евгений Марчелли взял пьесу с несчастливой постановочной судьбой: крайне мало ставили ее в театрах за сто лет с момента написания. Слишком схематичная, с одной стороны: перемены в состоянии героев происходят как-то вдруг, без вызревания изменений, без описания пути к ним; с другой стороны, запутанная как раз из-за этих одновременно и мотивированных, и немотивированных переломов. То, что происходит с героями спектакля, кажется и понятным, жизненным, и лишенным какой-то психологической логики. В самой пьесе заложено это непонимание, потому что нас знакомят с моментом слома и произошедшими изменениями, но не дают рассмотреть полную «клиническую картину».
Действие начинается шумно, оглушающе: Георгий Дмитриевич Стибелев (Владимир Майзингер), муж Екатерины Ивановны (Анастасия Светлова), трижды стреляет в свою жену, думая, что она ему изменила. Начинается суматоха, у всех разом случается истерика: жена собирается уезжать и кричит, что ее хотели убить, муж страдает из-за пережитого потрясения и своих подозрений, его брат и мать волнуются из-за Стибелева, из-за выстрелов, из-за вдруг наступившего разлада в семье.
Оскорбленная подозрениями и напуганная выстрелами Екатерина Ивановна от несчастья и обиды все-таки спит с Ментиковым (Николай Шрайбер), который и был причиной выстрелов. О Ментикове все говорят как о человеке мелком, даже ничтожном, в то время как Георгий Стибелев – член Государственной думы. Правда, эта его значительность остается в спектакле лишь  на словах, а сам герой ближе к концу пьесы приобретает черты не только потерянности, но и незначительности, неважности, так что другие мужчины не считают зазорным как угодно обращаться с его женой на его же глазах.
Екатерина Ивановна, позволив себе измену на словах, еще говорит о морали, мерзости поступка, еще ищет оправдания в выстрелах, ее надломивших, но тут же убегает раздеваться для Ментикова, которого тут же обвиняет в ничтожестве. Ментиков в этом спектакле высокий, большой мужчина, который в зависимости от ситуации ловко меняет маски. Но главная его «краска» не ничтожность, о которой говорят, а животность, примитивность.
Измена открывает в главной героине лишенное рассудочности, порабощающееся желание физической близости с мужчиной. Так до конца спектакля она одновременно и распутничает, и все еще ищет спасения от своего внутреннего демона. Опорой для нее могли бы стать как раз ее близкие, ее муж, возжелавший примирения и еще не знающий о неодолимой перемене. Камень сорвался и катится, а окружающие осуждают, но лишь подталкивают. И в финале страдающий, опустошенный муж сам одевает и отправляет гулять свою слабую жену с другим мужчиной, почему-то отказываясь слышать ее просьбу удержать и спасти. Но, в сущности, кто может спасти героиню, если муж слаб, а остальные и сами не выглядят оплотами целомудрия?
 


 
Начав спать с другими мужчинами, Екатерина Ивановна утрачивает для них социальные, человеческие характеристики: ни мать, ни жена, ни женщина как создание, которое стоит оберегать, уважать и любить. Она превращается в плоть, которую каждый вожделеет и надеется урвать кусочек удовольствия от прикосновения к ней. И никто не хочет замечать еще сохраняющегося в этой загубленной то ли мужем, то ли самой собой женщине голоса совести, разума, просьбы о пощаде.
Вещность и восприятие лишь тела Екатерины Ивановны режиссер подчеркнул в последнем действии, где известный художник Коромыслов (Алексей Кузьмин) должен рисовать с нее Саломею. Полностью обнаженная она стоит на возвышении в студии, переполненной красным цветом: красная кожаная софа, красные занавеси, красная кожаная огромная рама-окно. Екатерина Ивановна стоит неподвижно, а лицо ее закрыто пучком волос ровно так, чтобы глаза были не видны – осталось только бездушное тело. И когда художники начинают спорить, можно ли с нее писать иерусалимскую танцовицу и достаточно ли огня в ее глазах, чтобы взглянуть и опалить мужчину, то демонстрирует Екатерина Ивановна не глаза, а лишь шире расставляет ноги. И танец, который она потом танцует уже в отчаянии и исступлении, ломаясь в движениях, ища спасения от себя, от этих хищников, кажется для собравшихся людей веселой причудой: им не жаль задыхающегося человека в этой женщине.
Танец ее, рваный и дикий, рифмуется со звуковыми заставками между первыми действиями спектакля: бьется и не может дышать музыка, бьется и потерявшая себя и ужасающаяся этому женщина. Сама с собой совладать она больше не может, а помощи ждать не от кого. Она - вещь, и вещью хотят пользоваться, но иногда от такого использования вещи ломаются. А почему так получилось и кто виноват – это повод для рассуждений и споров после спектакля. Потому что после хочется думать и раскладывать историю на детали. 
 


 
Жанр спектакля, обозначенный как «драма в двух частях с разрывом», здесь может говорить не только о душевных потрясениях, которые случаются с героями. По структуре в самой пьесе четыре действия. И каждое отстаёт от другого во времени и начинается с новой ступени эмоциональных и психологических метаморфоз героев. В эти разрывы между актами как будто проваливаются какие-то важные для понимания мотивировки, ситуации, объяснения. Мы видим лишь результат произошедших перемен, а путь к ним – где-то там, в этих разрывах.
Место встречи.Сибирь

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе