Спектакль «Отморозки» Седьмой студии, показанный в Волковском театре, трудно даже назвать театральной игрой, поскольку само понятие театра предполагает условность,то есть вымысел, неправду. А неправды в «Отморозках» не было.Конечно, многослойность смыслов, многозначность образов, отсылки к сюжету Гамлета, идеологические споры, сходные с теми,что вели герои «Бесов» Достоевского, - все это было в режиссерском решении. Как были и документальные монологи настоящих участников митингов, реальные факты, о которых писал Прилепин. Не буду в сотый раз вслед за другими описывать суровую сценографию спектакля - заградительные решетки, темноту, скудный свет, исходящий из редких ламп дневного освещения,от трогательных новогодних гирлянд и… из гроба.
Мне было очень тяжело смотреть на происходящее. Не от ненависти, которые герои - члены некой радикальной партии, выплескивали на площадях. Даже не от жестокости,царящей на сцене. Больше всего хотелось отвернуться от идей,которые их герои так неистово и убежденно исповедовали. Так легко выключить телевизор,когда по нему показывают сюжеты про митинги. Так просто не читать газет, так весело и легко трепаться в интернете ни о чем. Еще проще спокойно отвернуться и не смотреть на то, как молодых и наглых анархистов охаживают дубинками омоновцы, разделяя в душе их убеждение, что порядок и мирный сон граждан надо охранять. Но когда театр ставит тебя лицом к лицу с теми,кто выходит на площадь, когда он переливает в тебя боль – боль их и за них, вот таких мальчиков, которые ищут справедливости, тогда отворачиваться нельзя, нечестно.

Спектакль Серебренникова не дает ответов, он с болью, дерзким вызовом бросает в зал вопросы, которые раздражают и злят, как свет слепящих фонарей,направленный в глаза.
Не обличение или напротив пропаганду определенных политических взглядов увидела я в «Отморозках», а вопросы, от которых отворачиваться стыдно. Сам Кирилл Серебренников на встрече со студентами Ярославского театрального говорил о причинах, толкающих молодых на бунт. Почему молодые здоровые люди обречены на убожескую жизнь в заштатных городках, в умирающих деревнях? Есть ли у них другие выходы кроме как податься в бандиты, безнадежно спиться годам к тридцати? Правда, в последние годы появился еще один шанс – пойти по партийной линии. Вне зависимости, разделяешь ты взгляды партии или нет. Но ведь кушать хочется. А если они – другие? Или в обществе, где все поделено на уровни и каждый из них жестко охраняется системой, им места нет?С этим трудно не согласиться.
А больше всего меня ранит то, что их искренними порывами добиться справедливости манипулируют. И сторона нападающая, и сторона охранительная. Одни бросают их как щепки в разжигаемый костер, другие – ломают души или уничтожают в тюрьмах.
Спектакль начинается криками молодых на площади «Ре-во-люци-я». Но разве поэт, под чьи песни начинались 90-е, не сказал тогда:
«Революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего большого костра».
Для меня в «Отморозках» главной стала мать Гриши (Татьяна Владимирова).Ее глазами я смотрела на страшный омут, который затягивал ее сына, на его гибель. И контрапунктом всему происходящему стал плач по мертвому сыну, который пел женский голос. Пел не по-оперному, срываясь, иногда словно захлебываясь невидимыми слезами:
«Тень моего мертвого сына
Вселяет в меня ужас,
И кровь стынет в венах.
И печаль все сильнее,
Когда вижу,что жесток был
К невинной душе,
К сердцу сердца моего.»
…Почему же гибнут наши сыновья? Возможна ли у нас справедливость без революций? Хотелось бы в это верить.Потому что через двадцать лет мне уже есть кого терять, есть за кого бояться.
На фото сцены из спектакля
Фото Маргариты Ваняшовой