Красное и черное (3)

Этого, безусловно, не хватало для большой войны, но было более чем достаточно, чтобы показать местным, что немцы, ежели чего хотят, свое обязательно возьмут. На рубеже земель гереро возникли первые блок-посты, перегоняемый скот тщательно проверяли на предмет эпизоотий, забивая десятки голов, а когда какие-то кланы выражали протест или, того пуще, начинали возражать активно, их поселки навещали немецкие отряды, расстреливая все, что шевелится. При этом, однако, проявляли определенный такт: стада старика Камагареро и поселки его людей не трогали. А главное, предложили верховному вождю «черных» помощь против «красных», все еще считавших гереро своими вассалами, и старик, из всех белых доверявший только англичанам, оказавшим гереро помощь в освободительной войне, пошел на сделку, признав «борьбу с эпизоотиями» правильным делом. За что сегодня многие историки именуют его политику «недальновидной», но это с высоты лет ясно, а в тот момент иного варианта, по сути, не было: как ни опасался Камагареро белых, в одном, но важном аспекте его и немцев интересы совпадали. Была на то весьма веская причина, и имя веской причине было Хендрик Витбой, пятый сын Мозеса Витбоя, близкого соратника Йонкера Африкаанера.

Чуть в сторону. Как мы уже знаем, уход гереро из-под власти наследников Йонкера и мир 1870 года означал распад «державы орлам»; клан африкаанеров, уже и не мечтая о былом величии, радовался и том, что удержал за собой Виндхук, а «капитанства» нама зажили своей жизнью, выясняя, кто теперь на деревне главнее. И понемногу выяснилось, что главнее всех – клан витбоев, капитан которого, тот самый Хендрик, даже не думал скрывать, что, - как писал он сам, «желает вернуть красным людям все, ими утраченное». То есть, «раад», которому подчинялись бы все кланы «красных», и гереро в качестве данников. Плюс, безусловно, никаких немцев нигде, кроме, - раз уж так вышло, хрен с ним, - факторий на берегу океана. И никаких компромиссов. «Это моя земля, и я не хочу иметь ничего общего с белыми людьми». Точка. Хотя, под «белыми» все-таки подразумевались немцы: о бурах в огромной переписке Хендрика (она сохранилась) почти не поминается, а к англичанам, судя по той же переписке, он относился с умеренной симпатией: дескать, торгуют честно, на землю и скот не претендуют, ну и слава Богу. Но вот немцы – ни-ни.

Проблему усугубляло то обстоятельство, - и херр Гёринг писал об этом практически в каждом докладе, - что Хендрик был фигурой цельной, мощной и харизматичной. Уже немолодой (согласно церковным книгам, родился в 1830-м), очень религиозный (христианин в четвертом поколении, он крестился повторно в возрасте 38 лет, полагая, что идти к Богу нужно осознанно) и образованный (свободно говорил по-английски, а на африкаанс писал без ошибок), он до 1883 года был старейшиной церковной общины в Гибионе, столице витбоев, а затем, став после гибели в войне с гереро старших братьев капитаном, начал борьбу с соседями, ставя своей целью новое объединение нама, и к моменту основания первых факторий уже добившись немалых успехов. Несколько «капитанств» признали его «главным судьей», гереро считали «гневом Божьим», а немецкие миссионеры люто ненавидели, поскольку он их видел насквозь и не верил ни слову. Вплоть до того, что в 1887-м, когда «рейнцы», шантажируя «лишением Божьего слова», демонстративно покинули его ставку, запретил им возвращаться и, по примеру Йонкера, объявил себя архиепископом собственной, витбойской церкви, завязав еще более тесные контакты с англичанами, как из Уолфиш-Бей, так и с Капа.



Ласка и таска

В общем, в такой обстановке союз с белыми, как ни скрипел зубами старый Камагареро, сознавая, чем это может быть чревато в будущем, был для «черных» единственным шансов выстоять. А когда осенью 1890 года старик скончался, у его наследника Самуэля Магареро (приставку «Ка», - «Великий», - он еще не заслужил), чье право наследования оспаривалось родственниками и вождями кланов, и вовсе не осталось вариантов. «Охранный договор» наконец-то был подписан, несогласные кланы (в частности, восточные мбандеру во главе с Никодемусом) отделились, но в целом гереро признали власть Рейха, уступили немцам обширные земли и обязались снабжать колонию скотом. Со своей стороны, херр Гёринг дал новым подданным кайзера гарантии поддержки в борьбе с Витбоем, и вскоре получив, наконец, отставку, с облегчением сдал пост сменщику, - Курту фон Франсуа, профессиональному военному, - убыл нах хаузе. После чего, Хендрик, сочтя уход мятежный вассалов под крышу другого суверене вызовом, атаковал гереро, угнав много скота, а Самуэль воззвал к немцам. Однако новый глава колонии, в чине уже не какого-то «имперского комиссара», но аж ландесгауптмана, пупа военной и гражданской  власти, справедливо полагая, что раз уж война с нама неизбежна, следует укрепить тылы, не спешил. В октябре 1890 он перенес ставку с побережья в центр страны, заняв Виндхук, удел наследников Йонкера, мнение которых уже никого не волновало, - и ударными темпами выстроил там Alte Feste (Старую Крепость), после чего начал обустраивать цепь блок-постов.

Формально все оставалось как было. Фон Франсуа даже отправил Витбою учтивое послание, поставив в известность, что Рейх на земли «рода витбоев и их друзей» не посягает, но указав на необходимость оставить в покое гереро, - и Хендрик отреагировал единственным образом, каким мог отреагировать. Закупив в Капе большую партию новейших винтовок, он весной 1891 года атаковал неверных вассалов, уйдя с большой добычей, в июле повторил рейд, - опять успешно, - а на исходе 1891, убедившись, что новый вождь гереро хотя и молод, но упрям, атаковал Очимбингве, ставку Самуэля, разорив ее едва ли не дотла. Тут, правда, немцы вмешались, но за услугу взяли плату, повысив налог на товары, идущие из Уолфиш-Бей, хотя по договору такого права не имели. Протесты не принимались, жалобы английским партнерам не помогли: сэры, здраво отметив, у «чифа» договор с немцами, посоветовали с ними вопросы и решать. В итоге, Самуэль новые тарифы признал, а фон Франсуа, со своей стороны, обязался помочь организовать «окончательное решение витбойского вопроса». Но не срослось. То есть, слово-то свое ландесгауптман сдержал, солдат с пулеметами и одним орудием для большого похода выделил, - но кончилось все не так лучезарно, как в диспозициях: 7 апреля 1892 года в генеральном сражении у Хорнкранца воины Хендрика, правильно организовав оборону, нанесли союзникам серьезный удар, - погибло даже несколько немцев. После чего фон Франсуа, не советуясь с Магареро, начал сепаратные переговоры, в ходе личной встречи предложив «особые условия»: прекратить вражду с гереро и признать протекторат Германии, но без земельных уступок плюс немцы помогут Хендрику подчинить «капитанов», не желающих ему подчиняться.

Это, в самом деле, были хорошие условия, можно сказать, уникальные. Ни до, ни после немцы никому таких не предлагали. И написано было в максимально вежливых тонах, как писали в Уолфиш-Бей. Но Витбой ответил отказом. Тоже крайне учтивым, - судя по мемуарам Хендрика, он обладал недюжинным литературным даром, но категоричным: «эта часть Африки - страна краснокожих капитанов», после чего сделал, что называется ход конем, напрямую (через голову белых посредников) предложив Самуэлю «мир сильных». Как равный равному, с признанием гереро равными и полным отказом от претензий на гегемонию, земли и что бы то ни было еще. Судя по всему, поначалу Самуэль просто не поверил своим глазам, но, в конце концов, согласился на личную встречу под честное слово Витбоя, - в том, что Хендрик слово держит, не сомневался никто, - и 22 октября 1892 года в нейтральном городке Рехобот был подписан мир. Что страшно возмутило фон Франсуа, узнавшего обо всем постфактум и заявившего, что «со стороны Магареро это очень не по-дружески», но и всё, ибо ни одна статья «охранного договора» нарушена не была. И тем не менее, в Берлине сам факт сочли грубейшим провалом ландесгауптмана: через три месяца он был отозван и сдал полномочия преемнику, Теодору Лайтвену, прибывшему с дополнительными войсками. Что, в ходе двухлетней тяжелой войны и сыграло роль.  Хотя и частично. 15 сентября 1894 года Хендрик  таки подписал договор, но не «охранный», а об «охране и дружбе», став, таким образом, единственным на весь край не подданным, но союзником Рейха, а вместо уступок земли обязавшись, если немцы потребуют, посылать им в помощь «сколько потребуется, но не более ста» воинов.

Итак, все, что считал себя не в силах выполнить херр Гёринг, было выполнено, и все, что, по оценке Берлина, упустил из рук фон Франсуа, было собрано. По инерции, воодушевленный Лайтвен попытался было пойти на север, в страну Овамбо, но не преуспел – тамошний верховный вождь, Камбонде, ответил предельно лаконично: «Мы не хотим ни вашей охраны, ни вашей дружбы, ни вашего присутствия», а сил навязать дружбу и присутствие северянам не было, тем паче, что дела в колонии были далеко не улажены. Поэтому «северное направление» на время забыли и занялись югом, куда понемногу прибывали из Германии новые поселенцы, уже не сорви-головы эпохи херра Гёринга, а более солидные, нацеленные на ловлю серьезной звезды. А новым людям требовались новые земли, и эти земли надлежало обеспечить. То есть, прямо говоря, отнять у местных племен, «черных» или «красных», но, конечно, не затрагивая впрямую интересы пока еще нужного Самуэля и не раздражая опасного Хендрика, - благо мелких племен и кланов, не подчинявшихся ни тому, ни другому, в крае хватало. Именно в это время Лайтвен предлагает на рассмотрение руководства проект «резерватов» по бурскому образцу: создание специальных зон, куда следовало бы выгонять (для начала) «безхозных» гереро, конфисковав у них землю и скот. Идею в Берлине, в целом одобрив, приняли к рассмотрению (в 1898-м она была утверждена и обрела силу закона), а пока что ландегауптману дали добро действовать методами, которые «он сам сочтет нужными». И он приступил.



Квартирный вопрос

В принципе, дальнейшее понятно. Малых мира сего теснили с прусской методичностью, баварской обстоятельностью и гамбургским расчетом. Начали с небольших, но особо непослушных нама-бондельствартов, живших в безводных полупустынях юга, показав на живом примере, что шутки кончились, затем принялись за владельцев земель получше, вроде нама-кхауа, обитавших в приятном оазисе, да еще и раздражавших Витбоя непокорностью. В 1894-м без всяких причин атаковали, схватили капитана Николаса Ламберта, личного недруга Хендрика, расстреляли, назначили нового капитана, подписавшего «охранный договор», тут же расстреляли и его, а волнения со стрельбой пресек отряд с пушками, перебивший половину клана, после чего кхауа потеряли две трети своих земель. Но не смирились. Спустя полтора года, когда Лайтвейн взялся за мбандеру (тех самых, что, если помните, отказали в подчинении Самуэлю), остатки кхауа, выйдя из ущелий, где прятались, поддержали соседей, - и это был первый случай в истории, когда «черные» и «красные» выступили единым фронтом. Ранее о таком никто и помыслить не мог. В итоге, вопреки планам ландесгауптамана, война вышла серьезная, - дважды немцы даже терпели поражение, так что пришлось звать на помощь Магареро и Витбоя, которые, будучи на бунтарей в давних обидах, охотно помогли, - но сила солому ломит. За головы Никодемуса, вождя мбандеру, и Кахимемуа, капитана кхауа, была объявлена награда, колониальная пресса кликушествовала, призывая войска «не сентиментальничать», - а те и так не стеснялись, снося с лица земли целые поселки, - и к октябрю 1896 года все завершилось. Обоих вожаков захватили и расстреляли, выживших «мятежников», отняв почти весь скот, выгнали в солончаки. И так далее, и тому подобное.

Дело пошло. Рост «коронного фонда» земли вкупе с законом о продаже до 5 тысяч гектаров по смешной цене в полмарки за га подстегнули процесс. Теперь ехали не отчаянные одиночки, а, сотнями, солидные бауэры с голову на плечах, крепкими семьями и готовностью пахать, и хотя колония все еще была убыточной,  по прикидкам экономистам, ждать доходов оставалось недолго. Правда, рабочих рук все равно  не хватало, но и эту задачу решили: конфискации земли за реальные и мнимые нарушения орднунга, а также «профилактический» забой (официально в рамках «борьбы с эпизоотиями») скота создали рынок  рабочей силы. Вполне (если речь о гереро, а речь, в основном, о них) соответствующей потребностям, - и очень дешевой, ибо деваться «черным» было некуда. И число ферм росло. Однако в новых условиях старые отношения быстро менялись в соответствии с «новым курсом», определенным в книге «Немецкое колониальное хозяйство» Паулем Рорбахом,  комиссаром по переселениям: «Излишне рассуждать о равенстве или неравенстве. Вопрос экономический. Цвет кожи – удобный критерий. Распространение белой расы должно стать руководящим моментом нашей деятельности. В этом отношении не должно быть проявлено никаких сантиментов. Решение колонизировать Южную Африку означает не что иное, как удаление местных племен с земли, где они жили со всем их скотом, чтобы на этих землях разводил скот белый человек...»

Действительно, такой подход был практичен. Теперь «свой черный» («красных», даже «своих», по-прежнему старались не задевать) был уже не каким-никаким, но соседом, а разновидностью домашнего скота без права качать права, - а добиться этого можно было только жесткими мерами. И законы ужесточались. Круто, а после официального утверждения «резерватов» в 1898-м, так и вовсе. Рук, как бельгийцы в Конго, все же не рубили, но. «Черный» ссудный процент впятеро превышал «белый», туземца, побившего белого, пороли кнутом, а белого за наоборот даже не журили, убийство немца для «черного» означало петлю, а «погорячившемуся» немцу светил месяц тюрьмы. Что, в свою очередь, - условности Века Разума! – нуждалось в теоретическом обосновании, и оно не замедлило: «Негр, - указал в книге «Обращение с туземцами в колониях» африканист Август Босхарт, - это кровожадное, ужасное существо, хищный зверь, добиться уважения со стороны которого можно лишь плеткой. Он предназначен для услужения европейцам. И если им не удастся перебороть природные лень и отсутствие ума, встает вопрос о необходимости вообще их существования на нашей земле». А отсюда уже и призыв солидной Deutsche Kolonialzeitung, - «молодые африканцы должны сознавать, что между ними и белыми девушками лежит граница, переходить которую категорически запрещено, а белым девушкам и вдовам следует иметь побольше правильного расового сознания», - и как следствие, официальный запрет на смешанные браки, в 1903-м объявленные уголовным преступлением.

Ничего личного, только бизнес.

Продолжение следует...