За последние пару десятилетий в жизни страны сменилось несколько эпох. Законы менялись, вносились изменения и в статьи Уголовного кодекса, но практика применения законодательства в части необходимой самообороны оставалась почти неизменной. Обороняющийся человек, особенно если он применил оружие, автоматически попадал под подозрение. Государство и теперь тяжело расстается со своей недавней почти полной монополией на применение силы.
Последнее десятилетие отметилось в этой сфере громкими делами – запомнилась, например, история девятнадцатилетнего Михаила Моисеева. Спасаясь от пьяного отчима-рецидивиста и его пятерых собутыльников, парень заперся в своей комнате. Хулиганы стали ломать дверь, поскольку убедились, что травматический револьвер "Викинг", из которого он отстреливался в начале ссоры, не может причинить им вреда. Но у парня в комнате на крайний случай в сейфе оказалось еще и ружье "Сайга". Отчим, недавно вернувшийся после очередной отсидки, о ружье не знал, а потому не остановил выбивших дверь собутыльников. Предупредительный выстрел, потом выстрел по нападавшим – и один из них падает мертвый. Остальные, поняв, что стреляют уже не из "Викинга", ретировались. Потрясенный парень идет в милицию, там его успокаивают словами о необходимой обороне, но вскоре прокуратура квалифицирует происшедшее по статье "умышленное убийство". Последовал долгий судебно-следственный марафон, в ходе которого Моисееву все-таки пришлось полтора года провести в заключении.
А вот недавнее, июньское сообщение РИА Новости из Читы. Следствие признало необходимой самообороной действия 86-летнего ветерана Великой Отечественной войны. Старик в своем доме в селе Казаново подвергся нападению 35-летнего грабителя. Нападавший требовал деньги, угрожал ножом, у старика зафиксировано проникающее ножевое ранение в грудь и множественные побои. Наконец старому воину удалось завладеть оружием и нанести грабителю удар в живот, от которого тот на месте скончался. Разбирательство провели за месяц – это считается коротким сроком. Выясняли – имело ли место "превышение пределов необходимой обороны". Изучены характеристики, проведены судебно-медицинские исследования. Выясняли, не предпринял ли 86-летний старец "действия, явно не соответствовавшие характеру и опасности посягательства" (так определяет превышение пределов необходимой обороны статья 37 нашего Уголовного кодекса). Теперь выяснили. Дедушка признан оставшимся, так сказать, в рамках. В возбуждении уголовного дела отказано.
Мнимая оборона и мнимый гуманизм
Старику, как это ни печально звучит, повезло, что не оказалось у него в руках, скажем, дробовика. А то мог бы и в колонию попасть или по крайней мере в предварительное заключение.
В разъяснениях Верховного Суда от 1984 года было такое понятие – "мнимая оборона" (это если бы старик каким-то образом подстроил всю историю с нападением, чтобы под видом самозащиты прикончить "нападавшего" – скажем, по мотивам личной неприязни). За такие вещи полагался срок. Кроме того, предполагалось, что и при реальном, а не мнимом посягательстве на жизнь и здоровье действия обороняющегося должны соответствовать действиям нападающего и представляемой им, нападающим, опасности. Некоторые судьи трактовали это так: нападают на вас с ножом – значит, и вы защищайтесь чем-нибудь не опаснее ножа.
В девяностые годы был случай, когда на скамье подсудимых оказался охранник в обменном пункте, застреливший картечью наркомана, изрезавшего его и девушку-обменщицу ножом и совсем уже собравшегося "сделать ноги" с добытой наличностью.
Все последние лет пятнадцать шло медленное, но верное движение законодательства в сторону защиты права на самооборону. Вот и на недавнем обсуждении проекта постановления Верховного суда было сделано почти революционное предложение – отнести защиту дачных участков капканами и другими "нелетальными" ухищрениями к мерам необходимой обороны.
Действовать по обстоятельствам
Здесь вся проблема – в чувстве меры. Защищать участки нужно, но, наверное, прав заместитель генпрокурора Сабир Кехлеров, когда говорит – нельзя допускать, чтобы за кражу клубники человеку отрывало руки-ноги.
А такие случаи были – последнее громкое дело случилось в мае 2010 года, когда залезший на чужой огород в Курганской области подросток получил осколочные ранения.
Чувство реальности не стоит терять и при самостоятельной борьбе с "оборотнями в погонах". Юристы отмечают: объяснив, что гражданин имеет право защищаться, если на него безосновательно нападает сотрудник правоохранительных органов, бывший министр внутренних дел Рашид Нургалиев на самом деле не сказал ничего нового или не соответствующего закону.
В статье 37 УК о необходимой обороне указывается: "положения настоящей статьи в равной мере распространяются на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения". А значит, защищаться можно и от полицейского. Но только дело это, сами понимаете, рискованное: есть ведь и статья о применении насилия в отношении представителя власти. Как тут отделить необходимую оборону от нападения на "наделенное полномочиями должностное лицо"?
Член Общественного совета при МВД, правозащитник Владимир Химаныч уточняет: "Если полицейский с соблюдением всех правил просит вас пройти с ним и дать показания, не думайте, что разъяснения Верховного суда дадут вам право с ним драться. А вот если вы видите, что, скажем, майор Евсюков в супермаркете убивает кассиршу и наносит огнестрельные ранения шести покупателям, тут уж действуйте, не стесняясь в средствах. В принципе эта схема действовала и раньше".
Без оглядки на начальство
Впрочем, легко сказать – действуйте, не стесняясь в средствах, сообразно угрозе. Государство так долго решало за нас, как нам жить, что в конце концов вырастило множество граждан, не способных ни постоять ни за себя, ни тем более защитить слабого.
Не случайно окорот грабителю в Читинской области дал именно ветеран войны. Еще в советское время было замечено: ветераны – едва ли не единственные в стране люди, способные в критической ситуации защитить себя сами, не дожидаясь, пока придет и поможет "представитель власти". Кому-то это не нравилось, некоторым не нравится до сих пор.
Но спустя многие годы становится ясно: эта решимость действовать – дальнее эхо той свободы, той фронтовой вольницы, которая в военные годы многим запомнилась. Это была свобода, парадоксальным образом порожденная как раз самоликвидацией государства и растерянностью "представителей власти" в первые месяцы войны: "Тогда (на фронте) от нас многое зависело. Часто сами все решали – на начальство оглядываться времени не было".
Эти слова принадлежат писателю Виктору Петровичу Астафьеву. Интересно, что героями своих последних произведений о позднесоветской жизни – романа "Печальный детектив", рассказа "Людочка" – он выбрал как раз людей, вдруг оказывающихся способными собственными силами противостоять злу. Милиционер Сошнин в "Печальном детективе", уже будучи инвалидом, "портит хари" распустившимся мерзавцам – соседям по лестничной клетке. Отчим Людочки из рассказа 1989 года калечит изнасиловавшего его падчерицу уголовника Стрекача.
Показательно, что Астафьева в те времена за этих персонажей в газетах ругали. Как ругали и Михаила Ульянова в девяностые годы за роль в "Ворошиловском стрелке". Многие восприняли прославление самообороны как покушение на свободу. Но время все расставило по своим местам.
Непротивление злу или спячка души
Свобода – это в том числе и возможность постоять за себя. Недаром одним из первых символов перестройки стал фильм 1987-го года "Холодное лето пятьдесят третьего".
Одна из его главных тем – то, как затюканное Сталиным и его соратниками общество оказывается неспособно защитить себя. Освободившиеся по "бериевской" амнистии уголовники первое время побеждают: убивают милиционера, издеваются над другими неспособными что-то сделать без приказа "представителями власти", запирают жителей заброшенной северной деревни-фактории на складе. И только мужество вначале усталого и равнодушного ссыльного Лузги – бывшего капитана полковой разведки – оказывается спасительным. Как будто пробудившись от душевной спячки, он поднимает людей на бой, сам одного за другим кончает бандитов.
…Впервые я посмотрел "Холодное лето" в конце восьмидесятых, в компании двух американских студенток. Обе вышли из кинотеатра чуть не качаясь: на экране был не Голливуд, а настоящее, неуклюжее насилие – такое, как в жизни.
"Реализм без границ, в котором разрешаются все приемы",- прочел я тогда о работе режиссера Александра Прошкина в парижской газете L’Humanite, единственной газете на французском, доступной в то время советским гражданам.
Страна вступала в новую жизнь, в которой и добру, и злу открывался практически неограниченный круг доступных приемов. Вот только обороняться в допустимых пределах гражданину непросто до сих пор.
РИА Новости