Ясно, что в данном случае мы имеем дело не с исторической фигурой и не с конкретным политиком — лишь 3 % россиян, опрошенных в прошлом году Левада-центром, выразили желание жить при таком правителе, как Сталин. Речь идет о героическом символе коллективного "мы" со всей сопутствующей мифологией испытания и самопожертвования. 

Безразличная популярность 
Если говорить о постсоветской эпохе, то пиком массовой значимости сталинского образа стало начало 2000-х годов. Если в 1989 году, на гребне резкой перестроечной критики всего советского в прессе, имя вождя, по данным нашего центра, лишь замыкало первую десятку самых выдающихся людей всех времен и народов (его в данном качестве отметили тогда 12 % опрошенных), то в 2003-м он стал уже вторым после Петра I и за него как за "самого выдающегося" высказались 40 %. 

К нынешнему дню значимость сталинской фигуры чуть померкла, в июле 2008-го Сталина отнесли к самым выдающимся 36 % взрослого населения страны. В динамике 2000-х годов легко видеть, что заметнее других за последние восемь лет в России вырос один показатель массового отношения россиян к Сталину — показатель безразличия (см. диаграмму 1). 

Практически все остальные показатели, как позитивного, так и негативного свойства, за эти годы уменьшились, росло только равнодушие. Допустимо предположить, что возобновившиеся в 2000-х годах попытки власти и официальной пропаганды, включая одобренные свыше учебники истории, вернуть имени и образу Сталина прежний мифический авторитет продиктованы именно этой обстановкой: эпоха значимости мифа по имени Сталин грозит закончиться, другого символического имени равной значимости нет, а живых свидетелей эпохи уже почти не осталось. Время свидетелей истекло — наступает (но ведь может и не наступить!) время наследников. И если, по логике властей, не восстановить, не закрепить сейчас воображаемый контакт масс с позитивным образом Сталина всеми имеющимися у государства средствами, то через 10-15 лет будет просто поздно. Эти совокупные усилия, можно думать, и дали к 2003 году тот рост коллективной значимости сталинского мифа, о котором говорилось выше. При этом фигура вождя, с одной стороны, как бы намекает на нынешнюю эпоху, косвенно символизирует период "наведения порядка", "укрепления властной вертикали", а с другой — призвана смягчить и замаскировать реальные дефициты и проблемы нулевых годов. 

Какова же семантика символа "Сталин" в массовом сознании? 

Сталин против Сталина 
Вглядываясь в диаграмму 2, мы видим столкновение как бы двух разных Сталиных: Сталин-тиран и Сталин — мудрый и могущественный вождь. Примерно равные доли взрослого населения поддерживают оба несовместимых образа, а примиряет их победа в войне. За Сталиным-победителем стоит образ России как могучей страны, славной победой в мировой войне (комплекс великой державы). За Сталиным-тираном — образ России как жертвы с ее вековыми испытаниями, неисчерпаемым терпением народа, готовностью привыкать и переносить тяготы (комплекс маленького человека). Причем эти образы в коллективном сознании неотрывны друг от друга, они друг друга поддерживают и укрепляют: это два плана представлений россиян о себе, о коллективном "мы". Они скреплены именем-шифром Сталина, которое, в свою очередь, поддержано символикой победы. 

Два этих плана не рационализированы коллективным сознанием, почему и подпитываются демонизирующими значениями "тайны", "сверхъестественной" значимости центрального образа. Именно в этом состоит смысл наиболее популярной сегодня формулировки массового отношения к Сталину: "Мы еще не знаем всей правды о Сталине". В последние годы с ней соглашались до трети опрошенных, в декабре 2007 года — 30 %, что даже несколько выше, чем доля согласившихся с формулировками "Сталин-победитель" (28 %) и "Сталин-тиран" (29 %). И пока это так, за миф о Сталине и за всю данную конструкцию представлений о себе, советскую конструкцию человека и социума тоталитарной и авторитарной эпохи будут цепляться, по крайней мере, те массовые слои населения, которым цепляться больше не за что. А в наибольшей степени поддерживают сегодня миф о Сталине именно такие слои — пожилое поколение, россияне старше 55 лет, люди с самым низким образованием, с самыми низкими доходами, живущие на социальной и культурной периферии, в малых городах и на селе. Кто им в этом смысле противостоит? 

Мифология слабых 
По данным августовского опроса, это представители групп с достаточными по нынешним временам доходами, люди активного возраста, образованные, урбанизированные, относительно обеспеченные. Именно они чаще других считают Сталина государственным преступником, учитывая масштаб инспирированных и одобренных им репрессий, включая уничтожение целых классов и переселения целых народов (см. таблицу). 

Легко видеть, что наиболее пассивна, слабее всего определилась в этом отношении российская молодежь: от четверти до трети молодых россиян — чаще, чем в других возрастных группах — затрудняются с ответами на соответствующие вопросы, так что вся молодежная подгруппа делится на три примерно равные части. Это значит, что сложившейся нормы отношения к мифу "Сталин" как к одному из ключевых символов российской идентичности, социального и культурного образца, оценок этого мифа у молодежи нет. Тем самым обнаруживается разрыв между разными группами и слоями населения, между людьми разных поколений. Нет социальной середины, а вместе с тем нет подхвата общих символов молодежью, которая все чаще "затрудняется с ответом" по принципиальным вопросам. 

Можно сказать, что у данного мифа нет надежных, авторитетных, перспективных носителей, в этом смысле — нет будущего. Вторая сторона дела в том, что не видно и других сплачивающих идей, фигур, общих символов. А это значит, что не работают, как им полагалось бы работать, ни школа, ни университет, ни литература, ни искусство, ни "продвинутые" группы — источники, носители, интерпретаторы образцов. Отсутствие такой работы как раз и увековечивает упомянутую выше сшибку несовместимых образов. Фактически речь должна идти о сбоях и дефектности всей советской и наследующей ей постсоветской системы воспроизводства общества. 

Представления о "загадке Сталина", "необъяснимости" его фигуры, не без истерики отстаиваемые сегодня державно-патриотической пропагандой и официозной словесностью, отсылают к особой, как бы надчеловеческой силе, экстраординарной мощи, некой едва ли не мистической энергии. Однако теперь становится понятнее, о какой силе и энергии речь. Есть разные источники энергии. Существует энергия свободы и самостоятельности, энергетика открытия и постижения сложного, сила состязательности и солидарности. В данном случае мы имеем дело с энергией разрыва и столкновения (сшибки). Такая взрывная энергия быстро иссякает, она не передается от поколения к поколению, не воспроизводится как достигнутый уровень человеческих способностей, не растет и не рафинируется как обобщенное "качество человека". Как было показано, за пределами двух соседних поколений — людей активного возраста и старших, пожилых россиян — уже третье поколение, молодежь, эту энергетику не воспринимает и относится к образу (символу, мифу), долженствующему вызывать подобный сверхчеловеческий подъем, по преимуществу равнодушно. 

Есть также и разные символы. Одни из них, скажем, побуждают к действию, иные, как, например, символ "Сталин", скорее ориентируют на отказ от самостоятельного действия, пассивность или перекладывание инициативы на другого, в том числе обобщенного Другого, "великого вождя". Не случайно этот символ значим именно для той части населения, которая, по ее собственным оценкам, не строит планов на будущее и не знает даже того, что случится с ней в предстоящем году, которая не является хозяином своей жизни и не имеет возможности влиять на окружающую ситуацию в собственном селе, городе, стране.

Борис Дубин, социолог, Левада-центр 

Огонек