Патриотизм в гламуре

Наверное, историю жизни и любви адмирала Александра Колчака и его гражданской жены Анны Тимиревой можно переложить на язык водевиля. Можно, вполне допускаю, превратить их в героев современных глянцевых журналов, желтой прессы наряду с Тарзаном, Собчак, «Виагрой», Моисеевым... Только для этого придется переписать историю государства заново. Придется выхолостить ее морально-этическое содержание. Придется заставить жить наших предков даже не по законам, а по понятиям современной модной тусовки.  

ИТОГДА наш всеядный зритель, читатель станет аплодировать герою и героине прошлых лет, с которых в каком-то смысле начало рушиться хрупкое здание духовности и культуры. Зритель воспримет их в современном духе.

Для исполнения такой кинороли по законам современного искусства подходят именно сексуальная водевильная актриса с потугами на содержательность и сексапильный, скучающий в условиях киношной войны и революции актер.

А вот стало ли русское общество конца XIX - начала XX века также аплодировать реальным героям этой истории?

АННА ТИМИРЕВА В ЛЮБВИ И ЖИЗНИ

Рядом с реальной женщиной - Анной Васильевной Тимиревой - незримо раз от разу встает литературный образ Анны Карениной, изменившей мужу с молодым любовником Вронским.

Есть еще свидетель, который видел в Анне Тимиревой сходство с героиней Льва Толстого. Речь идет о протоиерее Борисе Старке, знавшем Анну Васильевну Сафонову с детских лет «как самую красивую женщину Москвы». Познакомились же они поближе в Рыбинске, в начале 1960 года, когда Анна Васильевна с разрешения властей уже готовилась к отъезду из ссылки, а отец Борис только прибыл сюда на служение в Вознесенской церкви.

- Я видел Анну Васильевну, - вспоминал Старк, - когда мне было лет 5 - 6, в Гельсингфорсе (Хельсинки - В.Р.). Ее первый муж, адмирал, был соплавателем моего отца, тоже адмирала, и моих дядей. Помню, как она однажды пришла к нам в гости, кажется, была Пасха. Анна Васильевна - в черном шелковом платье, необычайно стройная, на поясе платья и в волосах красные розы. Она была необыкновенно красивой. Когда я прочитал роман Толстого «Анна Каренина», мне казалось, что героиня должна быть непременно похожа на Анну Васильевну Тимиреву. Во всяком случае, когда я произносил или слышал «Анна Каренина», я всегда представлял Анну Васильевну Тимиреву...

И еще надо знать, что, работая бутафором в Рыбинском драматическом театре, Анна Книппер (фамилия Анны Васильевны с 1922 года после замужества) играла в спектакле «Анна Каренина» роль... княгини Мягкой, этой «инфант террибль» - ужасного ребенка.

Старк, вспоминая Тимиреву, говорил: «Она действительно в чем-то повторила жизнь героини Толстого - от мужа ушла к другому человеку, которого очень любила».

Итак, две одинаково великолепные великосветские женщины, две схожие жизни. Но только судьбы разные. Романная, невсамделишная Анна Аркадьевна, изменив мужу, испытав «мильон терзаний», приговорила себя к освобождению от мук совести - через смерть под колесами поезда. Ее последними словами были: «Господи, прости мне все!»

Реальная, всамделишная Анна Васильевна прожила долгую жизнь, и, как пишет жена племянника Тимиревой Л. Сафонова, «в поздние годы Анна Васильевна не испытывала укоров совести и не приносила запоздалых покаяний».

В современной исторической литературе если и пишут об испытаниях, выпавших на долю Колчака и Тимиревой, то только в связи с тем, что это был союз двух неординарных раскрепощенных личностей, двух молодых людей, осененных любовью, принадлежавших новому времени. Но так ли глубок этически и невинен юридически их поступок?

Из воспоминаний Анны Васильевны:

«Я сказала ему (Колчаку - В.Р.), что люблю его. И он ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас». - «Нет, это я говорю: я всегда хочу вас видеть, всегда о вас думаю, вот и выходит, что я люблю вас». И он сказал: «Я вас больше чем люблю». Это 1916 год.

А вот 1917 год: «...И вот я приехала во Владивосток, чтобы окончательно покончить со своей прошлой жизнью. За месяц, что я провела в таком тесном общении с Александром Васильевичем, я привыкла к полной откровенности и полному пониманию, а тут я точно на стену натолкнулась. Я уехала разбитой и измученной, поручив своим друзьям Крашенинниковым не оставлять моего мужа, пока он в таком состоянии. Я знала, что все, что можно, они сделают...»

Потом, встретившись с Колчаком, она скажет:

- Я знаю, что за все надо платить, и за то, что мы вместе, но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости, я на все согласна.

Чем или, вернее, чьими жизнями пожертвовала Анна Васильевна ради того, кого любила?

АЛЕКСАНДР КОЛЧАК В ЛЮБВИ И ЖИЗНИ

«Прошло два месяца, как я уехал от вас, моя бесконечно дорогая, и так жива передо мной вся картина нашей встречи, так мучительно и больно, как будто это было вчера, на душе. Сколько бессонных ночей я провел у себя в каюте, шагая из угла в угол, столько дум, горьких, безотрадных... Без вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Вы были для меня больше, чем сама жизнь, и продолжить ее без вас мне невозможно. Все мое лучшее я нес к вашим ногам, как божеству моему, все свои силы я отдал вам. Я писал вам, что думаю сократить переписку, но, когда пришел обычный час, в котором я привык беседовать с вами, я понял, что не писать вам, не делиться своими думами свыше моих сил. Ведь вы понимаете меня, и вам может быть понятна моя глубокая печаль».

Это письмо с такими знакомыми нам интонациями (помните «Я вас больше чем люблю»?) посвящено не Тимиревой. Оно адресовано Софье Омировой, которая станет потом женой Александра Колчака.

Она любила Колчака не только жертвенной, но и животворящей любовью. Несколько штрихов из ее биографии. Она родилась в Каменец-Подольске. Ее отец - начальник городской казенной палаты, юрист, ученик и приятель Каткова и академика Грота.

Говорят, что в жизни он достиг больших чинов только благодаря своему моральному достоинству и умер в преддверии своего назначения на пост губернатора Подольской губернии. Мать Дарья Федоровна Каменская - дочь генерал-майора и сестра скульптора Федора Федоровича Каменского. По семейной легенде, ее предками были и барон Миних, брат того самого фельдмаршала, и генерал Берг, учитель Суворова.

Софья Федоровна окончила Смольный институт. Характер имела сильный и независимый. Знала 7 (!) языков. Достойна ли она была любви адмирала? В 1903 году, когда 26-летняя Софья была в положении невесты, а Александр Колчак отправился в полярную экспедицию, она решила его навестить и поехала к нему с острова Капри... в Усть-Янск по Ледовитому океану. А потом они вместе вернулись в Иркутск, где и обвенчались.

Обладая незаурядным умом и даром прорицательницы, она в то же время не роняла человеческого своего достоинства. Когда Колчак сошелся с Тимиревой, она не стала выяснять отношений ни с мужем, ни с его любовницей.

Когда Колчак и Тимирева только познакомились, она вдруг ни с того ни с сего сказала жене контр-адмирала Развозова: «Вот увидите, что Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне». Почему она так была уверена в скорой неверности мужа? Может, потому, что он уже давал ей повод так думать?

Андрей Петров в своей книге «Тайна адмирала Колчака» рассказывает, что в жизни адмирала была еще одна женщина, еще одна любовь. В период своего нахождения в японском плену, после событий Порт-Артура, он влюбился в дочь своего патрона, самурая Коно - Вакану. Это был 1905 год, то есть со времени их женитьбы с Софьей Омировой не прошло и года. После отъезда Колчака с острова у его дальневосточной любовницы должен был родиться ребенок.

Может, все это и выдумки. Но в одном из писем Софья Федоровна пишет своему адмиралу: «...За кем ты ухаживал в Ревеле на вечере? Удивительный человек: не может жить без дам в отсутствие жены! Надеюсь, что о существовании последней ты еще не забыл?» Это было еще до знакомства с Тимиревой.

АДМИРАЛ И АДМИРАЛЬША

Софья Федоровна, законная жена адмирала, при всей своей образованности, твердости характера оставалась всю жизнь хранительницей семейного очага и продолжательницей рода. Она не была адмиральшей, которая считает возможным и даже необходимым вмешиваться в дела мужа.

Кем же была для адмирала его последняя любовница Анна Тимирева? Чтобы понять это, надо понять характер Александра Васильевича.

Служить с Колчаком было нелегко. Говорят, что в гневе он наводил на подчиненных страх... Бывало, что, обращаясь к старшим, он, произнося «почтительнейше докладываю вашему превосходительству», сопровождал доклад ударами кулака по столу.

Барон Будберг: «... Жалко адмирала, когда ему приходится докладывать тяжелую и грозную правду: он то вспыхивает негодованием, гремит и требует действия, то как-то сереет и тускнеет, то закипает и грозит всех расстрелять, то никнет и жалуется на отсутствие дельных людей, честных помощников».

Эти, как и многие другие свидетельства, наталкивают на предположение, что все-таки природой Александр Васильевич не был задуман как воитель, как государственный деятель. При всей своей внешней суровости внутренне он оставался сентиментальным, наивным, склонным к рефлексии человеком.

В письме к Анне Тимиревой от 30 января 1918 года Колчак описывает свое одиночество и делится некоторыми деталями в связи с любимой реликвией - знаменитым самурайским мечом, привезенным когда-то из Японии: «Когда мне становится очень тяжело, я достаю этот клинок, сажусь к камину, выключаю освещение и при свете горящего угля смотрю на отражение пламени в его блестящей поверхности и тусклом матовом лезвии. Постепенно все забывается и успокаивается и наступает состояние точно полусна, и странные, непередаваемые образы, какие-то тени появляются, сменяются, исчезают на поверхности клинка, который точно оживает какой-то внутренней, в нем скрытой силой - быть может, действительно «частью живой души воина». Так незаметно проходит несколько часов, после чего остается только лечь спать».

Анна Васильевна Тимирева для Колчака была не просто любимой женщиной. Она была адмиральшей не по чину, а по положению. Чтобы понимать все своеобразие этого военно-полевого романа, придется обратить внимание на некоторые черты характера Анны Васильевны.

Бывшая актриса Рыбинского кукольного театра В. П., когда я попросил ее поделиться воспоминаниями об Анне Тимиревой рыбинского периода (тогда она носила фамилию Книппер), описала ее как высокомерную, неприветливую женщину. Белая кость, голубая кровь, гордячка - так актриса охарактеризовала Книппер. Про себя я подумал тогда: «Ну, да. Небось в тебе говорит комсомольская выучка». А совсем недавно я вынужден был принести свои извинения пожилой актрисе. Мне думается, она во многом была права.

Однажды отец Анны, пианист, педагог, дирижер Василий Сафонов повез 16-летнюю дочь в ее первую заграничную поездку в Швецию. Тимирева вспоминала позже: «Ехали мы на пароходе до Стокгольма... На пристани меня пришел провожать мальчик, в которого я была влюблена, и принес мне большую коробку конфет. Наутро, выйдя на палубу из каюты, я увидела такую картину: на шезлонге лежит папа с самым небрежным видом, рядом на кончике стула сидит какая-то дама и смотрит на него с подобострастным восхищением, а папа скармливает двум детям, которые показались мне омерзительными, мои драгоценные конфеты...»

Это ладно, юношеский максимализм. Но вот письмо Александру Колчаку от 18 - 19 августа 1916 года: «...Если бы вы знали, какую прелесть для меня имеет то, что вы пишете мне в море во время операций, Александр Васильевич. О бомбардировке Варны я узнала 15-го из газет и очень порадовалась, что вам удалось досадить братушкам». Это пишет женщина, только что родившая сына! Это пишет «адмиральша», «милитаристка», увлеченная подвигами и победами своего любовника.

Тимирева для Колчака была не просто любовницей, она замещала в нем его второе «я». Она была под стать тем женщинам-комиссарам (с обратным, конечно же, знаком), которые полезли из всех щелей революции. Она пишет Колчаку 11 марта 1917 года: «На душе с каждым днем все тяжелее, другой раз берет прямо отчаяние при виде анархии в армии и флоте, с одной стороны, и неизбежного немецкого наступления, с другой, потерявшие всякое чувство массы солдат и рабочих и безмозглой, пошлой и бессильной до мозга костей «интеллигенции», до странности не понимающей значения этой войны. Характерны митинговые заявления о том, что война есть зло (открыли Америку, нечего сказать!), и о равенстве народов вообще - немцы тоже люди, а потому - долой войну! О, идиоты!»

Такую Анну Васильевну Тимиреву нашему зрителю вряд ли покажут. Можно ли представить, что из уст главной героини «Адмирала» могут звучать подобные жесткие обличения?

Однажды в 1917 году Колчак напишет Анне Васильевне:

«Увидеть вас, побыть с вами, услышать ваш голос, - да ведь испытать вновь радость близости вашей, да ведь это представляется мне таким счастьем, о котором я не смею сейчас и думать и не думаю. Думать о вас все время сделалось более чем привычкой, почти моим свойством, но теперь я очень редко думаю о вас в будущем, испытываю желания вас увидеть. Было время, когда я всегда связывал свои мысли о вас с мечтой или надеждой вас увидеть, теперь я думаю о вас в связи с прошлым, с воспоминаниями. Я не могу точно объяснить вам, почему это так. Мне очень тяжело думать об этом, связывать будущее с вами - мысль эта иногда приводит меня в состояние такой отчаянной тоски, что развитие ее, право, может навести (на) мысли о том, что японцы деликатно называют «благополучным выходом» (имеется в виду традиционный для японских самураев обычай самоубийства - харакири - В. Р.). И я боюсь этого состояния, которое временами неожиданно находит на меня, как короткое очень мучительное состояние, из которого стараешься выйти какой угодно ценой». Нельзя сказать, что Колчак страдал душевным расстройством, но определенно он с его неуравновешенной психикой страдал перепадами настроения, часто впадал в депрессию. А это, увы, свойственно больше поэтам, чем воинам...

Владимир РЯБОЙ,

Рыбинск.

Золотое кольцо

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе