Нерекламная пауза

Что должна делать интеллигенция, когда остальные кушают «Твикс»
      
       Взяться за эти заметки меня побудило страстное обсуждение на сайте «Новой газеты» моей статьи «ВРИО интеллигенции» («Новая газета» № 80, 2006 г.). Напомню: речь там шла об отсутствии консолидированной реакции образованного слоя общества на развернувшуюся в СМИ антигрузинскую истерию и неуклюжую попытку силовиков организовать отлов нелегальных мигрантов путем выявления всех без исключения грузинских детей, обучающихся в настоящее время в московских школах. Вывод: люди, которых до конца не сломила даже Лубянка, не выдержали испытания рынком.

       Я искренне благодарен всем откликнувшимся на эту публикацию: как тем, кто отнесся к ней сочувственно, так и своим беспощадным оппонентам, не пожалевшим для автора гневных инвектив, резких эпитетов, не исключающих и браную лексику, весьма прозрачно закамуфлированную компьютерной символикой. Пишу об этом не из уничижения, которое, как известно, паче гордости, и не из стремления продемонстрировать рафинированное салонное воспитание. Куда там, первоначальное развитие, полученное мной в послевоенных переулках Замоскворечья, заставляет с пониманием относиться к ненормативной лексике как к неотъемлемой части нашей культуры. До максимы «Возлюби врагов своих», говорю честно, пока не дорос. Здесь другое — живой разговор живых людей, не покрывшихся броней пофигизма. А по нынешним временам, когда большая часть слов провисает, уходит, как в вату, завязавшаяся полемика — уже подарок, даже если ее стиль весьма далек от совершенства.
       Итак, «зову живых». Заметьте, не мной сказано, а А.И. Герценом еще в позапрошлом веке. Ну вот, сел профессор («заслуженный пень всех наук» — цитата с форума) на своего конька, вознамерившись отгородиться от плебса частоколом цитат. Но что поделать, по странной укоренившейся привычке живыми я считаю не только своих, дай им Бог доброго здоровья, оппонентов, но и людей, давно ушедших из жизни, оставивших свой живой след в культуре. С ними есть о чем «потрепаться» (в культуре это именуется диалогом с мертвыми). Поверьте, пока хотя бы на слово, он чаще интереснее, нежели общение с соседом, ибо большинство из проблем, вокруг которых бьемся нынче в полемике, имеют слишком давнюю историю. А посему дадим и им, давно ушедшим, право поучаствовать в разворачивающейся дискуссии. Обещаю не искать среди них только своих союзников, а порой с их помощью даже усиливать рассерженных оппонентов. Но обо всем по порядку.
      
       Осознавал ли я риски, поднимая проклятую тему особой роли и миссии интеллигенции в отечестве нашем, понимал ли, какие круги пойдут от камня, брошенного в этот омут? Еще бы. Чехов еще на заре прошлого века: «За обедом два брата все время рассказывали о самобытности, нетронутости и цельности, бранили себя и искали смысла в слове «интеллигент». (Рассказ «Свистуны».) После этой убийственной чеховской иронии высказывание Александры на сайте: «Я еще ни разу не видела стриптиза интеллигентного человека. Спасибо, что продемонстрировали. Не понравилось» выглядит ласковым поглаживанием, учитывая растущую популярность и престижность профессии стриптизера и полное исчезновение с эстрады некогда популярного жанра художественного свиста. Стоило ли так подставляться?
       Если думать только о себе любимом — разумеется, нет. Антон Павлович, не переносивший фальши ложного пафоса, звонкой патетики, так созвучен сегодня настроениям людей, уставших от высоких слов, громких призывов, которые при попытке их реального осуществления каждый раз оборачивались крушением надежд. Но он верил в органическое течение жизни без ее насильственного переустройства, если угодно, в постепенный нравственный прогресс. Об этом наперебой говорят персонажи его пьес.
       «Завидую внукам и правнукам нашим, которые будут жить в России в 1940 году», — это уже В.Г. Белинский, тоже целиком захваченный идеей достижения неизбежного прогресса, пусть другими средствами, более радикальными, но впереди — неизбежные улучшения. Но идея эта полностью провалилась в двадцатом столетии, где человечество продемонстрировало невиданное одичание. Тонкие милые чеховские интеллигенты оказались полностью не готовы к такому развороту истории. Даже в кошмарном сне они не могли представить себе те потоки крови, что пролились в следующем веке во имя ложных идей. Лишь один Ф.М. Достоевский прозревал грядущее и страшился его. Раскольникову снится, что люди станут бесноватыми.
       Новое тысячелетие также дает мало оснований для исторического оптимизма. Сочетание средневекового менталитета с современными боевыми технологиями, наблюдаемое повсеместно, — одного этого уже достаточно для осознания необходимости мобилизации всех культурных ресурсов. Что, в свою очередь, требует осознания культурной элитой своей ответственности за будущее человечества в условиях ограниченности временного ресурса, отпущенного на поиски ответов на вызовы и угрозы века двадцать первого. Звучит нескромно, отдает пафосом, но от вопроса о месте и роли интеллигенции в таких обстоятельствах не отвертеться.
       Другой оппонент, судя по всему, с неплохой исторической памятью на наше недавнее прошлое, заходит на автора этих строк с другой стороны: «Вот представьте себе лет этак -дцать назад: Даниэля с Синявским сажают, а Ямбург выступает с гневной статьей, скажем, в Литературке…». Вот за это напоминание отдельное спасибо. Действительно, были в отечестве нашем периоды и пострашнее. Во время суда над писателями я как раз оканчивал среднюю школу, но ловил сквозь глушилки по вражеским голосам скудную информацию об этом процессе. По сравнению с той эпохой мы сегодня живем припеваючи. Ну упекли одного олигарха и замочили пару десятков (сотен) журналистов, а так — терпимо. Все-таки авторитаризм — шаг вперед по сравнению с тоталитаризмом. Тоталитаризм требовал обязательного участия в преступлениях государства всех и каждого, причем непременно с блеском в глазах и показным энтузиазмом. Авторитаризм значительно скромнее: не перечишь власти — и ты свободен во всем, включая сомнительные финансовые схемы. Но ведь и брежневская эпоха в сравнении со сталинской относительно вегетарианская. Люди в большинстве своем и там умудрялись приспосабливаться. Читать там- и самиздат. Понимая цену власти и соблюдая внешние ритуальные формы ее почитания, делать научную и писательскую карьеру. Чего же сегодня гневить судьбу («трындеть» — выражение из форума)?
       Но подобное уже однажды происходило в нашей истории. Примечательно, что Н.А. Некрасов, сполна вкусивший прелести вертикали власти Николая I, именно в период великих реформ Александра II, суливших невиданный расцвет и внушавших оптимизм, тем не менее высказался вполне определенно: «Бывали хуже времена, но не было подлее». Но так ведь всегда бывает, когда вожделенная свобода даруется свыше: просвещенным монархом или относительно продвинутым генеральным секретарем, а не добывается личными усилиями на протяжении длительного времени, как это было, например, в средневековых европейских коммунах, где сам воздух городов постепенно пропитывался свободой. Именно в таких естественных условиях и происходил одновременный координированный рост свободы и ответственности личности.
       Поэтому тысячу раз прав философ и культуролог Г.С. Померанц, когда утверждает: «Свобода — образ жизни мастеров, а не босяков». В случае дарования свободы любые послабления свыше немедленно открывают шлюзы — в первую очередь хамству. В чем мы немедленно убедились в конце 80-х, на съездах народных депутатов, когда яркие представители творческой интеллигенции, не смевшие рта открыть при предыдущих генсеках, немедленно принялись дерзить новому лидеру. На что обратил внимание писатель Ю. Карякин, но его, мягко говоря, не поддержали. Здесь мой виртуальный оппонент прав. Такая смелость недорого стоит.
       Действительный борец с режимом А.Д. Сахаров не витийствовал, демонстрируя свое интеллектуальное превосходство над заведомо менее оснащенным противником, не упражнялся в остроумии, а тихим голосом гнул свое, несмотря на явную агрессивность большинства народных избранников.
       На фоне произошедших вскоре тектонических сдвигов — двойного обрушения утопии и империи — стоит ли придавать значение подобным ныне полузабытым мелочам, относимым по большей части к индивидуальной этике, воспитанию и производному от них стилю поведения отдельных представителей интеллигенции? Как знать, возможно, именно эти «мелочи» предопределили наше неудержимое сползание во всеобщее оподление. Увы, и здесь мы не одиноки. Кое-кому на форуме пришлась не по вкусу моя «бинарная» логика, допускающая прямое сопоставление введения нацистами печально знаменитого «арийского параграфа» 1933 года с зачистками в офисах бизнесменов и деятелей культуры грузинского происхождения.
      
       В 1944 году в одном из предсмертных писем из тюрьмы немецкий теолог и философ Дитрих Бонхоффер, осужденный за участие в попытке покушения на Гитлера, писал: «Если у нас недостает мужества восстановить подлинное чувство дистанции между людьми и лично бороться за него, мы погибнем в хаосе человеческих ценностей. Нахальство, суть которого в игнорировании всех дистанций, существующих между людьми, так же характеризует чернь, как и внутренняя неуверенность; заигрывание с хамом, подлаживание под быдло ведет к собственному оподлению. (Здесь и далее выделено мной. — Е. Ямбург.) <...> Где ради материального благополучия мы миримся с наступающим хамством, там мы уже сдались, там прорвана дамба, и в том месте, где мы поставлены, потоками разливается хаос, причем вина за это ложится на нас. В иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей, сегодня оно со всей страстью должно выступать за уважение к дистанции между людьми и за внимание к качеству. Подозрения в своекорыстии, основанные на кривотолках, дешевые обвинения в антиобщественных взглядах — ко всему этому надо быть готовым. <...> Мы переживаем сейчас процесс общей деградации всех социальных слоев и одновременно присутствуем при рождении новой, аристократической позиции, объединяющей представителей всех до сих пор существующих слоев общества. Аристократия возникает и существует благодаря жертвенности, мужеству и ясному осознанию того, кто кому и чем обязан, благодаря очевидному требованию подобающего уважения к тому, кто этого заслуживает, а также благодаря столь же принятому уважению как вышестоящих, так и нижестоящих. Главное — это расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества, главное — восстановить порядок на основе качества. Качество — заклятый враг омассовления. В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз, радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. С позиции культуры опыт качества означает возврат от газет и радио к книге, от спешки — к досугу и тишине, от рассеяния — к концентрации, от сенсации — к размышлению, от идеала виртуозности — к искусству, от снобизма — к скромности, от недостатка чувства меры — к умеренности. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные друг друга дополняют».
       Дитрих Бонхоффер писал эти строки в нацистской Германии, но наступление хамства в истории периодически принимает разнообразные идеологические и политические формы, в том числе и рыночно-демократические. Поэтому и спустя десятилетия призыв расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества не теряет своей актуальности.
      
       Как вы думаете, кому адресовал он свое предсмертное письмо? Рабочим, крестьянам, лавочникам или в первую очередь творческому меньшинству, именуемому на Западе интеллектуалами, а у нас интеллигенцией? Кто как не они способны и обязаны первыми осознать необходимость морального перевооружения?
       В приведенной цитате содержится и ответ моим сердитым молодым оппонентам, сторонникам правила «критикуешь — предлагай», которые наряду с ответом на вопрос «кто виноват» справедливо требуют ответа на вопрос «что делать». То самое и делать, что предлагал немецкий философ, а после него уже в новейшую эпоху замечательный русский поэт, недавно ушедший от нас Владимир Корнилов.
      
       Считали: все дело в строе,
       И переменили строй,
       И стали беднее втрое,
       И злее само собой.
      
       Считали: все дело в цели,
       И хоть изменили цель,
       Она, как была доселе,
       За тридевять земель.
      
       Считали: все дело в средствах,
       Когда же дошли до средств,
       Прибавилось повсеместно
       Мошенничества и зверств.
      
       Меняли шило на мыло
       И собственность на права,
       А необходимо было
       Себя поменять сперва.
      
       Мой приятель — пожилой профессор, человек не с самым большим достатком — по просьбе «Новой газеты» решил перевести деньги на дорогое лекарство, которое срочно требовалось ребенку, погибающему от саркомы глаза. По правилам благотворительные взносы принимаются вне очереди. Тем не менее, понимая, где живет, он отстоял длинный хвост в общей сложности около часа, но все равно получил сполна в местном отделении Сбербанка. Ни один оператор не знал, как правильно провести этот платеж. Потребовалось вмешательство заведующей. На выяснение порядка проведения этой «сложной» финансовой операции ушло еще около часа.
       Все это время он буквально спинным мозгом ощущал нарастание раздражения многочисленных клиентов, которым мешал осуществлять коммунальные платежи. Наконец ненависть к нему прорвалась репликами: «ишь, благородный нашелся», «совесть, видно, нечиста» и т.п. Последний удар нанесла дама, принимавшая перевод: «Небось моему ребенку деньги бы не послали!». И с такими людьми мы вознамерились строить новую Россию?
       Может, и в этом виноват Чубайс, «у которого уже щеки вываливаются из телевизора» (выражение с форума), олигархи и начальство? «Но обвинять во всех случаях обстоятельства жизни и начальство есть умственная и нравственная лень, элемент рабской психологии» — это уже из знаменитых «Вех». Сборника, в котором на заре прошлого века собрались «профессора в белых польтах» (продолжаю успешно осваивать лексику оппонентов) и затеяли свое «педагогическое блеяние» все на ту же тему моральной разрухи и грядущих за ней необратимых последствиях. Но их голоса не были услышаны, и вскоре белые одежды повсеместно были сменены на кожанки. Эта смена «прикида» повсеместно ощущается и по сей день.
       Не приведет ли добросовестное стремление докапываться до глубинных ментальных причин общего разлада к параличу воли, внутренней эмиграции, высокомерному уходу от насущных земных проблем? Быть может, правы те, кто считает, что единственный выход из создавшегося положения — честно заниматься своим делом: «Не письма надо писать (и не «воззвания Ямбурга»), а работать, стараясь назло государству честно заниматься своим делом. Учитель пусть учит, музыкант играет, ученый пусть изобретает, врач лечит». Отчасти справедливо.
       Тут я вынужден расшифроваться, указав свое место работы. Ваш покорный слуга не является кабинетным ученым и вот уже тридцать лет тянет воз директора огромной школы, где учатся почти две тысячи детей, со всеми вытекающими практическими обязанностями, пренебрегать которыми не собирается. Но, поверьте на слово, ни уход с головой в профессиональную деятельность, ни исповедование теории «малых дел» не отменяют необходимости ставить перед собой последние вопросы.
       На страшную ошибку современного человека, отождествляющего жизнь с деятельностью, указывал протоиерей А. Шмеман, чьи пронзительно честные дневники опубликованы в России недавно. Ректор академии, руководитель прихода, блистательный лектор, бессменный добросовестный член многих комиссий — словом, бесконечно занятый полезными, осмысленными делами человек пишет: «Проклятие труда». Но многие, если не большинство, погружены в бешеную деятельность, потому что боятся остаться лицом к лицу с жизнью, с собой, со смертью. Потому что им скучно, а скука — это царство дьявола. Скучно и страшно — вот они и оглушают себя деятельностью, идеями, идеологией. Но сквозь все в «мире сем» просачивается все та же скука и страх. Тональность нашей культуры: оптимистическая деятельность со зловонными испарениями страха и скуки».
       Таким образом, получается, что во всякой деятельности сохраняется необходимость сделать паузу — и не только для того, чтобы скушать «Твикс». На сем «заслуженный пень всех наук» прекращает свое «трындение» и предоставляет молодым с их острыми зубами прекрасную возможность погрызть на форуме как его самого, так и брошенные им кости — цитаты.
      
       Евгений ЯМБУРГ, член-корреспондент РАО,
       доктор педагогических наук, заслуженный учитель РФ,
       директор Центра образования № 109
      
      
Я НЕ WWW.РУ
      
Сколько их осталось, уважаемых-то?

Выдержки из дискуссии, развернувшейся на форуме «Новой» по поводу статьи Евгения Ямбурга «ВРИО интеллигенции»
      
       romant
       «Из ежедневного общения со многими своими коллегами, директорами московских школ, знаю, что на просьбы милиции выявить детей грузинской национальности они отвечают деликатным, но твердым отказом…»
       Так какого же х… вы, заслуженный пень всех наук, гнали волну на людей, если сами же говорите о том, что эти люди своими действиями (а не вашим трындением!) подтверждают свою высокую репутацию НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ???
       У интеллигенции, как выяснилось, нет никакого «всплеска эмоций» по поводу происходящего. Нет всплеска — по мнению автора материала — это значит, что интеллигент на пикет с митингом не вышел, маршем протеста не ломанулся к зданиям МВД и НКВД, с экранов телевизоров, с эфиров радио и страниц свободной прессы не возопил о вопиющем нарушении прав и свобод, ну и т.д. Короче, не оторвал свой жирный зад от насиженного кресла и не написал фигульку в газетку, как это сделал Гражданин Ямбург.
      
       Александра
       Я с Ямбургом согласна.
      
       Leonore
       Я так и не поняла, что именно уважаемый Евгений Ямбург предлагает. Всем преподавателям, библиотекарям, музыкантам, научным сотрудникам выходить толпами на улицу после каждой омерзительной выходки режима? Тогда на улице вообще придется дневать и ночевать.
      
       bro
       Да, именно так! Это только первую неделю тяжело. Потом привыкаешь. По своему опыту знаю, что это работает.
      
       Nickie
       Насчет обиды за интеллигенцию — мне по фиг, я не интеллигенция. Так что позвольте обидеться от имени обывателя.
       1. С чего Ямбург взял, что меня не интересует ничего, кроме выживания (т.е. чем брюхо набить)?
       2. С чего он взял, что высказанное мнение кинорежиссера, писателя, певца или заслуженного академика может меня «перепахать», а без оного высказывания я — тварь дрожащая и растение?
       3. Почему он решил, что мне вообще нужны властители дум?
      
       Велта
       Мне кажется, речь идет об авторитете. Своя голова — это хорошо, но у всякой головы есть знакомые (хоть понаслышке), к которым он прислушивается, считая их людьми порядочными, или, наоборот, игнорирует, считая людьми непорядочными. Вот Ямбург имеет в виду, что те люди, к которым прислушиваются, которые своими выступлениями могли бы убедить других людей (или помочь им убедиться, что их мнение совпадает с мнением хорошего человека), — эти люди молчат. Но, во-первых, они не так чтобы и молчат. А во-вторых, все-таки — при чем здесь рынок-то???
       Основное противоречие статьи: и сам Ямбург пишет, следовательно, ту самую «совесть нации» интеллигентно демонстрирует, и его знакомые и незнакомые учителя, практически единогласно, послали всю это антигрузинскую кампанию по надлежащему адресу. И многие журналисты проделывают то же самое во всех местах, где власть (к которой претензий нет) им высказываться не запрещает… И из всего этого вывод, что все молчат???
      
       Louhi
       Мне статья Ямбурга очень понравилась, она созвучна моим мыслям.
       А вот боязливая реакция интеллигенции на антигрузинскую истерию, могущую обернуться не только погромами, но и ремейком 37-го года, коробит тоже. Все правильно автор пишет.
      
       dymyn
       Согласен, очень грустно! Особенно дальнейшие высказывания форумчан. Какая-то неадекватная реакция.
      
       VBederov
       Признаться, меня удивила и насторожила реакция многих форумчан на вполне адекватную статью Ямбурга, написанную с болью и во вполне понятном раздрае. Помните, из репортажа Минеева: «C импровизированной невысокой трибуны Катрин Денев читала отрывки из Аниной книги. Окруженные плотной толпой, ее слушали мэр Парижа Бертран Деланое и бывший министр иностранных дел Франции Мишель Барнье».
       И из Лондона, Варшавы… Андре Глюксман, Робер Менар… То есть во Франции сохранились «властители дум», хотя она в «рынке» пораньше нашего. А у нас… Вот о чем, по-моему, тоска Ямбурга. Антигрузинская кампания — один из многих штрихов «прекрасного нового мира», в котором не слышно почти голосов уважаемых в стране людей. Да и сколько их осталось, уважаемых-то…
      
       "Новая газета" № 92
       04.12.2006
      
Оригинал материала

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе