Наследство увели знатоки

Суд принял поддельное завещание на квартиру в центре Москвы с неподдельным удовольствием 

Когда и как закончилась эта история, мы знаем. Мы не знаем, когда она началась. Скорее всего случилось это в тот день, когда профессор Московской консерватории Ольга Алексеевна Ларченко согласилась давать уроки Маше Фаянс, 1993 года рождения. 

Ольга Алексеевна была дочерью Зои Николаевны Скидан и Алексея Прокофьевича Ларченко. Очаровательная Зоя Николаевна пела в ансамбле Эдди Рознера, а Алексей Прокофьевич Ларченко был представителем Совмина Союза при правительстве КНР. Последняя должность — советник Косыгина. Именно Алексей Николаевич Косыгин помог Ларченко переехать из квартиры в Петровско-Разумовском проезде в роскошную трехкомнатную квартиру на улице Горького.  


У Ольги была младшая сестра Валерия. Никто из близких понятия не имел о том, что Валерия страдает олигофренией. Диагноз тщательно скрывался, поэтому она до поры до времени не была признана недееспособной. Вся семья жила на улице Горького. В 1976 году умирает Алексей Прокофьевич, в 1988-м — Зоя Николаевна. И Ольга Алексеевна, надеясь устроить свою личную жизнь, помещает сестру в государственный геронтопсихиатрический центр (ГПЦ) в Шипиловском проезде.  


Замуж Ольга Алексеевна так и не вышла. Она преподавала в Московской консерватории и время от времени занималась репетиторством. В один прекрасный день к ней обратилась мать девочки, которая мечтала поступить в консерваторию. Ольга Алексеевна согласилась давать ей уроки, хотя теперь можно смело предположить, что целью родителей Маши Фаянс была отнюдь не консерватория.  


Дело в том, что Зоя Романовна Миркина и ее муж, 76-летний Борис Львович Фаянс, промышляют риелторской деятельностью. В распоряжении почтенной четы имеется несколько квартир, в том числе на улице Летчика Бабушкина, а офис удобно расположен на Тверской улице, по соседству с Тверским ОВД. Надо думать, именно от сотрудников соседнего ОВД Миркина и узнала о том, что на Тверской, 15, в квартире 40 живет одинокая женщина.  


Видимо, Зоя Миркина тщательно продумала план “знакомства” с Ольгой Алексеевной. Без сомнения, она предложила ей высокий гонорар, а в процессе занятий с дочерью вошла в доверие и стала частым гостем в доме Ларченко. В один прекрасный день Ольга Алексеевна дала подруге и ключи от квартиры — свои люди! 
Потом Миркина уговорила Ольгу Алексеевну переехать в однокомнатную квартиру на улице Бабушкина — не насовсем, конечно, а на время. Потому что улица Бабушкина расположена в экологически чистом районе, не то что задымленная Тверская. Как Ольга Ларченко могла поверить в эти сказки, остается только догадываться. Двоюродный брат Ольги, Сергей Александрович Скидан, проживающий на Украине, в феврале приехал к ней в гости. Тогда он впервые услышал от сестры фамилию Миркиной, а также жалобы на то, что она “мошенница и страшный человек”. Ольга Алексеевна рассказала брату о том, что непродолжительное время жила в квартире на улице Бабушкина, а кроме нее в этом доме жили и другие одинокие люди. Что случилось потом, в точности неизвестно — Ольга Алексеевна сказала лишь, что у них произошел конфликт, после чего она вернулась домой. Через несколько дней Ларченко сняла со своего расчетного счета 30 тысяч рублей, чтобы расплатиться за проживание у “подруги” Миркиной.  


Вскоре Ларченко почувствовала недомогание. Она не могла есть ничего, кроме гречневой каши, началась тошнота, рвота, появилась странная сыпь. Она сказала брату, что поедет лечиться в Трускавец. После чего перестала подходить к телефону.  


25 мая 2005 года Сергей Александрович позвонил в консерваторию. Выяснилось, что Ларченко скоропостижно скончалась.  


Позже Сергей Александрович узнал, что 18 апреля Майя Волкова, которая помогала Ларченко по хозяйству и была ее доверенным лицом, не дозвонившись до Ольги Алексеевны, приехала к ней домой. Открыла дверь своим ключом. Ларченко в домашней одежде лежала на диване. Она была мертва. Ей было 58 лет, она прекрасно выглядела, следила за собой и до возвращения с улицы Бабушкина никогда не жаловалась на здоровье. 


* * * 

Сергей Александрович звонит родной сестре Наталье, которая живет в Днепропетровске, и они приезжают в Москву. Оказалось, что Ларченко была кремирована. 28 мая Сергей и Наталья Скидан похоронили прах Ольги Ларченко на Донском кладбище, а на другой день Сергей и Наталья вместе с Майей Волковой поехали в квартиру Ольги. И тут выяснилось, что квартира ограблена. Исчезли: рояль, мебель, старинные картины, четыре набора столового серебра (каждый на 24 персоны), старинные вазы, 46 украшений из золота и платины с драгоценными камнями, 4 альбома с семейными фотографиями, записные книжки и все документы, в том числе и на квартиру.  



30 мая Сергей и Наталья Скидан вместе с Майей Волковой пошли в Тверское ОВД и написали заявление об ограблении квартиры. Волкова сказала, что в ограблении подозревает Миркину. Оперуполномоченный Сергей Дорошенко позвонил Миркиной, и спустя четверть часа она явилась в ОВД. А что — офис-то по соседству. Дорошенко повел ее к начальнику, и там Миркина сказала, что это она вывезла вещи из квартиры, поскольку Ларченко долго у нее жила, а денег за это не заплатила. 


* * * 

Как мы помним, у Ольги была родная сестра Валерия, которая с 1989 года находилась в геронтопсихиатрическом центре. В июле 2005 года Сергей и Наталья Скидан поехали к ней. И выяснилось, что после смерти Ларченко Валерию стала навещать Миркина. Мало того, женщины из палаты, в которой лежала Валерия, рассказали, что накануне Миркина выгребла из ее тумбочки все фотографии, письма и записки Ольги. Скидан написал главному врачу заявление о том, что просит отпустить Валерию в гости на Украину. Перед отъездом он дал Волковой доверенность с правом действовать в интересах Валерии Ларченко: восстановить документы на квартиру и вступить в наследство.  


Вскоре после отъезда Валерии Миркина и Фаянс забеспокоились. Они стали звонить в ГПЦ и спрашивать, куда она делась. В начале осени в Днепропетровскую нотариальную контору №1 приехали два милиционера из Москвы. Предъявив служебные удостоверения, они настойчиво “рекомендовали” не оформлять доверенность от имени Валерии Ларченко на вступление в наследство. “Правозащитники” не знали, что ни родители Валерии, ни ее сестра не оформляли документов о признании ее недееспособной.  


Казалось бы, с какой стати неизвестные доброжелатели заинтересовались судьбой психически больной Валерии Ларченко? Вскоре все разъяснилось. В сентябре Волкова, действовавшая в интересах Валерии, открыла у нотариуса О.М.Колесниковой наследственное дело №172/05. Однако спустя десять дней со дня истечения срока для подачи заявления о принятии наследства Колесникова получила от Б.Л.Фаянса телеграмму о завещании, якобы составленном Ольгой Ларченко в пользу несовершеннолетней Марии Фаянс. А 14 ноября Фаянс представил нотариусу Колесниковой и дубликат завещания Ларченко, заверенный нотариусом Муравлевой 15 июля 2004 года. Выходит, Ларченко, зная о том, что у нее есть больная сестра, все свое огромное состояние завещала 11-летней девочке Маше Фаянс, которой она непродолжительное время давала уроки музыки? Таких учениц у Ольги Алексеевны было немало. Почему Маше, а не Даше, Глаше или Наташе? Что, Мария Фаянс была юным дарованием и сердце профессора дрогнуло? Но отчего было дрожать? Разве Маша голодала? Ее родители обеспечили безбедное существование не только дочери, но и ее будущим внукам. К тому же Маша вовсе не блистает музыкальным талантом — это обычная девочка. А вот родители у нее, судя по всему, вундеркинды. 


* * * 

В декабре 2005 года представитель Валерии Ларченко обращается в Тверской суд с иском о признании завещания недействительным, а также с иском о признании за истицей права собственности на половину доли квартиры: дело в том, что сразу после того как Ольга Ларченко поместила сестру в ГПЦ, она приватизировала квартиру на свое имя.  



16 февраля 2006 года судья Севалкин наложил арест на квартиру Ольги Ларченко. Производство по иску о завещании было приостановлено до рассмотрения иска о приватизации.  


Дело о признании права Валерии на половину доли в квартире слушалось без малого два года. В феврале 2008 года в иске было отказано — пропущен срок.  


В сентябре началось слушание по делу о признании завещания недействительным. Его передали судье Федосовой. После многочисленных проволочек слушание было продолжено в январе 2009 года. Адвокат истца подает заявление о подложности завещания, записи и подписи Ольги Ларченко в реестре нотариуса Муравлевой и в алфавитной книге учета завещаний. Суду представили реестр нотариальных действий нотариуса Ирины Николаевны Муравлевой и алфавитную книгу учета завещаний, которые, как нетрудно было разглядеть, оказались заполнены одной гелевой ручкой. При этом и подпись Ларченко, и текст завещания, якобы выполненный Ольгой, имели сходство с почерком нотариуса Муравлевой.  


Адвокат Ларченко заявляет ходатайство о проведении почерковедческой и технической экспертизы в Российском федеральном центре судебной экспертизы (РФЦ Минюста). 5 февраля представитель Муравлевой заявляет о том, что категорически возражает против этого ходатайства, а адвокат Марии Фаянс в суд не является. Тут начинают хворать ответчики и их представители. Слушание переносится на 17 марта. В этот день судья Федосова выносит определение о проведении почерковедческой экспертизы — но не в государственном экспертном учреждении, а в коммерческом. При этом судья без объяснения причин исключает из списка объектов, подлежащих исследованию, алфавитную книгу нотариуса Муравлевой.  


12 мая 2009 года в этом ЗАО был подписан отчет, в котором говорилось, что все подписи и записи от имени Ольги Ларченко были выполнены — да, разумеется, — самой Ларченко.  


26 июня 2009 года дело наконец было рассмотрено. Правда, в отсутствие истцов. А с другой стороны — ну сколько можно откладывать? В иске о признании завещания Ольги Ларченко недействительным было отказано. 


* * * 

Разумеется, это решение было обжаловано, 15 сентября 2009 года Мосгорсуд его отменил и направил дело на новое рассмотрение в ином составе судей. На сей раз дело попало к судье Тверского суда Н.А.Макаровой.  


Первое заседание состоялось 30 октября. В тот день судья Макарова предложила адвокату ответчиков представить суду “каких-нибудь” свидетелей. Он растерялся. Однако судья порекомендовала адвокату посоветоваться с доверителями. Что вы думаете? На следующем заседании 12 ноября адвокат вдруг вспомнил фамилии свидетелей и попросил их допросить. Суд ходатайство удовлетворил. А в тот день в зале появилась эксперт “Центра независимых экспертиз” Фролова, которая проводила почерковедческую экспертизу завещания Ольги Ларченко и пришла к выводу, что оно выполнено и подписано именно ею. Ни на один вопрос истца она почему-то не ответила. Адвокат просил занести это в протокол судебного заседания — ему объявили два выговора и замечание.  


13 ноября в суд явился первый из трех вновь обретенных свидетелей. Им оказался некто Аркадий Майоров, который представился другом Ларченко и Фаянса. Майоров сообщил суду, что много раз подвозил Фаянса и Ларченко. А в июле 2004 года по просьбе Фаянса он отвез Ольгу Ларченко из консерватории в офис нотариуса Муравлевой, и по дороге она рассказала ему, что едет подписывать завещание на Машу. Вовремя вспомнил, правда?  


Другие “свидетели” — Генриетта Коробцева и Жанна Смирнова — соседки Фаянса по подъезду. Они рассказали, что Ларченко считала супругов Фаянс своей семьей и обожала Машу. Между прочим, соседки краем уха слышали, что родная сестра Ольги находится в больнице, и это ее крест, но ни с какими родственниками, кроме нее, она никогда не общалась.  


24 ноября адвокат истца представил суду выписку из истории болезни Ольги Ларченко и выписку из протокола ВКК горбольницы №11 города Кривой Рог. Из этих документов следует, что с 14 по 21 июля 2004 года она находилась в криворожской больнице, куда ее привезли на “скорой” в связи с обострением радикулита. Ларченко оформила отпуск, приехала на Украину к родственникам и собиралась ехать в Ялту, однако ее прихватил радикулит. Таким образом, она никак, ну вот никак не могла 15 июля подписать в Москве завещание.  


Адвокат ответчиков просит объявить перерыв — надо мчаться в Кривой Рог! Ходатайство удовлетворяется.  


В это время адвокат истца одну за другой подает 5 жалоб на отказ представить ему протокол судебного заседания. Ни ответов, ни протоколов.  


Проходит месяц. И 13 января 2010 года в Тверском суде появляется еще один свидетель — тень забытых предков, а именно Юзефа Тимофеевна Малахова 1924 года рождения. Она рассказала, что является двоюродной сестрой Ларченко, предъявила свидетельство о рождении и паспорт захоронения родственников.  


В подтверждение того, что ее отец, Тимофей Прокофьевич Ларченко, был родным братом отца Ольги, Алексея Прокофьевича Ларченко, Малахова предъявила паспорт захоронения Алексея Прокофьевича, который якобы спит вечным сном на Донском кладбище в могиле некоего Александра Дорона. Там и в самом деле покоятся родители Юзефы Тимофеевны. Но вот прах отца Ольги Ларченко находится в колумбарии на другом конце кладбища. Однофамильцы. С кем не бывает…  


Видит бог, это был шикарный свидетель! Малахова сказала, что ее родители всю жизнь материально помогали семье Ларченко, и после их смерти этот крест несла она. Деньги и имущество умершей Ольги ей ни к чему, она человек богобоязненный. Хотелось бы только получить документы Алексея Прокофьевича Ларченко, афиши и вырезки публикаций о выступлениях матери Ольги, Зои Ларченко, а также фамильное столовое серебро (пустяк, 92 предмета), подаренное ее отцом этой бедной семье. Она всю жизнь помогала Ольге, которая всегда очень нуждалась. И еще почтенная старушка заявила, что Валерию в ГПЦ поместил отец, тот самый Алексей Прокофьевич.  


Увы, этого никак не могло быть, поскольку Алексей Прокофьевич умер в 1976 году, то есть за 13 лет до того, как Валерия на самом деле оказалась в больнице. Да и трогательная история о том, как мадам Малахова помогала Алексею Прокофьевичу, к сожалению, не выдерживает критики, потому что бедный родственник умер в должности действующего помощника всесильного Косыгина и всю жизнь занимал высокие посты. А уж о том, как нуждалась Ольга Алексеевна, и говорить совестно — список украденного из ее квартиры имущества, как и ее разворованные сберкнижки, говорят сами за себя.  


19 января адвокат Ларченко в очередной раз пишет жалобу на действия судьи Макаровой. Тишина. А 1 февраля адвокат ответчиков просит приобщить к материалам дела какие-то документы и передает их только судье, тогда как по закону положено предъявить копии всем участникам процесса. Макарова зачитывает их вслух, однако то, что она читала, не совпало с тем, что впоследствии оказалось в деле. В частности, там обнаружилась некая карточка ФМС, якобы заполненная Ольгой 28 июля 2004 года. Подлинник отсутствует, а документ, оказавшийся в деле, заполнен тремя людьми. Судья Макарова узаконивает этот документ своей подписью. При этом адвокат истца смог увидеть это новое “доказательство” только на десятые сутки и таким образом лишился возможности реагировать на действия ответчика…  


12 февраля 2010 года решением Тверского суда Москвы в удовлетворении иска о признании завещания Ольги Ларченко недействительным было отказано. 


* * * 

Подделкой завещания никого не удивишь. Это вечный сюжет, ни в чем не уступающий истории Ромео и Джульетты. Вопрос лишь в том, какими средствами располагает общество в деле защиты истины. Средств немало: кувалды, бейсбольные биты, оружие, государственные казначейские билеты и закон. Как показала многовековая история человечества, исполнение закона имеет силу оружия. Но это чрезвычайно трудоемкий процесс.  



Президент говорит: поднимем престиж суда. Вот только как? Престиж суда зависит от того, соблюдается ли закон. Нельзя издать указ о поддержании престижа. Невидимый золотой покров справедливости прядется не богами, а людьми.  


Вот, к примеру, судья не извещает истца о дне судебного слушания и выносит решение в его отсутствие. Небось повестку не получил или секретарь не дозвонился.  


Подумаешь, вышестоящий суд это решение отменит. Конечно, отменит. Но время идет, и доказательства тускнеют, из памяти свидетелей улетучиваются драгоценные подробности…  


Подумаешь, судья исключает из объектов исследования важнейшее доказательство — алфавитную книгу нотариуса…  


Подумаешь, эксперт Фролова не отвечает ни на один вопрос адвоката истца…  


Подумаешь, судья подсказывает ответчикам — и появляются свидетели, о которых за четыре года никто и словом не обмолвился…  


Подумаешь, судья узаконивает сомнительный документ, оригинал которого отсутствует...  


Подумаешь, судья вынесла решение, не дождавшись ответов ни на один свой запрос в официальные органы Украины. Так день за днем растет эта стена. Один кирпич — это всего лишь кирпич. А много кирпичей — это преграда.  


Я не могу произнести то, что пришло мне в голову, потому что у меня нет доказательств. Но у меня есть вопрос, и вот его-то я произнести могу. По сути дела, судья Макарова выступила в процессе как заинтересованная сторона. Скажите по совести, можно ли доверять такому решению? В конце концов, речь ведь не о поддельном завещании, а о поддельном правосудии. С ним-то как быть?  


И, кстати, кто дал разрешение на кремацию Ольги Ларченко? Прошу считать этот вопрос официальным обращением в Генеральную прокуратуру. 

Ольга Богуславская

Московский комсомолец

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе