Новый календарь и вечный праздник

Людям, не имеющим ни вкуса к богословским спорам, ни соответствующих знаний, лучше не встревать в чужие споры – какой из двух церковных календарей правильней, юлианский или григорианский. Разумнее всего принять свою традицию как данность. Но все равно: так жаль, что наши зимние праздники идут не по порядку; сначала Новый год по Рождестве Христовом, а потом уж само Рождество. Отсчет начинается раньше, чем появляется точка отсчета.

Впрочем, не мы одни такие в мире; многие крещеные народы предпочли сохранить календарную верность традиции. В меньшей степени на Западе, в большей на Востоке. Года два назад я праздновал Рождество вместе с египетскими коптами. Египет, конечно, страна мусульманская, но до трети населения здесь христиане, и 7 января – официальный выходной. Поздним вечером 6-го, когда пустыня и море покрыты египетской тьмой, в храмовом дворике, подсвеченном елочными фонариками, начинают собираться верные. 

Мужчины в длинных светлых балахонах, сандалии на босу ногу; женщины замотаны в темные цветастые платки; те и другие ярко улыбаются – в темноте сверкают белые зубы. Храмик похож на колониальную виллу, бывшую в употреблении еще в эпоху англичан; служба идет на втором этаже. Поднимаюсь. сажусь на скамью и почему-то чувствую себя неловко. Что-то сделал не так. Народ церковный, однако, молчит, в бок не пихает, только вращает ослепительными белками – на фоне смуглых лиц они даже ярче, чем зубы. Постепенно доходит, в чем дело: я на женской половине; стыдливо перебираюсь к мужчинам; погружаюсь в службу.

В центре молельной комнаты – низкий-низкий алтарь, похожий на вертеп из рождественских детских спектаклей. Священник и диакон, сменяя друг друга, склоняются у алтаря, что-то долго, заунывно читают речитативом, и энергично кадят, кадят, кадят. Не так, как у нас, не соразмерно мистическим обстоятельствам, а по-народному, непрерывно, густо, сизо. Сквозь завихрения сладкого дыма продолжают сверкать глаза и зубы; священник стар, темен лицом, его седая борода сияет.

Мне показалось… но сделаем оговорку. Опасно выносить какие-то суждения, не зная хода службы и не понимая слов. Единственное оправдание: и в наших храмах многие участвуют в богослужении, не разбирая, что к чему, даже не пытаясь продраться сквозь густолиственные заросли церковнославянизмов. И ничего, как правило, угадывают главное. Так вот, мне показалось (только показалось – и только мне), что копты сохранили древний, почти магический характер бдения. Что-то суровое, тугое, неразбавленное было в этих ритмичных схождениях и расхождениях священника, похожего на брамина, с диаконом, напоминающим юного пастуха; архаика таилась в клубах первобытного дыма, в молчаливом покачивании мужчин, отделенных от женщин, и женщин, отъединенных от мужчин. Такое создавалось впечатление (впечатление; одно лишь впечатление), что двух тысячелетий как бы не было. Жизнь общины замерла, как только до Египта донеслась благая весть. Века просвистели мимо, а копты – закоптились, засмолились, и остались прежними внутри своей закрытой цитадели. С тем самым сознанием, которое рванулось от непросветленной магии навстречу христианству, религии скоропостижного спасения. Рванулось – и застыло на лету, на полпути.

Но вот другое впечатление, свежайшее, рождественское, связанное с новым календарем. Ночь с 24 на 25 декабря 2008 года. Ханой. Вьетнам. Страна, где практически нет мусульманства, но зато есть неизжитый коммунизм. Который с верой конкурировал, а потому сдвигал ее на обочину жизни, как мог. Особенно веру – католическую. Поскольку ее сюда привели проклятые французские колонизаторы. Построившие ханойский собор св. Иосифа, главную вьетнамскую библиотеку и лучшие здания города. Несколько поколений северных вьетнамцев успели вырасти в атмосфере не то чтобы безбожия, но, скажем, обесточенной религии. И что же мы видим сегодня – когда парткомы все еще при власти, к мавзолею дядюшки Хо по-прежнему водят депутации передовиков, но уже слегка разжаты идеологические тиски и молодежь читает во вьетнамских переводах почти что все, что хочет? Сегодня мы видим вот что.

Ближе к вечеру город снимается с места. На ханойских дорогах всегда бесконечное верчение мотороллеров; они движутся скученно, сбиваются на перекрестках в плотную стаю и, подрагивая, ждут светофора, чтобы ринуться вперед и дальше; так в кино изображают приближение несметных полчищ с Востока. Но в ночь перед вьетнамским рождеством эффект усиливается многократно; мы видим не просто несметность, а несметность, возведенную в степень. Улиц нет, города нет, нет и дороги; есть только мотороллеры и каски и гудки. Все это движется навстречу католическому храму, чтобы постоять на площади, не выключая мотора – и посмотреть на собор, и побибикать. 
В церковном дворике слегка подсвечено огромное панно с волхвами, зато исходит мощным светом огромный вертеп, возле которого кишмя кишит молодежь, пришедшая – нет, не помолиться, молиться их не научили, – но от души порадоваться чему-то очень важному и непонятному, от чего на сердце хорошо и смутно. А потом все срываются с места, и круговорот мотороллеров в Ханое продолжается; воронка неостановимого движения засосет кого угодно. Вот мимо проносится семья. Папаша курит, рулит и параллельно набирает эсэмэс. Зажатый между взрослыми ребенок одет Санта Клаусом. А мамочка размахивает красным флагом социалистической республики Вьетнам. В витрине мелькают огромные часы: на одном циферблате товарищ Хо Ши Мин, на другом корейский Иисус, он любит тебя, так и знай. Merry Christmas! Да здравствует единство партии с народом.

Это, конечно же, китч. Но китч душевный. Не китч избытка и пресыщенности. А китч ненасыщенной веры, которая хотела бы проявиться, однако не знает, как. Пока – не знает. А там посмотрим.

Копты сохранили слишком многое из своего доисторического опыта. Их церковный календарь в прямом смысле слова – стар. Наоборот, вьетнамская молодежь ничего религиозного не сохранила и сохранить не могла. Разве что буддийские домашние обычаи, ставшие просто частью общепринятого быта, привычного обихода, но не воплощением веры. Ее календарь непоправимо нов и совсем нецерковен. Но сам-то вечный праздник никуда не делся; прошли египетские тысячелетия, пролетели коммунистические десятилетия, перепутались календари, осталось главное. То, на фоне чего наши расхождения условны. Так что поздравим от души всех новокалендарных с Двадцать Пятым. И начнем не торопясь готовиться к Седьмому. Когда они, конечно же, поздравят нас.

Александр Архангельский

РИА Новости

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе