Русская Православная Церковь и советская власть

Борьба Советов за власть с самого начала сопровождалась террором всех, подозревавшихся в «неблагонадежности», в том числе, и не в последнюю очередь, православных христиан. 

Искоренение Православия было одной из основных целей революционного переворота, богоборческого по своему существу. Членам коалиции, захватившей власть, было ясно, что замышляемое разрушение православной империи невозможно осуществить без уничтожения ее духовной основы. Потому богоборчество и борьба с Церковью, планомерно предпринимаемые меры к ее «окончательной ликвидации» проходят красной нитью через всю историю советского режима.

Сразу после захвата власти, в 2 часа ночи 26 октября 1917 года, Декретом о земле были конфискованы все церковные земли. В декабре 1917 года создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Одной из категорий населения, подлежавшей преследованию и карающей деятельности ЧК, являлись «контрреволюционные церковники». 23 января (5 февраля) 1918 года публикуется Декрет об отделении Церкви от государства, по которому Церковь лишалась прав юридического лица и всего имущества, накопленного за предыдущее тысячелетие.

Дальнейшая последовательность репрессий, связанных с проведением в жизнь принятых декретов, а также осуществлением генерального плана уничтожения Церкви, определялась общей для всех регионов страны социально-политической обстановкой, но везде имела свою специфику. Это касается и Ярославской епархии.

Историю репрессий можно условно разделить на несколько этапов.

Начальный период – безудержного и безнаказанного разбоя. Первые два года после революции были временем разгула ничем не ограниченного и совершенно бесконтрольного насилия, мародерства, грабежа, расправ и расстрелов на месте невинных людей без суда и следствия. Имена многих пострадавших этого периода остались неизвестными, а о других мы знаем очень мало. В марте 1918 года в гор. Переславле-Залесском был убит красногвардейцами священник церкви Петра Митрополита Московского о. Константин Снятиновский. По свидетельству очевидцев, скорее всего, не было даже ордера на его арест. Отец Константин, как потом передавали его жена и дочь, читал вечернее правило перед завтрашним богослужением. Красногвардейцы ворвались в дом и потребовали, чтобы он немедленно одевался и отправлялся с ними. Дочь хотела его проводить, но ей запретили под угрозой расстрела. Больше отца Константина живым никто не видел. Имя о. Константина Снятиновского поминалось на заупокойной Литургии и панихиде, которые Святейший Патриарх Тихон отслужил 31 марта 1918 года в храме Московской духовной семинарии [1].

Расправы с духовенством на Ярославской земле были связаны с событиями, происходившими во время и после разгрома Ярославского восстания летом 1918 года. Священнослужители, находившиеся на территории, охваченной мятежом, расстреливались непременно как пособники восставших.

В сентябре 1918 года на Поместный Собор Русской Православной Церкви был прислан список ярославских священников и монахов, погибших от рук красногвардейцев и чекистов. В нем названы 13 человек.

В 1918 году, после заключения Брестского мира и окончания Первой мировой войны, в деревни Ярославской области возвратились солдаты Русской армии. Вскоре советская власть объявила новый призыв – в Красную армию. По территории области прокатилась волна стихийных восстаний и митингов протеста. Было разгромлено несколько десятков Советов, в Мышкинском и Пошехонском уездах восставшие захватили треть волостных центров, а в Даниловском уезде волостные советы были разгромлены почти повсеместно. Весной 1919 года в лесах центральной России находилось до миллиона «дезертиров».

Второй период – организованных, санкционированных репрессий – начинается 12 апреля 1919 года Декретом ВЦИК «О Революционных трибуналах», которым расправы с населением были узаконены, и Революционным трибуналам были предоставлены «ничем не ограниченные права в определении меры репрессии» [2], использованные ими в полной мере при подавлении протеста крестьян против службы в Красной армии. Противление крестьян набору в Красную армию было названо «бело-зеленым восстанием» и уничтожено силой карательных отрядов, войск ЧК, курсантских, железнодорожных подразделений, коммунистических бригад, а также частей регулярной армии. Духовенство, служившее в этих местностях, было обвинено в содействии восставшим и репрессировано. Поводом для этого оказались молебны о даровании повстанцам победы, служения которых восставшие требовали от местного духовенства. В связи с этими событиями расстреляны священники Николай Любомудров (с. Лацкое Мологского уезда), Димитрий Вознесенский (с. Николо-Замошье Мологского уезда), Владимир Виноградов (с. Коза Любимского уезда) и другие.

Очередным мероприятием советских властей в борьбе с религией и авторитетом Церкви было повсеместное «освидетельствование» мощей святых угодников Божиих – кощунственное надругательство над дорогими всякому православному сердцу святынями. Если в результате вскрытия обнаруживалось, что мощи сохранились не в целости, то это обстоятельство выдавалось за сознательный обман и подделку. 17 февраля 1919 года Святейший Патриарх Тихон издал указ епархиальным архиереям об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей. Верующим предлагалось разъяснять, что в Православной Церкви благоговейно почитаются и те останки святых угодников Божиих, которые сохранились в виде костей, не облеченных плотью [3]. Однако согласно циркуляру Наркомюста от 25 августа 1920 года местным исполкомам предписывалось уже «при соответствующей агитации последовательно и планомерно приступить к ликвидации мощей». Провоцировался конфликт с прихожанами церквей.

В гор. Ростове Великом готовящееся властями вскрытие мощей вызвало сначала стихийный, а затем и организованный протест верующих. Триста человек пришли крестным ходом из Спасо-Яковлевского монастыря к Успенскому собору. Люди бросались к архиепископу Иосифу (Петровых), умоляя его не допустить вскрытия мощей. Понимая, что власти не остановятся перед применением вооруженной силы, и, желая не допустить кровопролития, Владыка, переговорив с членами комиссии, вернулся вместе с верующими крестным ходом в Спасо-Яковлевский монастырь. Вскрытие состоялось. Мощи оставались открытыми в течение 8 дней, но предполагаемое властями разоблачение превратилось в поклонение народа святыне. Архиепископ Иосиф был арестован, обвинен в агитации против вскрытия мощей и приговорен Президиумом ВЧК к заключению в концлагерь на один год условно [4]. По этому же обвинению были арестованы археолог Иванов Дмитрий Андреевич, председатель Совета объединенных приходов Ростова, заведующий Ростовским музеем древностей, и священник Смирнов Иван Константинович, организовавший в приходах своего благочиния сбор подписей под протестом против этого святотатства.

В Ярославле в Успенском соборе были вскрыты мощи святых благоверных князей Василия и Константина. В Спасском монастыре произошло вскрытие мощей благоверного князя Феодора и его сыновей Давида и Константина. Газета «Известия Яргубисполкома» освещала эти события на протяжении нескольких номеров. Статьи ее носили, конечно, тенденциозный характер, подлинные акты вскрытия и врачебного анализа так и не были напечатаны, несмотря на обещание. И все же оценка итогов «освидетельствования» была сделана; она отражена в отзыве одного из медиков, участвовавших в этом предприятии: «к чести нашего духовенства нужно сказать, что здесь не было такого явного обмана, как в других городах» [5].

Следующий период репрессий был связан с кампанией по изъятию церковных ценностей. Летом 1921 года после гражданской войны русский народ постигло еще одно бедствие – засуха. Ей предшествовало полное ограбление крестьян продразверсткой и продналогом. Никаких запасов зерна и овощей у них не оставалось, и бесплодие земли принесло страшный голод. Сострадая народному горю, святитель Тихон в августе 1921 года обратился с воззванием «К народам мира и православному человеку», в котором писал: «К тебе, человек, к вам, народы вселенной, простираю я голос свой: Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и теперь умирающей от голода» [6]. Под председательством Святейшего Патриарха был организован «Всероссийский общественный комитет помощи голодающим». Однако вскоре он был распущен властями. Образованная вместо него правительственная комиссия в декабре 1921 года настоятельно потребовала от Патриарха проведения Церковью пожертвований. 19 февраля 1922 года святитель Тихон издал воззвание, в котором призвал церковноприходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления. Однако у советской власти на этот счет были свои планы. За три дня до воззвания Патриарха ВЦИК принял Декрет «О порядке изъятия церковных ценностей, накопившихся в пользовании групп верующих», согласно которому храмы были обязаны сдать государству все предметы из драгоценных металлов и камней, в том числе предназначенные для богослужения. Запрещалась замена предметов, необходимых при совершении богослужения, на равноценное количество золота и серебра. Церковь была отстранена от проведения сдачи ценностей. 26 февраля 1922 года Декрет был опубликован в «Известиях», предваренный статьями о том, что церковная власть глуха к бедствиям народа.

Св. Патриарх отреагировал на Декрет новым посланием к пастве, в котором утверждал недопустимость изъятия священных предметов, употребление которых не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство. Приходские советы на местах вынесли решения о недопустимости изъятия священных предметов. Началась повсеместное ограбление православных храмов и монастырей России. Гибли православные святыни. При проведении в жизнь Декрета ВЦИК у церквей собирались толпы народа, происходили столкновения с членами комиссии, кровопролития и новые аресты.

Власти понимали, что народ не позволит грабить храмы, и будет повод уничтожать Русскую Церковь.

В Ярославской епархии по обвинениям в сопротивлении изъятию ценностей были арестованы и осуждены епископ Рыбинский Борис (Соколов), митрофорный протоиерей Николай Апеллесов, иеромонах Алексий (Задворнов [Задворов]), протоиерей Димитрий Смирнов, священник Николай Филицын и многие другие.

1922 год вошел в историю Церкви как один из первых «расстрельных». В этот год был арестован и подвергнут заключению Святейший Патриарх Тихон, осуществлены массовые расстрельные процессы над духовенством. Многолюдные протесты верующих заканчивались кровопролитными столкновениями с частями особого назначения и армии.

Согласно решению Комиссии по проведению отделения Церкви от государства, принятом на заседании 23 октября 1922 года, целью церковной политики властей являлись борьба с Патриархом Тихоном и его сторонниками, организация раскола духовенства и стравливание его различных течений [7]. На заседании 31 октября обсуждалась планируемая деятельность созданной ГПУ с этой целью обновленческой группы «Живая Церковь». Среди священнослужителей нашлись и предатели. Во время заключения Святейшего Патриарха Тихона обманом был организован захват патриаршей канцелярии «Инициативной группой прогрессивного духовенства», перешедшего на службу атеистическим властям и провозгласившего «оживление», «обновление» Церкви на неканонических началах.

Ярославский митрополит свт. Агафангел (Преображенский), 12 мая 1922 года назначенный Святейшим Патриархом своим Местоблюстителем на время заключения, отверг все попытки обновленцев привлечь его к сотрудничеству с «Живой Церковью» [8]. Лишенный поэтому возможности приехать в Москву, 18 июня 1922 года он обратился с посланием ко всем чадам Русской Православной Церкви, в котором известил о том, что принимает вверенное ему попечение о Церкви, предупреждает о канонической незаконности обновленческого ВЦУ и благословляет епархиальных епископов, в случае неосуществимости централизованного управления Православной Церковью, временно управлять своими епархиями самостоятельно [9]. Митрополит Агафангел был немедленно арестован и заключен сначала в Спасский монастырь, а затем в Ярославскую тюрьму.

Обновленческое ВЦУ организовало в Ярославле самозванное епархиальное управление, поставив во главе его бывшего ярославского протоиерея Иоанна Миртова. За противостояние обновленцам был арестован викарный епископ митрополита Агафангела Вениамин (Воскресенский).

По инициативе священника Троицкой церкви, известного церковного композитора Василия Зиновьева, 15 октября 1922 года состоялось собрание духовенства и мирян, на которое пришло около трех тысяч человек. Верные православию священнослужители и миряне просили епископа Вениамина быть их архипастырем. Хотя доказательств участия Владыки Вениамина, находившегося в это время в Коровницком Яргубисправдоме, не было, он был осужден по ст. 119 УК РСФСР и приговорен к 7-ми годам лишения свободы. Были также арестованы активные участники этого собрания, в том числе, священники Василий Зиновьев и Петр Токарев, брат епископа Вениамина Иван Константинович Воскресенский, а также исполнявший должность псаломщика Воскресенского собора города Тутаева Семен Матвеевич Соколов. Дополнительным поводом для ареста о. Василия Зиновьева послужила проповедь, произнесенная им во время всенощной 17 июня 1922 года в Троицкой церкви при Николаевском приюте, на которой он сказал: «Когда Николая прогнали – вы спали, Временное правительство свергли – вы спали, и Ленин сидит – спите. Сказал бы больше, да «Коровники» недалеко. Меня посадят, и вы тоже будете спать» [10]. Второй организатор и активный участник собрания – священник церкви Симеона Столпника Петр Токарев – после ареста и допроса был отпущен с подпиской «о неотлучке с места жительства». Вскоре он сам явился в обновленческое епархиальное управление и заявил, что считает законным возглавителем Ярославской епархии митрополита Агафангела, а местного «епископа» Иоанна Миртова – неканоничным, и вообще все обновленческое движение неправославным и еретическим [11]. После этого священник был арестован вторично. В протесте жены о. Петра на имя ярославского губернского прокурора указано, что она слышала, как представитель «Живой Церкви» священник Лукасюк угрожал ее мужу арестом в случае, если он не вступит в «Живую Церковь». Со слов мужа ей было известно, что аналогичные угрозы исходили и от самого Иоанна Миртова [12].

На территории Ярославской области в 1922 году все архиереи подверглись аресту. Митрополит Агафангел находился под арестом с июня 1922 года. Епископ Тутаевский Вениамин (Воскресенский) – с лета 1922 года. Епископ Любимский и Даниловский Кирилл (Соколов), в 1922 году объявивший об автокефальном (то есть, не зависимом от обновленческого ВЦУ) управлении Любимским викариатством, в том же году был арестован и выслан за пределы Ярославской епархии. Архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых) был повторно арестован и 19 июня 1922 года осужден Ярославским Ревтрибуналом по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей и приговорен к 4-м годам лишения свободы. Епископ Переславский Дамиан (Воскресенский) также повторно был арестован Владимирским губотделом ГПУ по аналогичному обвинению и выслан в Туркестан на 2 года.

Положение Церкви, объявленной вне закона, стало критическим, была парализована ее жизнь. Весь русский православный народ был лишен права воспитывать своих детей христианами, крестить, венчаться, помогать кому-либо от имени Церкви, печатать Св. Писание и религиозную литературу, читать ее и т. д. Церковной иерархии необходимо было определиться, каким должен быть образ дальнейшего существования Церкви – уход в подполье или приспособление к новому порядку вещей. ОГПУ со своей стороны готовилось использовать создавшееся положение для подчинения Церкви государству. Ценой легализации деятельности Церкви должно было стать признание ею советской власти. Начальником VI секретного отдела ОГПУ Е. А. Тучковым были разработаны принципиальные положения «договора» между Церковью и государством.

И 29 июля 1927 года Патриаршим Священным Синодом Русской Православной Церкви и Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) был опубликован текст Декларации, провозгласивший лояльное отношение Церкви к атеистической власти от имени всего духовенства и мирян. Не удивительно, что появление Декларации и последующие события, связанные с проведением ее в жизнь, вызвали горячий протест многих епископов, части духовенства и мирян, спровоцировали церковный раскол. Также болезненно воспринята была она и значительной частью ярославского клира и мирян.

Через полгода после ее выхода, 6 февраля 1928 года, ярославские архиереи во главе с митрополитом Агафангелом подписали обращение к митрополиту Сергию (Страгородскому) об административном отмежевании от него и Патриаршего Священного Синода при сохранении подчинения Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру (Полянскому). Через несколько месяцев митрополит Сергий объявил прещения всем авторам ярославского обращения. Видя, что увещания Заместителя Патриаршего Местоблюстителя не приводят к пересмотру его позиции, но усиливают раскол, святитель Агафангел написал и 10 мая 1928 года передал ему разъяснение своей позиции, изложенной в послании от 6 февраля 1927 года. Ради мира церковного он объявил о восстановлении канонического единства с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя при условии исполнения только тех распоряжений, которые не смущают народную религиозную совесть. Митрополит Сергий принял это разъяснение, но после вскоре последовавшей кончины свт. Агафангела определил на Ярославскую кафедру своего соратника, члена Священного Синода архиепископа Павла (Борисовского).

…Все христиане, арестованные по разным поводам, объявлялись принадлежащими к Всесоюзной контрреволюционной монархической (а иногда добавлялось: «и террористической») организации церковников «Истинно Православная Церковь» (далее «ИПЦ»), «разветвленной и охватывавшей своими филиалами весь Советский Союз» [13]. Эта «организация» была «вскрыта» и разгромлена. Духовенство обвинялось в антисоветской агитации среди прихожан, привлечении школьников в церковь, сопротивлении мероприятиям советской власти, подготовке ее свержения и т. п. Только к концу 1929 года пострадало более 4000 человек. Страна постепенно покрывалась огромной сетью «исправительно-трудовых» лагерей.

В Ярославской епархии число арестов резко возросло после кончины Ярославского митрополита свт. Агафангела (Преображенского). К настоящему времени известны имена более 200 священнослужителей и мирян, осужденных за принадлежность к вымышленной организации ИПЦ. В действительности их больше. Только за 4 месяца 1930 года, с сентября по декабрь, приговорено к разным мерам наказания 117 клириков и мирян, обвиненных в антисоветской деятельности. В числе пострадавших в этот период были митрополит Ленинградский Иосиф (Петровых), проживавший в гор. Ростове, архиепископ Любимский Варлаам (Ряшенцев), архиепископ Угличский сщмч. Серафим (Самойлович), епископ Ростовский Евгений (Кобранов), сщмч. Алексий (Задворнов), архимандрит Спасо-Преображенского ярославского монастыря Игнатий (Клецкин), иеромонах Богоявленского Авраамиева монастыря Косьма (Балябо), священник церкви села Ильинское Угличского уезда Ярославский Сергий Николаевич, будущий епископ Костромской и Галичский Кассиан, и многие, многие другие.

К 1928 году было закрыто большинство храмов и монастырей. Вынужденные с 1922 года регистрироваться как трудовые артели и успешно снабжавшие население продуктами сельского хозяйства, обители просуществовали не более шести лет. В Ярославской епархии были упразднены все 26 монастырей, их насельники арестованы или изгнаны, обречены на бесприютное скитальчество. В условиях преследований возникла практика организации тайных монашеских общин, окормляемых духовниками упраздненных мужских монастырей, и групп монашествующих девушек. Самым значительным опытом в этом отношении было создание по благословению архимандрита Никона (Чулкова) в селе Захарьево сельскохозяйственной коммуны им. Н. К. Крупской – нелегального женского монастыря, число насельниц которого достигало ста человек. Обитель просуществовала до 1931 года и затем была полностью разгромлена.

Своего максимума кровавые расправы достигли в 1937–1938 годах, когда уничтожались все, кто считался потенциально опасным, «врагом народа». Перепись населения 1937 года показала, что в стране верующими продолжает оставаться 2/3 сельского населения, составлявшего на то время большинство, и 1/3 городского. 30 июля вышел оперативный приказ № 447 за подписью Н. И. Ежова по «репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В категорию «антисоветских элементов» попадали «сектантские активисты, церковники и прочие, содержащиеся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях». Репрессируемые лица разделялись на две группы: к первой относились «наиболее враждебные элементы», подлежащие расстрелу (к ним, разумеется, относилось духовенство); ко второй – «менее активные, но все же враждебные элементы», подлежавшие заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Предполагалось в три месяца, затем приблизительно в полугодовой срок завершить эту операцию. Краевым и областным управлениям НКВД были из Центра спущены планы по числу лиц, подлежавших репрессиям для каждой из двух групп. «Тройки» УНКВД за один вечер порой рассматривали 200–300 дел. Общее число погибших до сих пор невозможно установить. Многие тысячи священнослужителей и церковных деятелей, просто активных прихожан погибли в эти страшные годы. Значительное большинство тех, кто оставался в живых, находились в тюрьмах, лагерях и ссылке.

С октября 1937 года в Ярославской епархии были арестованы почти все священнослужители и активные миряне. Из 258 арестованных в 1937–1938 годах 154 человека расстреляны, в том числе митрополит Павел (Борисовский), 43 человека приговорены к 10-ти годам ИТЛ, 42 человека – к 8-ми годам. Арестованным предъявляли самые нелепые обвинения: в заговоре, шпионаже, терроре.

К 1939 году реалии церковной жизни в стране были такими: из архиереев на своих кафедрах оставались только митрополит Московский Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич) и архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский). Еще несколько архиереев совершали богослужения как настоятели храмов.

Из 1058 приходских и 78 монастырских церквей, действовавших в 1908 году на территории Ярославской епархии, к середине XX века службы шли не более чем в 140 храмах, включая и храмы Переславского района, присоединенного к Ярославской области в 1936 года.

В послевоенное время, несмотря на возвращение верующим некоторых храмов и открытие нескольких монастырей (в Ярославской области действующих монастырей до 1987 года не было), продолжалась «чистка» населения СССР от «антисоветского элемента». Уже в 1946 году прошли аресты новых членов клира, уцелевших прихожан и прихожанок оставшихся церквей. В Ярославской области осуждены на заключение в ИТЛ псаломщик Бессонов (Безсонов) Николай Николаевич (с. Балакирево), певчая Воронова Мария Павловна, член церковной двадцатки Гарасева Феодосья Григорьевна (с. Рождествено Мологского района); в 1949 году арестованы прихожанки местных церквей Антропова Евгения Алексеевна (Ярославль), Большакова Евфалия Григорьевна (с. Харино), Буренкова Ираида Васильевна (с. Черная Заводь), Быкова Ольга Ивановна (гор. Мышкин) и др., в 1950 году – Езжева Ольга Ивановна (Ярославль), в 1953 году – священник церкви с. Дмитриевское Пошехонского района Богословский Александр Александрович и его жена Елизавета Ивановна, Баракова Матрена Егоровна (дер. Хмельники), Виноградова Харитина Ивановна (с. Выползово)… Лица, освобожденные по окончании срока наказания, также были вновь арестованы и высланы на вечное поселение в Сибирь.

Но с середины 1950-х годов репрессии временно стихли. Следственные дела частично пересматривались, объявлялись реабилитации, ссыльные возвращались домой, немногие священнослужители, пережившие заключения, постепенно освобождались и направлялись служить в отдаленные уголки епархий.

1. Церковные ведомости. СПб, 1918, № 15-16, 1 (14) мая. С. 502, 519, 523.

2. Бутовский полигон. М., 2007. С. 59.

3. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. М., 1994. С. 158.

4. ГАЯО. Ф. 3998. Оп. 2. Д. С-5590.

5. Известия Яргубисполкома. 1919. № 81. С. 2-3.

6. Акты… С. 177. Вострышев М. Божий избранник. М., 1990. С. 97.

7. Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов. М., 2000. С. 30.

8. Протодиакон Сергий Голубцов. Московское духовенство в преддверии и начале гонений. 1917-1922 гг. М., 1999. С. 16.

9. ГАЯО. Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. С-4774. Л. 107-107 об.

10. ГАЯО. Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. С-4773. Допрос от 24 июля 1922 года.

11. ГАЯО. Ф. Р-3698. Д. С-11192.

12. ГАЯО. Ф. Р-214. Оп. 3. Ед. хр. 92. Лл. 5-6.

13. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-39811. Т. 3. Выдержка из обвинительного заключения.

Епископ Вениамин (Лихоманов). Русская Православная Церковь и советская власть//Жизнь во Христе, № 1, 2013 г.

Ярославская митрополия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе