Дореволюционное российское общество было обществом традиционного типа, что предполагает высокий уровень детерминированности индивидуального сознания общепринятыми ценностями. Ввиду ограниченного числа социализирующих институтов и их однонаправленного воздействия происходит органичное, непротиворечивое выстраивание общественного и индивидуального восприятия. В своих действиях и оценках человек выступает не как автономный и самостоятельный субъект, а как часть некого коллективного субъекта (сообщества). Его представления в значительной степени носят извне задаваемый коллективный характер. Более того, отличия, выделенность индивидуальных установок, их противопоставление общественным не поощрялись. Иначе говоря, применительно к традиционным обществам можно говорить о массовом, в определенном смысле тотальном уровне совпадения индивидуальных и общественных представлений. В обществах данного типа одним из основных социальных институтов, участвующих в формировании общественного сознания, была религия и связанная с нею сеть организаций. Церковь выступала важнейшим организатором нравственной составляющей, была основополагающим источником и транслятором ценностей, которые становились доминирующими и воспринимались как обладающие абсолютным авторитетом для всех членов общества. Религиозная причастность и разделение религиозных принципов являлись необходимыми условиями для приобретения «благовидной» личностной идентичности и устойчивого социального положения, что, в конечном итоге, являлось одним из обстоятельств, обеспечивающих физическое выживание. Выполняя регулятивную функцию, религия охватывала нормы, касающиеся не только религиозного культа, но многих других сфер общественной жизни. Концептуальные постулаты и практические рекомендации христианства как официально и реально превалирующей идеологии находили свое проявление в социально-хозяйственной жизни дореволюционного общества, а именно в отношении к собственности, богатству и бедности. Предполагается, что названные социально-экономические представления имеют тенденцию к устойчивому воспроизводству и могут проявляться в социально-экономических установках современной молодежи. Отметим, что речь не идет о прямой и непосредственной религиозной подоплеке экономических представлений современной молодежи. Для того чтобы говорить об этом в массовом масштабе, нет никаких реальных оснований – смысл в глубинной межпоколенческой трансляции социально-экономических ценностей и практик, в латентном воспроизводстве определенных пластов общественного сознания. При этом механизм воздействия верований может носить как непосредственный – через официальные религиозные институты, так и опосредованный неофициальный характер – через непротиворечивое и органичное проникновение и слияние религиозных ценностей с бытовыми нормами повседневной жизни.
Христианство не всегда можно рассматривать как единое, непротиворечивое исторически целостное духовное учение. Мир делался более открытым, взаимопроницаемым, соответственно определенные трансформации претерпевали и религиозные представления, что, впрочем, не всегда воспринималось однозначно и одобрительно. Некоторые несовпадения, противоречивость во взглядах разных богословов связаны с тем, что они могут придерживаться разных философских, социальных, политических направлений; выражать личные, частные взгляды, наконец, просто жить в разное время. С.Н. Булгаков, опиравшийся не только на православное предание и богословские традиции, но и на опыт западноевропейских философов и богословов, отмечал, что учения святых отцов не следует понимать в буквальном смысле, «…ведь св. отцы высказывались различно, применительно ко времени и месту. Суждения их имеют руководственное значение, но как пример, а не абсолютно. Ныне условия иные, чем раньше, при древней простоте первохристианской церкви» (Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. Том 2. М.: Наука, 1999, с. 555).
Христианское отношение к собственности
На протяжении более чем двухтысячелетней истории прослеживается разное видение, даются разные толкования собственности. Вместе с тем формирование и столь продолжительное существование института частной собственности с неизбежностью должно иметь под собой вполне объективные предпосылки. Собственность является основополагающей структурой социального устройства многих стран, составным элементом существующего на протяжении тысячелетий «Богом установленного» порядка.
Причины появления собственности
Основной причиной появления собственности в христианстве считаются не столько объективные экономические условия, сколько факторы нематериального порядка, лежащие в сознании человека и связанные с грехопадением и появлением страстей. Часто акцентируемые внешние экономические условия не являются безусловно достаточными. Они не определяют необходимость собственности, для них достаточно пользования. По мнению В. Экземплярского, право частной собственности в том виде, в каком оно осуществляется в реальной жизни людей, принципиально противоречит началу всеобъемлющей христианской любви, не знающей границ моего для другого. Само происхождение собственности рассматривается им как признак и наглядное подтверждение отсутствия любви людей друг к другу (Экземплярский В. Учение древней Церкви о собственности и милостыне. Киев, 1910, с. 51).
Собственность как временное достояние человека
Определяющим в христианском взгляде на собственность является отношение к ней как к принадлежащей Богу. Это положение является сквозным, главенствующим и неоспоримым, не подвергается сомнениям и не претерпевает смыслового изменения. Человек является временным собственником. Истинный христианин рассуждает о собственном лишь «как приставник чужого имущества». В первую очередь и в любом случае настоящим владельцем является Творец – «все сущее принадлежит Богу». Это положение распространяется не только на каждого отдельного индивида как мелкого собственника, но и на крупные предприятия разных сфер и форм собственности, вплоть до государства. Являясь временным, частичным и не безусловным собственником своих благ, человек – скорее пользователь, распорядитель, в некотором смысле менеджер вверенных ему материальных ценностей.
Принципиальным с церковных позиций является вопрос об использовании собственности. Признание Бога как верховного владельца накладывает этические обязательства на характер владения и распоряжения, требует соблюдения нравственных законов и принципов в обретении и пользовании – чем больше даровано человеку, тем больше груз возлагаемой на него ответственности.
Функции и дисфункции наличия частной собственности
Христианством, особенно поздним, признаются положительные аспекты собственности, связанные с ее экономической целесообразностью. Значимым представляется рассмотрение собственности как необходимого условия упорядочения социально-хозяйственной жизни общества и сохранения социального порядка. В предреволюционный период отечественная богословская наука, церковь предупреждали о негативных, разрушительных последствиях отмены права собственности, на «величайший вред и погибель людей», если это произойдет. Вместе с тем, согласно учению святого Августина, войны, вражда, мятежи, несправедливости, убийства, неправды возникают из-за того, чем мы владеем лично. Из-за тех предметов, которыми люди владеют сообща, не возникает борьбы, они не становятся объектами соперничества и раздора. Примечательно, что как для защиты собственности, так и для доказательства ее порочности разные авторы опираются на совпадающие источники – древнехристианские тексты, Книги Ветхого и Нового Завета.
Охрана собственности
Несмотря на то что право собственности «не принадлежит к области благодатной христианской жизни» и потому «не может быть рассматриваемо как святыня» и к нему не может быть прилагаем предикат «священное», понятие собственности подразумевает ее неприкосновенность и имеет жесткие, вполне конкретные рамки – «грешно желать чужого». Важным составным элементом отношения к частной собственности было ее ограждение и защита от чьих-либо посягательств. Четко и определенно это проявилось еще в древнем учении – «не кради». Любая кража должна быть компенсирована, а укравший – наказан: «Укравший должен заплатить; а если нечем, то пусть продадут его для уплаты за украденное им» [22 Исх. 1, 2, 3]. Даже желание чужого имущества вменяется в грех: «Не желай дома ближнего твоего; …ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» [20 Исх. 15,17]. Иными словами, в соответствии и согласии со Священным Писанием, в христианстве признается право человека на законную собственность и осуждается всякое посягательство на нее, будь то отторжение или перераспределение.
Обобществление имущества
Привязанность к собственности трактуется как проявление язычества, идолослужения, т.е. придание религиозного, абсолютного значения вещи относительной. Способом, позволяющим избежать идолослужения, является раздача имущества – собственность мешает человеку стать свободным, а потому с ней нужно расстаться. Концентрированным проявлением такой позиции стал призыв к отказу от собственности в принципе, вплоть до личной – «личной собственности у верующего быть не должно». Логично, что при таком отношении оптимальным принципом устроения материальной стороны жизни должно стать объединение имуществ на основе братской любви людей друг к другу. Однако обобществление имущества осуществимо не для всех – это требование высшего порядка. Более того, не все святые отцы рассматривают его как долг каждого. Призыв к разделению всего с ближними и «неназыванию» ничего своей собственностью «является советом личного характера» (Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. Том 2. М.: Наука, 1999, с. 552).
Христианство – отношение к богатству и бедности
Понятие богатства во многом тождественно понятию собственности – возникновение и развитие института частной собственности шло параллельно имущественному расслоению и борьбе за обладание богатством. Владение богатством подразумевает наличие (обилие) некой совокупности материальных и/или социальных благ, принадлежащих физическому или юридическому лицу. Бедность противоположна по своему смыслу и содержанию и связана с недостатком материальных ценностей, денег, социальных возможностей.
В толкованиях отношения христианства к богатству и бедности присутствуют некоторые двойственность и неоднозначность, сформировавшиеся не сегодня. На основании знакомых многим слов Христа: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» [19 Мф. 24] часто делается вывод о принципиальной несовместимости христианства и богатства. Однако подобная интерпретация представляется однобокой и не совсем точной. Непосредственное обращение к евангельским текстам и богословским работам позволяет говорить о поспешности такого отождествления. Речь, видимо, должна идти о более широком понимании, нежели буквальное толкование библейского текста. «Богатство не может быть чем-либо дурным, ибо Бог не создал ничего дурного; только злоупотребляя тем, что Бог сотворил во благо, человек рождает грех». Блаженный Августин, развивая эту мысль, писал, что богатство создано для испытания праведных и наказания грешников, поэтому нет никаких оснований хулить его (цит. по книге: Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. Перевод с немецкого с предисловием С.Н. Булгакова. М.: Типография Императорского Московского Университета, 1913, с. 47–49).
Предпосылки обретения богатства
Богатство и бедность могут расцениваться как дар или наказание – «И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий» [5 Екк. 18]. Вознаграждается праведность, добродетельность жизни человека на земле. «Чти Господа от имения твоего и от начала всех прибытков твоих; И наполнятся житницы твои до избытка, и точила твои будут переливаться новым вином» [3 Прит. 9, 10]. Напротив, «Нищета и посрамление отвергающему учение» [13 Прит. 18]. Справедливость распределения при этом не всегда очевидна – Бог может обогатить недостойного и разорить, послать испытания праведному. Св. Иоанн Златоуст говорил, что не во всяком богатстве и не во всякой нищете следует видеть перст Божий: «Ведь мы видим то, что большое богатство многими собрано путем хищения, или обманом, или колдовством, или прочими подобными способами, видим и то, что имеющие его недостойны даже жить. Что же, скажи мне, скажем, что это богатство неужели от Бога. Да будет это далеко от нас. Но – откуда же? От греха… Знай, прежде всего, что и бедность происходит не от Бога… Если какой-нибудь распутник, будучи юн, растратит богатство или на блудниц, или на колдунов, или на другие какие-нибудь подобные похоти и обнищает, не ясно ли, что это произошло не от Бога, а от его собственного распутства» [на 1 Кор. Бес. 34. 6]. Иначе говоря, признавая роль промысла как определяющую, христианство не снимает личной ответственности человека за свои поступки, в том числе обстоятельства бедности или богатства.
Значимым способом обретения богатства является труд – «Ленивый не жарит своей дичи; а имущество человека прилежного многоценно» [12 Прит. 27]. Несомненно, важным критерием обретения богатств служит безобманность, честность в накоплении. «Неодинаковые весы, неодинаковая мера, то и другое – мерзость пред Господом» [20 Прит. 10]. Обман, неправедность накоплений наказуемы и ведут к гибели человека.
Интерпретация и последствия бедности
Христианство не является экономическим учением или мировоззрением, но в нем не отрицается, что бедность – это состояние, влекущее за собой трудности и имеющее много недостатков. Бедность воспринимается как «иго» и «незавидный жребий», побуждающий «к ежечасным трудам». Отсутствие средств, необходимых для жизни, считается большим несчастьем для человека. Бедность подвергает человека «тягостным заботам» и не позволяет «пользоваться многими удобствами и приятностями жизни, коими так радостно и свободно наслаждаются люди богатые». «Часто, – сетует бедняк, – я принужден бываю омочать слезами убогое ложе мое и растворять плачем скудную мою трапезу» [Чувствование бедного, 1836, с. 15]. Нищета давит на человека, создает ощущение ущербности и виновности. «Суровая нищета повседневно облекает меня в ветхое рубище и заставляет других видеть на челе моем как бы некую печать небесного гнева». [Чувствование бедного, 1836, с. 225]. «Бедный ненавидим бывает даже близкими своими, а у богатого много друзей» [14 Прит. 20]. Вместе с тем состояние униженности, испытываемое бедными, является лишь внешним проявлением человеческих отношений и не рассматривается как существенная характеристика отношений с Богом.
Одним из позитивных следствий бедности является то, что она освобождает «от несносной и пагубной праздности, которая есть мать всех гибельных пороков. Вместе с тем бедность не является гарантией добродетельности. Душа бедного, так же как и богатого, подвержена большой опасности. Отчаяние, склонность к асоциальным поступкам, воровству – другое следствие бедности. «Уменьшая бедность – причину пороков, мы уменьшаем самые пороки» [О милостыне, 1845, с. 137]. Отдельным результатом бедности является развитие такого человеческого качества, как зависть. Если бедный человек ропщет на свой удел и хотел бы иметь больше и больше, то он может быть причислен к «алчным и жадным». Похоть богатства, пишет архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской), проявляется не только у богатых или богатеющих, но столь же часто у бедняков, завидующих лучшему материальному состоянию. Бедность, которая живет завистью и дышит убийством, не есть благословенная евангельская бедность (Бедность и богатство. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Из книги «Листья древа» (опыт православного духоведения). Нью-Йорк, 1964).
Христианские тексты не носят характер «великого благовествования неимущим», а аскетизм как крайнее и сознательное содержание себя в бедности не получает безусловной поддержки. Возглавлявший великих отцов церкви Климент Александрийский считал, что аскетизм как поощрение нищеты и бедности чужд Евангелию. Аналогичного мнения относительно взглядов церкви на аскетизм и С.Н. Булгаков. «Добровольное содержание себя в варварстве, «опрощение» по типу Л. Толстого, христианством не рекомендуется. Напротив, толстовское «опрощение» противоположно христианской простоте: оно проповедует примитивизм, который свел бы человеческую жизнь к немощному прозябанию» (Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. Том 2. М.: Наука, 1999, с. 558).
Критерии богатства и бедности
Материальное измерение и имущественное наполнение понятий богатства и бедности не является единственным и преобладающим. Истинно богатым может быть как богатый, так и бедный в привычном смысле человек. С теологической точки зрения, называть человека бедным лишь только потому, что он лишен средств к существованию, не совсем корректно. Попытаемся показать ряд критериев, в соответствии с которыми человек может быть отнесен к разряду бедных или богатых.
1. Наличие или отсутствие добродетельных качеств. Богатым человека делают его добродетели. Беден же тот, кто лишен таких качеств, как «воздержание, трезвость, скромность, ум, справедливость». Истинное богатство в добродетели, ложное – во внешнем, преходящем и тленном.
2. Степень неудовлетворенности желаний. Беден тот, кто нуждается во многом, ропщет на свой удел и хотел бы иметь больше и больше, кто постоянно концентрируется на несоответствии своих желаний и возможностей. Согласно Иоанну Златоусту, тот всех беднее, чьи глаза самые завистливые, самые ненасытные. Соответственно не тот беден, у кого ничего нет, а тот, кто желает слишком многого, и не тот богат, кто имеет много, а тот, кому ничего не нужно – истинное богатство заключается в бедности желаний, в отсутствии самого желания быть богатым.
3. Привязанность к имуществу, наличие страстей. Отрекаться следует не столько от богатства, сколько от привязанности к нему. Если человек, отдав имущество, гордится этим или сожалеет о нем, то он не является истинным бедняком. «Можешь ты владеть богатством. Рассуждай тогда так: «Поистине не воспрещает мне Господь владеть богатством: не завистлив Он». Но вот ты замечаешь, что богатство тебя порабощает и выводит тебя из равновесия. Брось его, отвергни, возненавидь, откажись, убеги» (свт. Климент Александрийский. Кто из богатых спасется. Гл. 24). Добавим, что раздача имущества требуется не от всех, это распространяется прежде всего на «служителей слова», то есть миссионеров, для того чтобы они всецело отдавались своему призванию.
Итак, мерилом принадлежности к бедным или богатым в богословской литературе является не общепринятый и заметный «внешний факт бедности и богатства, а нечто другое, живущее в самом сердце человека». Богатство и бедность рассматриваются преимущественно не с привычной нам мирской (экономической) точки зрения наличия или отсутствия материальных благ, а с мировоззренческих позиций. Внешнее, наглядное проявление достатка не является критерием порочности, точно так же не стоит преувеличивать значение бедности как признака благочестия или совершенства – «дурные люди имеются как среди богатых, так и среди бедных». Важен не сам факт бедности или богатства – ни то ни другое не есть благодетель или порок, сами по себе это вещи безразличные. Для церкви деление людей на богатых и бедных несущественно, важна непривязанность к мирским благам.
Функции и дисфункции богатства
В богословской литературе отмечается конструктивная функция богатства, оно рассматривается как инструмент, назначение которого «служить, а не господствовать», «разбрасывание» богатств, которые могут быть полезными для других, не поощряется. Обращается внимание и на сопутствующие духовные и социальные опасности.
1. Гедонистическая функция. Богатство имеет «много приятностей и выгод», может доставлять «неисчислимые удовольствия», делать доступными «обильные источники радостей и наслаждений».
2. Перераспределение времени и усилий – освобождает от повседневных, «тяжких забот нищеты», связанных с физическим выживанием.
3. Помощь ближнему, социальная благотворительность. Не имея ничего, человек не способен поделиться, помочь ближнему. Богатство дает «тысячу средств, служащих к облегчению бедственной участи» окружающих, позволяет «действовать с бескорыстною готовностью и неизменною правотою и честностью для блага общественного».
4. Наряду с этим погружение в заботу о земных благах, неумеренная привязанность к ним могут отвлечь человека от исполнения культовых обязательств, своего нравственного долга. В этом смысле богатство представляется более опасным, чем бедность, в большей мере отвлекающим от духовного и привязывающим к материальному. Излишнее тяготение к богатству как напряженное, бесконечное стремление к приобретению благ относится к душевным страстям, что подчеркивает нравственно-этическую интерпретацию и оценку данного явления.
5. Тесно связанными с погружением в заботу о материальном являются «надежда на богатство», видение в нем единственной опоры своей жизни. Благополучие собственной личности нераздельно, целиком и полностью ассоциируется с земными благами. Как следствие, основные усилия человека тратятся на дальнейшее увеличение материальных благ. Однако такое богатство является условным благом, подчеркивается его ненадежность. Оно сравнивается с «домом, построенным на песке».
6. Другим опасным следствием богатства является большая вероятность искушений и соблазнов. Давая возможность не заботиться о хлебе насущном, оно является «приманкой», способствует лености, «жизни изнеженной, рассеянной, бесполезной», часто служит средством удовлетворения порочных наклонностей, в то время как бедность, принуждая к постоянной работе, объективно налагает узду даже на тех, кто в принципе склонен к порочной жизни.
7. Богатство дает больше поводов к гордости, тщеславию, надменности, способствует самовозвышению или, говоря современным языком, увеличивает самооценку, влечет за собой потенциальное влияние, наделяет человека властью над другими людьми.
* * *
Эмпирическое изучение степени и характера воспроизводства христианских взглядов на собственность, богатство и бедность в установках современной молодежи дает основания говорить о статистически подтверждаемом проявлении выделенных социально-экономических представлений в экономической культуре современной российской молодежи (Основой выводов послужили результаты анкетных опросов, структурированных интервью и мини-сочинений, проведенных в 1995–2005 гг. в Новосибирской области с учащимися разных типов учебных заведений – дневных и вечерних средних общеобразовательных школ, профессионально-технических училищ, со студентами средних специальных и высших учебных заведений. (Более подробно: Солодова Г.С. Собственность, богатство, социальное неравенство в России: социокультурная детерминированность представлений. Новосибирск, 2006.) Представления подростков в целом исторически последовательны и в значительной степени совпадают с традиционными христианскими положениями. Максимальная степень неприятия выражается скорее в нейтральной позиции, но не в полной неприемлемости, оппозиционности. Вместе с тем необходимо отметить, что экономическая культура современной молодежи, будучи по смыслу тесно связанной с христианскими взглядами, по преимуществу является результатом не прямого и непосредственного влияния религии, индивидуальной веры или неверия, но следствием ценностей, присущих светской культуре в целом.
Экономическая культура российского общества в обозначенных в работе содержательных и исторических рамках является преемственной, сквозной, претерпевающей во времени лишь относительные изменения. Сохранение и воспроизводство христианских ценностей в качественно иных, нежели дореволюционное время, социальных условиях не позволяет говорить о радикальном пересмотре концептуальных оснований российской экономической культуры, напротив, дает основания отмечать наличие «сквозных» форм общественного сознания, обусловленных не индивидуальными решениями отдельных субъектов, а надындивидуальными законами развития общественных представлений.
Галина СОЛОДОВА, доктор социологических наук, Институт философии и права СО РАН (Новосибирск)
Политический журнал