Крест на театре

Марк Захаров, художественный руководитель театра «Ленком»:

– Церковь в ленинско-сталинские времена подверглась чудовищному разгрому, потом переживала долгий период полузабвения – церковнослужители об этом помнят и не исключено, что некоторые из них лелеют мечту о своего рода «реванше». Поэтому сейчас, когда значимость религии в нашей жизни резко возросла и в сознании общества происходит постепенное возрождение христианских ценностей, это спровоцировало у определенной части служителей церкви непомерные амбиции. А поскольку благородная норма в России всегда была большой проблемой,  появились эти досадные перекосы в оценке произведений искусства. Я не хочу сказать, что все художники, все сочинители театральные – святые люди. И у очень талантливых людей могут получаться произведения не слишком привлекательные с этической точки зрения. Тем не менее, такая агрессивная активизация клерикальных сил идет не на пользу ни искусству, ни, тем более, нашему общественному климату.

Мне кажется, такие ситуации нужно решать путем диалога между деятелями театра и деятелями церкви, хотя понятно, что простым такой диалог быть не может. Этическая хартия, о создании которой недавно объявил СТД, может способствовать преодолению взаимного непонимания, при условии, что, во-первых, это будет продуманный и взвешенный документ, и, во-вторых, и это еще важнее – все деятели театра признают ее необходимой и будут придерживаться. Все, что будет работать на стабилизацию ситуации в обществе, стоит наших усилий. 

Олег Басилашвили, актер БДТ им. Г.А. Товстоногова:

– Беда в том, что сегодня православная церковь отделена от государства лишь формально, а на деле слита с ним, является одним из его инструментов. Против этого положения вещей должно бороться гражданское общество. Наверняка, поле премьеры мюзикла «Иисус Христос суперзвезда» тоже нашлись люди, решившие, что этот спектакль оскорбляет их чувства. Думаю, однако, вряд ли кому-нибудь из них могло прийти в голову писать письмо президенту Ричарду Никсону, чтобы он запретил постановку. А наш народ хочет, чтобы у него был какой-то царь-батюшка, который все проблемы решал бы своим вердиктом. Помните, у Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Пора бы нам отказаться от привычки создавать культы личностей.

Я не берусь судить насколько оскорбительно для верующих то, что происходит в постановке Тимофея Кулябина, поскольку сам ее не видел. Но оценивать ситуацию необходимо не с точки зрения эмоций – они субъективны, а исключительно в правовом поле. Церковь у нас отделена от государства, это записано в Конституции. Значит у нее прав столько же, сколько и у обычного гражданина. И ни на йоту больше. И если церковь считает свои права  ущемленными, отстаивать их нужно только через суд. Если суд придет к заключению, что этот спектакль действительно оскорбляет чувства верующих, то он присудит автора к соответствующему наказанию. Насколько мне известно, это штраф. Но, с моей точки зрения, он слишком мал, чтобы его воздействие можно было считать удовлетворительным. Вот если бы он составлял 10-15 миллионов, тогда и постановщику будет впредь неповадно наплевательски относиться к чувствам зрителей, и те, кто вздумает следовать его примеру, сто раз подумают, стоит ли это делать. Но если суд не найдет в спектакле нарушения закона, и, значит, оснований для наказания, то спектакль будет идти, как и шел, невзирая на то, нравится это кому-то или нет. А вот митинги с требованиями закрыть-перекрыть-запретить – это удел диких племен Африки, а не граждан цивилизованной страны. Не надо опускаться до этого уровня. Мы в 90-е годы сделали все для того, чтобы спорные вопросы решались на основе принципов права, а не методами горлодерства.

На мой взгляд, никакая этическая конвенция, о которой говорят в СТД, работать не будет. Она так и останется бумагой, на которой написаны благие пожелания, поскольку нет механизма, который обеспечивал бы ее неукоснительное исполнение членами СТД. Да ее и принимать бессмысленно: существуют Уголовный, Гражданский и Административный кодексы Российской федерации, в которых все нормы прописаны. Плюс к этому существуют моральные нормы, которые нарушать нельзя. И они всем очень хорошо известны, поскольку человечество их выработало больше двадцати веков тому назад. Только не все люди эти запреты считают для себя обязательными. И, поскольку призывами и увещеваниями таких людей не вразумишь, то в случае, если их творческая деятельность наносит кому-то моральный ущерб, остается правовое поле, в котором суд дает их деятельности адекватную оценку и его решения обязательны для исполнения как для истца, так и для ответчика.

Александр Титель, художественный руководитель оперной труппы Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко:

- Обостренная реакция представителей церкви на несущие в себе элемент провокации художественные произведения, на мой взгляд, обусловлена целым кругом политических и социально-экономических событий, которые определяют сейчас ситуацию в стране. Я не видел этого спектакля, поэтому конкретно про него говорить не могу. Вполне возможно, что это – настоящее серьезное искусство. Но возможно, что оно таковым не является, а имеет место лишь художественная провокация. Однако, проблема не в отдельном конкретном спектакле. А в том, что статья, которая и ввела в Уголовный кодекс понятие оскорбления чувств верующих, как мне кажется, принята поспешно, под давлением, а не в результате спокойного и взвешенного обсуждения всем обществом. Желание общества обезопасить себя вызывает только уважение. Но с принятием этой статьи палку, на мой взгляд, все-таки перегнули, поскольку согласно Конституции Церковь у нас отделена от государства и никаких особых привилегий не имеет.

История человечества изобилует примерами, когда воззрения верующих той или иной конфессии на искусство оказывались далеко не безупречными. После того, как Тридентский собор осудил наготу в христианском искусстве, папа Павел IV повелел «задрапировать» обнаженные фигуры на фреске «Страшного суда», которой Микеланджело украсил Сикстинскую капеллу Ватикана, на что тот ответил понтифику, что скрыть наготу легко, но не лучше ли попробовать сделать мир пристойнее. Все цензурные записи были удалены при реставрации 1994 года с благословения папы Иоанна-Павла II. Знаменитую ораторию Генделя «Мессия» церковь запретила исполнять под этим названием, и в течение семи лет она звучала как «Духовная оратория». Служители церкви всерьез обвиняли Паганини в сделке с дьяволом, в течение 36 лет папский престол отказывал праху великого скрипача в христианском погребении. У Гойи очень непросто складывались отношения с испанской инквизицией. Льва Толстого отлучили от церкви за то, что он не признавал существующую православную церковь как представительство Бога на земле. Несть числа примерам, когда художник был прав, а не церковные иерархи или оскорбленные в лучших чувствах его верующие современники.

Не будем забывать и о том, что искусство для атеистов априори можно счесть  оскорбительным для чувств верующих, не говоря уже о том, что атрибутика и обрядность одной конфессии может оскорблять чувства верующих, принадлежащих к другой. Как и в науке: робкие сообщения ученых, что земля круглая и вертится вокруг солнца, до такой степени оскорбляли чувства верующих, что костры с учеными и еретиками горели по всей Европе. В XXI веке людей, надеюсь, жечь все-таки не будут. Жечь будут книги, картины и произведения искусства, а художников будут просто сажать в тюрьму. Разве этого мы хотим? Мы ведь все это уже проходили. Ну что, опять будем клеймить Пастернака, сажать Бродского и объявлять кибернетику лженаукой? Должна же история хоть чему-то учить. 

Если относительно того или иного произведения искусства возникают сомнения, давайте все-таки опираться на мнение уважаемых в обществе экспертов, вместо того, чтобы считать непогрешимым мнение церковных иерархов или уважаемых верующих. Как и в математике, в искусстве есть прием доказательства от противного. Порой убедительнее не воспеть добродетель, а показать грех, его гибельность, силу, соблазнительность. Очень часто искусство опровергая – утверждает. Если оно по-настоящему талантливо,