Путь к антимодернизации

Инициатива по приданию президентам республик новых должностей говорит о своеобразной тенденции. Не в отношении общего властного стремления к унификации – это не ново, – но в отношении внезапно проснувшейся страсти к переименованиям. 
* * * 
В первой половине лета, когда жара только начиналась, партия «Единая Россия» заключила договор о взаимодействии с одиозной структурой Фондом «Возвращение», ставящим своей задачей устранение из жизни России всего связанного с советским периодом. Кроме того, «Возвращение» по возможности должно вернуть России облик, ей свойственный до Октябрьской и до Февральской революции. Политический идеал представителей фонда – самодержавие; политический противник – демократия в любых ее формах. Короче говоря, незабываемое уваровское: «Православие, самодержавие, народность». 


Судя по заключенному и оформленному союзу, партия «Единая Россия» решила найти себя уже и в служении этим политическим идеалам. Общая цель союзников – возвращение дореволюционных названий улицам и географическим объектам. Среди первых – организация инициатив по переименованию Свердловской области в Екатеринбургскую, Ленинградской – в Санкт-Петербургскую, многострадальной станции метро «Войковская» в – Петербургскую. 

За прочими заботами нынешнего лета инициатива быстро забылась, но, когда жара достигла апогея и Москву залил смог, появилась новая инициатива – на этот раз, Президента Медведева, – по переименованию «милиции» в «полицию», мотивированная стремлением к повышению ее профессионализма. Правда, если бы такие вещи решались переименованием, лучше было бы переименовать ее в «сверхпрофессиональную милицию». 

Не прошло и нескольких дней, как тенденцию усилил Рамзан Кадыров, который объявил о неуместности существования нескольких должностей с наименованием «президент». Его дружно поддержали другие главы кавказских республик. 

На фоне двух предыдущих инициатив казалось вероятным, что переименовывать будут во что-нибудь сугубо традиционалистское для этого региона: улемов, визиров, ханов, пашей, эмиров и прочее. Правда, это возможное направление правки административно-политической топонимики России быстро остановили из центра, призвав ограничиться менее экзотическими именами. И Кадыров стал «главой Чечни». 

Хотя общий вектор смены современных имен на архаичные это все же подтвердило: «городской голова» (глава) – это из тех же времен, когда по улицам городов России ходили полицейские, и по которым тоскует экстравагантные персонажи из Фонда «Возвращение». 

Вообще введение постов президентов в республиках в составе России было импульсивной и не вполне здравой новацией начала 1990-х. Только возникла идея не на пустом месте, а как продолжение идущего сверху введения президентских должностей: первым это сделал Горбачев, которому пост Генсека и Председателя Президиума Верховного Совета показался не достаточно впечатляющим. Но с одним Президентом еще можно было обойтись. Однако первые лица союзных республик тоже решили не отставать. Естественно, процесс пошел и по республикам. 

Однако за два десятилетия все притерпелось. Ни Ельцин, ни Путин не страдали от наличия президентов республик. Все понимали, что Президент России – это Президент России, Президент Татарстана – это Президент Татарстана, Президент Кабардино-Балкарии – Президент Кабардино-Балкарии. А вот мэр Москвы – все равно мэр Москвы. 

Утверждение, что президент должен быть один, сугубо произвольно. Все равно как если предположить, что в армии должен быть один генерал – хотя там есть генералы самые разные -майоры, -лейтенанты, -полковники, -армии. Даже маршалы есть разные: и просто Маршалы, и маршалы родов войск. В общем ясно, что Президент страны – это одно, а президент республики – другое. 

Кстати, если принимать завяленную логику, то не может быть ни президентов академии наук, ни президентов университетов, ни президентов фондов. Всех нужно переименовать… 

* * * 

Возвращаясь к «Возвращению» (простите за каламбур), можно сказать, что первоочередные задачи фонда мало подходят под общее требование «возврата исторических названий». Почему? Да потому, что ни Екатеринбургской области, ни Санкт-Петербургской, ни метро «Петербургская» в России не существовало. Более того, те времена в России не было областного деления, а губернское ему вовсе не соответствует ни географически, ни административно-территориально. 

Что же касается милиции и полиции, то первая сменила вторую не в результате Октябрьской революции: департамент полиции был упразднен 10 марта 1917 года Постановлением Временного правительства. Именно тогда была провозглашена ее замена «народной милицией», созданной постановлениями 17 апреля 1917 года. То есть название милиция – наследие всего российского демократического и антимонархического этапа. Замена ее на название «полиция» есть отрицание именно этого этапа и возврат к монархической традиции. 

Упадок профессионализма в МВД был связан не с названием «милиция» или советским периодом, а с 1990-ми годами, то есть постсоветским периодом и дезорганизацией государственных структур. Поэтому восстановление профессионализма МВД скорее связано не с противопоставлением советскому наследию, а с использованием его опыта. 

* * * 

В то же время переименование Президентов Республик в глав национальных образований со стороны последних может нести не только лоялистки-послушный по отношению к центральной власти характер. 

Президент республики в составе России – это внутренняя институализированная должность в Федерации. Глава Чечни – это глава Нации. Это – Отец Народа, это фиксация неинституциализированного характера власти. Глава Республики обязан подчиняться главе Федерации республик. А вот глава нации – уже не вполне. 

Вместе с тем, если должности президентов подчеркивали момент некой автономности республики, то придание ее лидеру наименования руководителя районной управы при известном подходе может восприниматься как некое уничижение. 

* * * 

Так или иначе просматривается тенденция не просто переименований, а смены имен. И ориентированная на смысловом и образном уровне на имена прошлого. То есть берется сознательный курс на «антимодернизацию». Вообще более или менее осознанная смена имен – это попытка заменить одну сущность другой. Переименования революционных эпох – попытка оформить и подчеркнуть принятие вызова на построение нового мира; контрреволюционных – попытка вернуть старый мир, его облик и образы. 

Но в любом случае и революционеры, и контрреволюционеры не ограничиваются сменой имен, изменяя самую суть. И меняют они ее другими действиями. Они что-то создают и что-то разрушают. Имена – всего лишь компонент общей деятельности. Революционеры строят то, о чем мечтают – некий новый мир. Контрреволюционеры возвращают или восстанавливают то, о чем они помнят. Прорывающаяся тяга к современным переименованиям не относится ни к одному, ни к другому. Их сторонники не имеют ни образа нового мира, ни памяти о прошлом: им нечего ни создавать, ни восстанавливать. 

Сторонники новых имен живут не в мире реального действия, а в виртуальности, в которой видят лишь имена и не видят их наполнение. В мире имитации. Им хочется что-то совершить. Им кажется, что у них есть силы совершить это. Но когда встает вопрос о том, чтобы что-то сделать на деле, они могут лишь сломать нечто из того, что создано до них, либо играть в имена. 

Таким образом, стремление что-либо переименовать – это лишь проявление незнания и неумения что-либо переделать. Вот каково отношение общества к подобному вопросу. Исследование на эту тему было проведено ВЦИОМом прошлой зимой и дало результат, явно расходящийся с желаниями «Единой России». 

При вопросе «Какое из следующих суждений о символах коммунизма (названия улиц и площадей, серп и молот, памятники и т.п.) скорее соответствует Вашему мнению?» ответы получились следующие: 65% высказали мнение, что «Символы коммунизма – это часть нашей истории и их необходимо сохранить»; 5% - что «Символы коммунизма необходимо восстанавливать; и 20% - что «Символы коммунизма – это пережиток прошлого и от них необходимо избавляться». 

Тем не менее инициаторы переименований не оставляют своих усилий. И делают они это потому, что ничего другого не могут. Переименовывать станции метро легче, чем это метро строить. Равно как и звать к образам антимодернизационого устройства легче, чем заниматься модернизацией.

Сергей Черняховский 

Russian Journal
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе