Ответ на статью Дмитрия Медведева "Россия, вперед!"

«Главный лимитирующий ресурс России — человеческий потенциал. Потенциал творчества людей. Он крайне жестко ограничивает ширину нашего возможного инновационного прорыва», — считает Михаил Ходорковский. 25 октября исполнилось 6 лет со дня его ареста. В своих заметках к статье президента Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», написанных по просьбе The New Times, он предлагает некоторые пути выхода из тупика 

Не могу не отметить, что в статье «Россия, вперед!» достаточно корректно и реально обрисованы задачи в области промышленной политики. Несомненно, в России должны развиваться многие отрасли. И они начнут развиваться по мере создания для этого институционных условий, связанных с реформацией политического режима. Однако сегодняшний мировой рынок в области современных технологий весьма жесткий и конкурентный. А ведь нам только предстоит туда выйти. И к сожалению, боюсь, еще не завтра, а скорее — послезавтра. Я сейчас, конечно, говорю не о разовых, эпизодических, скорее рекламных ходах, а о реальной конкурентоспособности гражданских отраслей современной экономики. 


Берегите людей 

Сегодня, когда российский ВВП составляет приблизительно 2% от мирового, разбрасываться шире в области обозначения прорывных направлений было бы обычным фантазерством, хотя и приятным. Почему бы не дописать самолетостроение? Автомобилестроение? Производство современных тканей? Почему не заявить о себе, как о лучших потенциальных строителях высокотехнологических египетских пирамид? 
Но это был бы путь безответственного прожектерства. Денег не хватит, а главное, не хватит интеллектуальных человеческих ресурсов творческой части общества. Этого ресурса совсем мало, и он убывает, последовательно вытесняемый, подавляемый бюрократией. Уезжает за границу, прячется в закутки квартир. Одни только дела «ученых-шпионов», с учетом тотального недоверия интеллигенции нашей судебной системе, подрезали возможный список прорывных отраслей, думаю, на треть. Люди уехали, сократили научные контакты, ушли во внутреннюю эмиграцию. 

Что необходимо делать 

Ключевой тормоз модернизации в современной России — утрата научных школ, без которых технологичный рынок в какой бы то ни было отрасли просто немыслим. 
Один ученый в фундаментальной науке — не школа. Сто — школа, но требующая тысячи «прикладников» для перевода идей в практические изобретения и сотни тысяч инженеров и менеджеров в промышленности, чтобы воплотить изобретение в серийную, конкурентоспособную продукцию, пользующуюся реальным спросом на внутреннем и внешнем рынках. 
Если возможности создать такой потенциал нет, незачем фантазировать, а тем более разбрасывать деньги налогоплательщиков и, к слову, коверкать судьбы поверивших в перспективу людей — школьников, студентов, молодых специалистов. 
Сегодня кадровый потенциал нашей модернизации составляет, по моей оценке, 3% от 70 млн. трудоспособного населения. Это катастрофически мало. Улучшив качество образования, создав вертикальную мобильность, сформировав в том числе экономические стимулы и возможности для творчества, можно увеличить показатель до 5–7% (как в Европе). Создав привлекательный образ страны и занимаясь активным привлечением талантов (в том числе бывших наших эмигрантов) из-за рубежа — до 8–10%, как в США. 
Вот достойная программа на ближайшие 30–50 лет. А сейчас — «по одежке надо протягивать ножки». И краткий медведевский список порадовал меня своей реалистичностью. 
К слову, с учетом практически нулевого уровня стартового потенциала (конечно, если сравнивать себя с лидерами, а не аутсайдерами) достаточно безразличен конкретный выбор отраслей. Можно было бы выбрать и иную группу, но и эта неплоха. Главное, чтобы люди поверили, что такая государственная политика — всерьез и надолго, что это не очередной PR-проект, что можно строить жизненные планы в расчете на ее долгосрочность и масштабность. 

Нефть vs ветряки 

Если говорить конкретно о близкой мне топливно-энергетической составляющей плана, то, несмотря на мою личную приверженность идеологии разработки и внедрения альтернативных (не атомных и не углеводородных) источников энергии, полагаю, что из приоритетных направлений российской технологической модернизации ее стоило бы исключить. 
Это, несомненно, перспективное направление технологий, которое будет востребовано в мире, но стартовой площадкой для международной конкуренции целой отрасли промышленности крупной страны всегда будет внутренний рынок. А на российском рынке востребованность подобной технологии фрагментарна — альтернативная энергетика будет пользоваться спросом лишь в тех малонаселенных российских местностях, где ограничен доступ к сетевой традиционной инфраструктуре (нефте- и газопроводы, ж/д и электрические сети, причем одновременно). Конкурировать с дешевыми углеводородными источниками и даже с атомной энергетикой в ближайшие 40–50 лет внутри нашей страны этим технологиям будет трудно. А спустя такой значительный промежуток времени, когда технологии потребуются, нам будет легче пойти чужим проторенным путем, то есть импортировать ставшие стандартными энергетические технологии, чем вкладывать огромные ресурсы в создание собственных. 
В то же время технологии нефтегазодобычи, в том числе в арктических водах, технологии эффективной выработки энергии из углеводородов (включая соответствующие типы топливных элементов), технологии передачи энергии на значительные расстояния, как и технологии энергосбережения, нам объективно необходимы. В этих направлениях мы можем и должны совершить прорыв. 
Напомню, что одним из важнейших вкладов СССР в международный проект ядерных исследований были именно разработки в области сверхпроводимости — эффекта, в перспективе позволяющего транспортировать энергию с минимальными потерями. Сейчас это один из ключевых элементов европейского проекта Desertec, призванного к 2050 году обеспечить 15% потребностей Европы в электроэнергии. 

Человеческий фактор 

Еще раз скажу: главный лимитирующий ресурс России — человеческий потенциал. Потенциал творчества людей. Этот потенциал у России понижен недоступностью качественного образования, с упором на слово «качественное», низкой привлекательностью страны для творческих людей, в том числе из-за низкой вертикальной мобильности. 
Но даже доступный нам потенциал используется с невысокой эффективностью из-за вопиющего состояния государственных институтов, замороженных авторитарной политической моделью в архаичном состоянии. 
Построить современную самовоспроизводящуюся систему отбора, выращивания, мотивации, международной интеграции и эффективного использования кадров, творческой энергии миллионов специалистов, а не систему эксплуатации нескольких тысяч интеллектуальных рабов имени Л.П. Берии, без демократизации страны невозможно. Сталинский опыт, реальный, а не выдуманный опыт наших ядерщиков, ракетчиков, самолетостроителей это показал, а китайский — подтвердил. 
Копировать — можно, согнать сотни тысяч чертежников, расчетчиков и мобилизовать их в счетный конвейер — можно, даже можно обеспечить творческую псевдосвободу нескольким десяткам избранных. Бросив все ресурсы страны, не считая затрат, создать несколько уникальных технологий — можно. 
Обеспечить инновационный конвейер, построить «силиконовую долину», не впасть в интеллектуальный застой, достичь экономически эффективного производственного тиражирования в крайне сжатые сроки, ограничиваемые международной конкуренцией, — не получится. 
Приходится выбирать: чего хочется больше — быть «любимым вождем и учителем» в отсталой стране либо критикуемым и сменяемым лидером современного общества. 
Жизнь распорядилась так, что этот выбор для себя и всей страны предстоит сделать нашим правителям. И не когда-нибудь, а в ближайший год, на выходе из кризиса и до начала очередного предвыборного цикла. 
Мы же можем лишь выразить свою точку зрения, а потом сделать свой выбор относительно своей собственной судьбы и, главное, судьбы своих детей. 


«Вы меня ловите!» 

В Москве продолжается суд над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым. Допрашивают свидетелей обвинения. Впрочем, как убедился корреспондент The New Times, их скорее следовало бы назвать не свидетелями, а сторонниками обвинения 

Бывший управляющий компании East Petroleum, которая сотрудничала с «дочкой» ЮКОСа «Томскнефтью», Евгений Рыбин — свидетель для обвинения ценный. Первое его выступление на данном процессе, состоявшееся в начале октября, отмечено было таким душераздирающим пассажем: «Руководством (компании ЮКОС. – The New Times) было принято решение: давайте убьем Рыбина — и делу конец. Начались гангстерские разборки. Закончилось тем, что Ходорковский вот сидит здесь, а я еще живой, несмотря на большое желание Ходорковского похоронить меня». Напомним, что во многом благодаря показаниям этого свидетеля уже понесли наказание бывшие юкосовцы Алексей Пичугин и Леонид Невзлин: первый отбывает пожизненное заключение, второй — приговорен к нему заочно. Когда судили Невзлина, Рыбин, помнится, был тоже необычайно убедителен. Подсудимого он назвал «человеком с маниакальным характером» и «убийцей в прямом смысле этого слова». Потом, сообразив, что обвинение в убийстве — это для нашей страны как-то маловато, решил вбить в крышку невзлинского гроба последний гвоздь. «Политическое решение навести в стране порядок созрело, когда Путин стал президентом», — заявил он, и все поняли, что Невзлину теперь уж точно нет никакого резона возвращаться в страну. 

«Я ошибся» 

В день очередного заседания, 20 октября, воронок с заключенными подкатил к зданию Хамовнического суда точно в назначенное время. В коридоре обвиняемых поджидали журналисты, сочувствующие, в их числе лидер движения «За права человека» Лев Пономарев, была здесь мама Ходорковского Марина Филипповна, которая редко пропускает заседания. 
Допрос свидетеля начал Платон Лебедев. «Доброе утро!» — приветствовал он зал из стеклянной клетки и сразу перешел к делу: «Вы рассказывали в суде о залоговом аукционе Восточной нефтяной компании, но залогового аукциона не проводилось». Подсудимый обращался к свидетелю подчеркнуто вежливо, даже с некоторым участием, как учитель к трудному подростку. Рыбин бросил растерянный взгляд на прокуроров, потом на судью: «Я ошибся, это был денежный аукцион». Лебедев тяжело вздохнул, его взгляд словно говорил: «Как может выступать в роли свидетеля по такому делу человек, который путает столь разные процедуры?» 
Вопросы следовали один за другим, и с каждым следующим плечи Рыбина опускались все ниже. Выглядел он как школьник у доски, плохо выучивший урок. 

«Неинтересно мне!» 

Платон Лебедев, получив от свидетеля очередную порцию невнятицы, закатывал глаза, адвокаты даже не старались придать лицам серьезное выражение, гособвинители сидели с отсутствующим взглядом и только периодически пытались «снять вопрос», судья Виктор Данилкин что-то писал, один лишь Ходорковский слушал Рыбина заинтересованно, видимо, опасаясь в этом балагане пропустить что-то существенное. 
«Вам известно, как после 1998 года росла добыча «Томскнефти»?» — этот вопрос возник у Лебедева не случайно, на прежнем заседании свидетель утверждал, что его компания вкладывала в «Томскнефть», в то время как ЮКОС фактически ее разорял. «Она выросла, в том числе за счет новых месторождений, тех, в разработке которых мы участвовали, и за счет тех денег, которые мы туда внесли», — ответил Рыбин. Лебедев: «А объем добычи не помните? Например, за 2003 год». Рыбин: «Нет». Лебедев: «Цифру 16 млн за 2003 год нигде не видели?» Рыбин: «Я не помню». 
Забывчивость Рыбина вполне объяснима: объем добычи «Томскнефти», с тех пор как компания перешла под контроль ЮКОСа, устойчиво росла. Продолжала она расти и после того, как «Томскнефть» разорвала отношения с East Petroleum. 
После перерыва допрашивать Рыбина принялся адвокат Владимир Краснов. Он снова поднял тему «Томскнефти», которую ЮКОС якобы ограбил. «Вы сообщали, что с 1997 по 2002 год стоимость компании («Томскнефть». — The New Times) выросла на 25 процентов, прирастали мощности, происходила капитализация...» «Мощности прирастали, — взорвался Рыбин, — но, с другой стороны, все разворовывалось! То, что прирастало, то и разворовывалось! Месторождения, нефтяные скважины! Вы меня не можете понять, потому что вы не специалист! Вы меня ловите! Неинтересно мне! Вроде хороший такой процесс, а неинтересно! Это дешевое шоу!» Что правда, то правда, хоть один раз за все заседание Рыбин произнес нечто дельное. 
Допрос свидетелей обвинения продолжается уже три недели. Пока допросили троих. Осталось еще 247.

Ходорковский Михаил , Савина Екатерина 

The New Times
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе