Dies irae

Мероприятие под названием «День гнева» должно было объединить в протесте людей из разных краев. Совокупляя различные требования — от «Долой новые пошлины на ввоз автомобилей!» до «Лужкова в отставку!», протестующие должны были слиться в ярости одной, потребовав смены всего антинародного режима на более народный. В силу разных причин не получилось. Первая, она же и достаточная, была в том, что порох не подвезли, т. е. публика не явилась в тех количествах, которые позволили бы говорить о гневе.

Кто испытал огорчение, кто злорадство, но мало кто приметил, что, осуществись самые смелые мечты организаторов — вплоть до того, что убоявшийся народного протеста В. В. Путин ушел бы в отставку, — название мероприятия все равно оставалось бы неуместным и неудачным. Пошлины на подержанные «тойоты», московское воровство, антинародная политика правительства — все это понятия из некоторого одного ряда. Словами «День гнева» положено описывать то, что положено: «И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» Дело не в том, кто верующий, а кто неверующий, но в том, что есть однозначная культурная традиция всеобщего свойства, и погрешающий против нее вызывает не столько даже комический эффект, сколько прямое недоумение, откуда же столь девственный человек взялся.


Ирония же бытия выразилась в том, что искомая мистерия-буфф все-таки состоялась, хотя и не по тому пункту заупокойной службы, который заказывали, а по следующему далее. Вместо «Dies ir?! dies illa // Solvet s?clum in favilla: // Teste David cum Sibylla!»* получилось «Iudex ergo cum sedebit, // Quidquid latet, apparebit: // Nil inultum remanebit»**. Состоялась та часть программы, при которой все тайное становится явным. Анонимные доброжелатели стали последовательно распространять материалы, в которых сперва показывалось, как общественные деятели либерального толка вроде бы (уж больно были сильны монтажные стыки в материалах) дарят деньги работникам ГИБДД, затем — как один из этих общественных деятелей нюхает живой порошок. Задавшись вопросом «Quid sum miser tunc dicturus? // Quem patronum rogaturus, // Cum vix iustus sit securus?»*** и памятуя завет «Покайся, Иваныч, тебе скидка выйдет!», другой общественный деятель превентивно сообщил, как его склоняли (но не склонили) к неслыханному разврату; его же коллега по борьбе поспешил присовокупить, что он, подобно целомудренному Пруденцию, не только от неслыханного, но и от обычного разврата с подсадными нимфами воздерживался.

Что представления такого рода, тем более когда они сопровождаются высокоморальными подвываниями в стиле А. В. Караулова, никак не озонируют общественную атмосферу — с этим кто бы спорил. Поскольку в числе деятелей был редактор журнала, понятна и реакция его коллег-редакторов: «Нам дают понять, что в отношении СМИ в любой момент может быть использован разнообразный арсенал анонимных шантажистов со связями в правоохранительных органах и политических структурах… что люди, ответственные за проведение редакционной политики, должны ориентироваться в первую очередь не на требования российских законов и журналистской этики, а опасаться вторжения в личную жизнь».

Оценивать всю эту анонимную гласность с моральной точки зрения — ломиться в открытую дверь. Грязь такая, что хочется калоши надеть. Проблема не в том, что грязь, а в том, что грязь совершенно иррациональная («фантастическая», по Н. Г. Чернышевскому), причем на эту фантастичность невольно указали те, которые думали уязвить редакторов убийственным «А сами-то?» Имея в виду человека, похожего на Скуратова, чей досуг СМИ вполне даже осветили.

Апелляция малоудачная даже не потому, что кто-то освещал, а кто-то и не освещал, а равно и не потому, что требования к досугу государева ока значительно более суровые. Дело в том, что высоконравственные разоблачения — это не только очень грязный, это еще и последний довод, к которому если и прибегают, то лишь при крайне высокой цене вопроса и за исчерпанием всех более приличных средств.

Брезгливость политиков, не желающих марать руки такого рода приемами, тут может играть известную роль, но не факт, что ключевую. Политики порой бывают совсем не брезгливы. Более важным является нежелание без крайней на то нужды выпускать джинна из бутылки. Выпуск есть деяние необратимое или, во всяком случае, очень трудно обратимое, ударов возмездия тоже никто не отменял, да и общее понижение вражды до окончательно пещерного уровня никому не нужно. И уж тем более не нужно на ровном месте. Последний довод приберегают для последней же крайности — и где та крайность?

Можно и еще проще: испробовав в озверении 1915–1918 гг. ядовитые газы, державы в дальнейшем воздерживались от боевого применения ОВ. Из нежелания срывать последние предохранители. То же, что мы наблюдаем сейчас, — это именно что беспечное баловство с ипритом и фосгеном. Получается прикольно, а о том, что переменчивый ветер может пригнать облако фосгена совсем не туда, куда надо, и о том, что никто не располагает специальными противогазовыми харями, — чтобы подумать об этом, нужна думалка, в нашем случае явно отсутствующая.

Тут еще один нюанс. Державы держат в загашнике ОМП, но подходят к производству и хранению этого дела с должной ответственностью. Не таким образом, чтобы мог пользоваться абы кто. Наблюдаемая нами картина — это когда службы, вписавшиеся в рынок, торгуют по сходной цене просроченным ипритом и люизитом. Не пропадать же добру. До Дня гнева тут еще сильно далеко, но и чувству комфорта такая расторопность тайной полиции нимало не способствует.  

Максим Соколов, колумнист журнала «Эксперт»

Эксперт
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе