В 1965-м, когда Брежнев вводил праздник и выходной в День Победы, выстраивая идеологический и эмоциональный фундамент своего 18-летнего правления, имя Сталин в юбилейном докладе было упомянуто лишь однажды, хотя и сорвало аплодисменты зала.

АЖУР не смог разместить плакат к 9 Мая ровно потому, что его пришлось бы продавливать через Смольный, а в те горячие деньки начальники разных мастей больше всего боялись пережать или недожать сталинскую тему. Кто же его знает, что за это будет? Да who is этот mister Stalin? Почти такая же загадка, как мистер Путин или, там, русская душа…

И все это несмотря на то, что более или менее сформировалась руководящая установка по товарищу Сталину, четко следующая за социологией. С одной стороны, президентом признано, что генералиссимус убил миллионы людей. Вторит ему и премьер-министр. Однако на лице написано одно большое «но»… Ведь с его именем многие связывают… шли в атаку… мы не можем игнорировать и т. д. и т. п. И это «но» мешает поставить точку в самой острой и важной исторической дискуссии последнего времени, которая на самом деле никакая не историческая, а современная и политическая.

Именно Сталин разделил сегодня российское общество, стал псевдонимом всего хорошего или всего плохого, вторгся в политический дискурс, превратился в действующего российского политика.

Интересно было бы по его поводу задать традиционный вопрос: «Если бы выборы прошли в ближайшее воскресенье, за кого бы вы проголосовали?» Наверняка он собрал бы немалую аудиторию.

И в плакате, и в дискуссии есть второе дно, легко прочитываемый сегодняшний контекст. «Родина без Сталина» – это все равно что «Россия без Путина». Путин, как и Сталин, выражает идею порядка. Путин, начиная с интервью Адаму Михнику в 2001 году, очень осторожно и амбивалентно высказывается о Сталине. Возвращением сталинской мифологии в массовое сознание – и особенно по поводу поворотных моментов российской истории и Великой Отечественной – мы обязаны путинскому времени. 9 Мая нынешнее руководство страны не захотело отдавать даже Сталину – праздник они приватизировали таким же образом, как и Брежнев, сделав его моральным обоснованием своей власти. Но тень вождя незримо присутствовала в праздничном официозе. Как писал поэт-патриот Феликс Чуев, что характерно, в 1968 году, «пусть кто войдет, почувствует зависимость от Родины, от русского всего. Там, посредине – наш генералиссимус и маршалы великие его».

Наконец, весьма симптоматично и то, что плакат «За Родину без Сталина» дозволено повесить как бы к 22 июня, годовщине начала войны. Это почти забытая дата, чей неизбывный трагизм почти открыто противопоставлен официозной версии 9 Мая.

Это и дата антисталинистская, потому что начало войны – следствие нелепых просчетов, болезненного недоверия, странных фобий Сталина. Трагедия, которая целиком лежит на его совести, что он полностью признал – первый и последний раз – в знаменитом послевоенном тосте за русский народ, который, по словам вождя, мог бы сказать правительству: «Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь».

Будут ли столь же пафосно наши сегодняшние вожди отмечать в следующем году 70-летие начала войны, как и 65-летие Победы в этом? Конечно, нет. Больше того, совершенно непонятно, как идеологически обеспечивать эту дату, притом, что ее драматизм и антисталинистское содержание слишком очевидны.

Так что дискуссия как продолжение политической борьбы другими средствами продолжается. Ее промежуточный итог – ничья. Плакат против автобуса. Позиции сторон заявлены. Следующий раунд битвы разворачивается в учебниках истории, в головах совсем молодых людей, на улицах и у избирательных урн.

Сталин все еще лежит в кремлевской стене, и этот языческий некрополь словно бы мешает стране избавиться от его гигантской зловещей тени.

От использования его имени и его духа в качестве политического оружия.

Андрей Колесников

Газета.RU