ЯРСТАРОСТИ: Как путешественник Роберт Байрон искал святыни в Ярославле

В 1933 году знаменитое международное издательство «Макмиллан», одно из старейших в мире, выпустило в свет путевые заметки молодого английского путешественника, историка, искусствоведа Роберта Байрона под названием «Сначала Россия, потом Тибет». 

В восьмой главе книги её автор рассказал о своём посещении Ярославля. Это произошло зимой 1931-1932 годов.


Роберт Байрон приехал в Ярославль, по преимуществу движимый интересом к церковной архитектуре. Он был не только искушённым ценителем зодчества, но и неплохим фотографом. В нашем городе главными объектами съёмки для английского путешественника стали именно храмы. Эти фото сегодня могут увидеть все желающие благодаря Интернету.

За свою короткую жизнь Роберт Байрон успел увидеть немало. Кроме Тибета и Советского Союза, где он побывал дважды, в списке его маршрутов – Индия, Персия, Афганистан, Греция. В феврале 1941 года в должности военного корреспондента газеты «Санди Таймс» писатель отправился в Египет. В Северной Атлантике судно, на котором он находился, было торпедировано немецкой подводной лодкой. Байрон не спасся, тела его так и не нашли. Погибшему было всего 35 лет.



Прошло 85 лет со дня выхода книги Роберта Байрона, в которой он рассказал о своём путешествии в советскую Россию. Как и другие его сочинения, она не переводилась на русский язык. Между тем, записки английского путешественника, написанные просто и с юмором, представляют интерес для современного российского читателя. Обратимся же к той части книги, где автор рассказывает о своём посещении Ярославля.



Цветы самобытной эстетики

«В то время как Великий Новгород сохраняет в своём облике приметы ранней, домонгольской Руси, памятники Ярославля напоминают о расцвете торговли, которым был отмечен XVII век, – начинает Роберт Байрон восьмую главу своих путевых заметок. – Город расположен на Волге, в 150 милях к северо-востоку от Москвы. Он был полностью разрушен татарами в 1237 году, а при Иване Грозном здесь обосновались купцы, высланные из Новгорода. Они торговали с Европой через Архангельск и с Персией через Каспий».

Текст книги выдаёт в авторе не только образованного человека, но и незаурядного стилиста, свободно переходящего от наблюдений к обобщениям. Байрон пишет о «великом процветании», которое пришло в Ярославль вместе с XVII веком. По его словам, свидетельством этого процветания стал целый ряд храмов, «чьи объёмные пропорции и богатство архитектурного декора не имели равных в России».



В отличие от Москвы пятнадцатого века, пишет Роберт Байрон, в этих постройках почти не ощутимо иностранное влияние. «Самобытная русская эстетика, воспитанием которой так долго занимались итальянцы, предъявила наконец свои собственные цветы, прежде чем её наставники вновь взяли верх в эпоху классицизма».



Добрый шведский инженер

Английский путешественник прибыл в СССР на излёте первой пятилетки, стартовавшей в 1928 году. Роберт Байрон пишет, что с её началом Ярославль вышел на передовые позиции, благодаря своему расположению на Волге и проходящим через город железнодорожным магистралям, связывающим Москву до Владивостока и Архангельска.

Ещё в 1927 году советское правительство заключило со шведской электрической компанией «АSЕА» договор о строительстве в Ярославле электромеханического завода по производству машин переменного тока. Предполагалось, что это современное предприятие, оборудованное по последнему слову техники, будет действовать на территории Советского Союза в течение как минимум 35 лет. Именно такой срок был установлен договором.

За два года завод построили и оснастили всем необходимым. А ещё через два года советская сторона начала переговоры о досрочном расторжении договора. В мае 1932 года наркоматом тяжелой промышленности был издан приказ: «На основании ликвидационного соглашения о концессии «АSЕА», находящейся в Ярославле, электромашиностроительный завод «АSЕА» передать в ведение Всесоюзного электротехнического объединения». Так на карте страны возникло предприятие с новой аббревиатурой – ЯЭМЗ.

Роберт Байрон приехал в Ярославль незадолго до этих событий. По его воспоминаниям, завод компании «ASEA» был в то время единственной иностранной концессией, оставшейся на территории Советской России. Английский гость понадеялся на шведское гостеприимство. Вся подготовка к визиту свелась у путешественника и сопровождавшего его переводчика к выбору нужного поезда.



«Таким образом в шесть утра мы оказались на станции Всполье, – рассказывает Байрон, – где нас встретил шведский инженер. Он отвёз нас в Ярославль на машине и поселил в квартире одного из своих менеджеров, который из-за болезни задержался в Москве. Моя благодарность за такую доброту не знала границ, особенно когда мой гид выяснил, что местные гостиницы не только абсолютно лишены комфорта, но ещё и переполнены».



Мучительные поиски святынь

После завтрака Роберт Байрон решил отправиться в центр Ярославля «к некогда знаменитым церквям». Добираться туда вместе с гидом ему пришлось, как простому горожанину – трамваем. Всю дорогу английский знаток архитектуры с помощью толмача пытался выяснить у своих попутчиков, как ему проехать к церквям Иоанна Предтечи и Иоанна Златоуста, однако ничего вразумительного не услышал.

Даже пожилые ярославцы, которым вопрос был адресован в первую очередь, бдительно отмалчивались, вероятно, опасаясь подвоха со стороны назойливого иностранца. «Казалось, все они забыли своего Создателя и лишь бессмысленно зевали», – сокрушённо вспоминает Байрон. Что касается его гида, то это был воинственный атеист, для которого «суеверные звуки» образованного британца ровным счётом ничего не значили.



Поиск архитектурных шедевров затягивался, Байрон был близок к отчаянию. Положение спас хозяин конных саней, дюжий детина в длинном чёрном тулупе с белой опушкой, подпоясанный красным поясом. За умеренную мзду он доставил искателя святынь и его толмача к развалинам какой-то церкви и поклялся, что это и есть собор Ильи Пророка.



Штурм музейной канцелярии

Доверчивый англичанин, вероятно, ещё долго считал бы, что его доставили по назначению. Однако в этот момент к развалинам подъехал автомобиль. Вышедшие из него должностные лица сообщили, что это совсем не та церковь. За информацией Байрону надлежало обратиться в музейную канцелярию, располагавшуюся на территории Спасского монастыря.

Монастырский двор лежал в руинах. Его единственный обитатель радостно сообщил незваным гостям, что музейная канцелярия находится совсем в другом месте. Байрон расчехлил фотоаппарат, намереваясь сделать несколько снимков. Местный караульщик немедленно предпринял попытку конфисковать технику. Это уж точно не входило в планы англичанина! Вскочив в сани, Роберт ткнул возницу кулаком в спину. Кобыла понесла галопом и на счастье пассажиров в нужном направлении. «Внезапно я узнал настоящий собор Святого Илии, – пишет Байрон, – который уже видел ранее на фотографиях».



Музейная канцелярия находилась напротив. Вахтёр на входе важно сообщил, что идёт заседание и прерывать его никак нельзя. Раздосадованный Байрон не был готов тратить драгоценные часы на ожидание. Он буквально ворвался в кабинет, где шло заседание, втащив за собой переводчика. Следом за незваными гостями бежал протестующий вахтёр.

Настырность иностранца была вознаграждена. Требуемые должностные лица предоставили ему себя в полное распоряжение. Они не только описали англичанину дорогу к интересующим его памятникам архитектуры, но и показали «ряд славянских манускриптов».



На санях от храма к храму

Знакомство с шедеврами ярославской церковной архитектуры Роберт Байрон начал с храма Ильи Пророка. Своим англоязычным читателям он сообщает, что пять куполов, внешние галереи и колокольня с конической крышей демонстрируют основные характеристики ярославского стиля.

Автор записок не ограничивается пересказом сухой информации, переходя там, где необходимо, на истинно поэтический язык. Снаружи храм покрыт обычной побелкой, пишет Байрон, однако внутри «украшенные фресками стены открывают чащи священных сюжетов в ярчайших тонах», представляя собой «последнее и самое фантастическое наследие православной традиции христианского искусства».

Это был единственный в Ярославле церковный интерьер, к которому получил доступ британский путешественник. Байрон честно признаётся, что не испытывал желания увидеть ещё больше фресок, поскольку его интерес к ним являлся «скорее агиографическим, чем художественным».



Следующим на маршруте британского «очарованного странника» оказался храмовый ансамбль в Коровниках. Сани доставили его по льду Которосли, минуя железный «Американский мост», по которому тогда ходили трамваи. Оттуда Роберт Байрон и его толмач отправились к церкви Иоанна Предтечи, стоящей на берегу Которосли у нынешнего Толбухинского моста.



Волшебная сила курения

Они долго не могли понять, как им подобраться к храму. В конце концов, Роберт Байрон оказался на проходной лакокрасочной фабрики «Победа рабочих», где «два охранника и группа товарищей» ни в какую не хотели его пропускать. «Очевидно, они считали, – иронизирует автор, – что я был профессиональным саботажником, которого британское правительство послало на прорыв советского лакокрасочного фронта».



В поддержку британца выступил его проводник. Вдоволь насмотревшись на то, как Байрон с замёрзшими руками и слезами на глазах ползает по снегу на животе, выбирая нужный ракурс для съёмки, он удостоверился в чистоте намерений своего подопечного. Переводчик рассеял страхи бдительных работников лакокрасочной промышленности, заявив, что до сей поры не мог затащить иностранца ни на одну фабрику, потому что его интересуют одни только церкви.

Решающим аргументом стали всемирно известные индийские сигареты «Gold Flake», экзотика для Советской России. Роберт достал пачку, предложил рабочим закурить и никто не отказался. Через пять минут все участники конфликта мирно дымили, рассевшись на резервуаре с каким-то легковоспламеняющимся веществом, хотя это было вопиющим нарушением правил противопожарной безопасности.

«Столь сомнительное поведение, – поясняет Байрон с фирменным британским остроумием, – было связано с рассеянностью, а вовсе не с желанием отдать свою жизнь за уничтожение пятилетнего плана». Что касается самой церкви Иоанна Предтечи, то она, по словам путешественника, оказалась достойна усилий, затраченных на то, чтобы получить к ней доступ.



Четыре года спустя завод «Победа рабочих» приспособил храм для хранения зерна и химических веществ. В первом ярусе колокольни разместились мастерская и кузница. Приостановить варварское использование церковных интерьеров удалось лишь благодаря вмешательству Главнауки.



«Мы надеемся, что вы – не трезвенник»

Как пишет Байрон, в России обедают один раз в сутки, а в остальное время перебиваются чаепитием. Причиной тому короткий зимний день, а также нежелание жителей покидать свои кровати. Тем вечером британцу довелось обедать со шведским инженером, который утром встречал его на станции. В половине четвертого тот зашёл за Байроном на квартиру менеджера и повёл его к себе домой. Здесь их ждали ещё четыре шведа. «Мистер Байрон, – сказал инженер серьёзным, почти тревожным тоном, – мы надеемся, что вы – не трезвенник».

После утомительного дня, проведённого на морозе, кровь прилила к щекам гостя, а тело обмякло в тепле и комфорте. Первый глоток «божественного стимулятора» усугубил его блаженное состояние. Стимулятор был коктейлем из портвейна, коньяка и водки. Далее последовала закуска («zakouska» как пишет Байрон), запиваемая всё той же водкой. За водкой последовало пиво, за пивом – новый приём пищи, горячее, далее портвейн. Это и был ужин.

Гостей становилось больше. Все новоприбывшие были русскими – единственными ярославцами, с кем Роберту Байрону удалось пообщаться в нормальных условиях. Первыми явились дама и господин, обладатель изысканных манер и скромного одеяния. Его дядя до революции был владельцем дома, где проходило пиршество. Для них вынесли зелёный ликёр «Шартрёз». Следом пришёл молодой врач с дёргающимся глазом в сопровождении двух дам. Одна из них была его женой, но Байрону сказали: «Это не имеет значения».



Врач играл на фортепиано, потом его сменил граммофон. Гости танцевали, напитки следовали один за другим. Вскоре доктор уже лихо отплясывал вприсядку. Мебель начала ломаться под яростным напором участников вечеринки. Не имея общего языка для общения, Байрон и врач тем не менее вели серьёзный разговор. Тот многозначительно указывал Роберту сначала на свою жену, а затем на лестницу вверх, прозрачно намекая, что тот может не сдерживать своих запретных желаний.

Утончённая дама и её спутник покинули дом. В половине второго ночи, когда веселье длилось уже десять часов, Роберт Байрон последовал их примеру. На квартиру его сопровождал один из хозяев вечеринки, чьё веселье внезапно обернулось слезливой меланхолией.

Утром Байрон отправился на завод компании «ASEA», где ему была назначена встреча. Британцу устроил экскурсию по предприятию его друг-инженер. Все остальные обитатели «шведского дома» были ещё в постели, и фабричное начальство задавалось вопросом, не свалила ли эпидемия их лучших специалистов.

Завод в Ярославле стал единственным предприятием, которое Роберт Байрон посетил за всё время своего пребывания в России. Весь этот день он провёл на берегах Волги, избавляясь от мучительного похмелья.

«Тем же вечером я отправился в Сергиево (имеется в виду Сергиев Посад – А.Б.) с чувством бесконечной благодарности этому оазису веселья в пустыне безжалостных замыслов». Так завершает английский путешественник Роберт Байрон свой рассказ о двух днях, которые он провёл в Ярославле зимой 1931-1932 годов.

Автор
Александр Беляков
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе