*В 30-х годах XIX столетия немецкий ученый Фальмерайер заметил, что современные греки, в сущности, происходят от славян. Это заявление вызвало в научных кругах бурную дискуссию.
С истреблением латиноязычного населения Иллирика исчез последний связующий элемент между Римом и Константинополем: славянское нашествие воздвигло между ними непреодолимый барьер язычества. Балканские пути сообщения заглохли на целые столетия; латынь, бывшая до VIII в. официальным языком Византийской империи, теперь сменилась греческим и была благополучно забыта. Византийский император Михаил III (842–867) в письме к римскому папе уже писал, что латынь – «язык варварский и скифский». А в XIII в. афинский митрополит Михаил Хониат был совершенно уверен, что «скорее осел восчувствует к звуку лиры, а навозный жук к духам, чем латиняне поймут гармонию и прелесть греческого языка».
Воздвигнутый славянами на Балканах «языческий вал» усугубил разрыв между европейским Востоком и Западом и притом именно в то самое время, когда политические и религиозные факторы все более разделяли Константинопольскую и Римскую церкви.
Частично эта преграда была устранена во второй половине IX в., когда балканские и паннонские славяне приняли христианство.
В этом столетии Византия пережила политическое и культурное возрождение. Его обусловили несколько важнейших обстоятельств внешней и внутренней жизни империи. Арабский натиск был отбит, на византийско-арабской границе установилось равновесие сил. В то же время еще более важная победа над иконоборчеством повлекла за собой восстановление светского образования и возрождение миссионерского пыла Православной церкви. Новые поколения богословов и дипломатов покидали Константинопольский университет с горячим желанием видеть византийскую политику – духовную и светскую – более наступательной, они готовы были нести «варварам» не только свет истинной веры, но также и магически-привлекательное свечение блестящей византийской цивилизации. Не случайно святой Константин (Кирилл) в ученых диспутах с арабами и хазарами аргументировал преимущество греческого православия, во-первых, тем, что все искусства происходят из Византии, и, во-вторых, словами пророка Даниила: «…Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно» (Дан., 2: 44).
Процесс христианизации славянского населения Греции проходил в следующем порядке: военное, дипломатическое, культурное давление; эллинизация; обращение; политическое подчинение. Об этих четырех этапах ассимиляции «греческих» славян упоминает император Лев VI Мудрый (881 – 911) в связи с деятельностью своего предшественника императора Василия I (867 – 886): «Блаженной памяти отец наш Василий, император ромеев, сумел убедить их (славян. – С. Ц.) отринуть свои древние обычаи, и сделал их греками, и подчинил их правителям по ромейскому образцу, и удостоил их крещения, и освободил их из-под власти их вождей, и научил воевать с враждебными ромеям народами».
Миссия Кирилла и Мефодия
Несколько иначе протекало обращение болгар и моравов, чья политическая независимость от Византии препятствовала их ассимиляции. В связи с этим распространение среди них православия наталкивалось на серьезное затруднение – язык христианской проповеди оставался совершенно непонятным большинству новообращенных. Церковная служба велась греческими священниками на греческом языке, который рукоположенные священники из славян практически не знали. В свою очередь, лишь немногие греческие миссионеры хорошо владели славянским языком. Житие святого Мефодия передает, что император, побуждая солунских братьев отправиться в Моравию, привел следующий аргумент: «Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски».
Средневековая «кирилло-мефодиевская» литература описывала создание славянской азбуки как некий единовременный акт, своего рода чудо.
Однако у солунских братьев, безусловно, были предшественники на этом поприще. Отправляя в 862 г. Константина (Кирилла) и Мефодия с просветительской миссией к дунайским славянам, император Михаил III в напутственной речи отмечал, что уже в первой половине IX в. греческие филологи пытались создать славянский алфавит, правда тщетно. Да и сами братья предстают перед нами в окружении учеников и помощников, на долю которых, надо полагать, выпала немалая часть просветительских трудов. Наиболее вероятно, что созданию славянской азбуки предшествовала длительная и кропотливая научная работа и что славянская письменность появилась на свет несколько раньше моравской миссии солунских братьев.
В основу кириллицы был положен славянский диалект Южной Македонии и окрестностей Фессалоник, где братья-просветители провели свое детство. Но благодаря еще сохранявшемуся в то время общеславянскому языковому единству, проявлявшемуся как в словарном составе, так и в синтаксисе, кириллица приобрела универсальное значение в славянском мире. «Технически» она представляла собой приспособление греческого письма к фонетическим особенностям славянской речи. Но, несмотря на кажущуюся простоту, это было творение первоклассного лингвиста. «Именно начальная фаза развития церковнославянского языка была наиболее успешной с точки зрения лингвистической точности и литературного качества, – отмечал Д. Оболенский. – Научной адекватностью и поэтической глубиной отличаются в первую очередь переводы Константина. Он прекрасно умел пользоваться всем богатым разнообразием греческого словаря и синтаксиса, без малейшего насилия над духом славянского языка. Поэтому, а также в силу того, что различные славянские народы говорили тогда на более или менее едином наречии, церковнославянский сделался третьим международным языком Европы и общим литературным диалектом восточноевропейских народов, допущенных в Византийское Содружество: болгар, русских, сербов и румын» [Оболенский Д. Византийское Содружество Наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 153.]. Историки единодушны в том мнении, что «Константина можно по достоинству причислить к величайшим филологам Европы» [Там же. С. 151].
Католические миссионеры, в свою очередь, пытались втянуть Великоморавское княжество в орбиту влияния Римской церкви. В IX в. она пытались перевести несколько христианских текстов («Отче наш», Символ веры и др.) на моравское наречие при помощи латиницы.
Римский престол поначалу относился к идее богослужения на славянском языке вполне лояльно. Иначе смотрел на это дело восточнофранкский (немецкий) епископат, выражавший в богословской форме стремление короля Людовика Немецкого расширить свои владения за счет моравских земель. Поэтому Константину пришлось бороться со сплоченной группой латинских клириков, чрезвычайно враждебно настроенных по отношению к славянской литургии. По словам его Жития, они набросились на Константина, «как вороны на сокола», утверждая теорию трех «священных» языков – иврита, греческого и латыни, на которых только и «позволено» служить литургию. В своих возражениях Константин был великолепен. Он обличил это учение как «триязычную ересь», в противовес которой сформулировал свое кредо: все языки хороши и приемлемы в глазах Бога. При этом он ссылался на слова апостола Павла: «Теперь, если я прийду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу?» (1 Кор., 14: 6) и на проповедь Иоанна Златоуста: «Учение рыбаков и ремесленников сияет на языке варваров ярче солнца». В результате его спора с «триязычниками» папа Адриан II полностью одобрил и в специальном послании торжественно благословил славянскую литургию.
Святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий. Фреска монастыря Св. Наума, Болгария.
В 869 г. Константин умер, приняв перед смертью постриг под именем Кирилла. Мефодий, назначенный архиепископом Паннонии и папским легатом у славянских народов, пытался продолжить его дело. Но, увы, на пути культуры встала политика. В 871 г. Святополк, племянник правящего князя Великой Моравии Ростислава, бросил своего дядю в темницу и принес вассальную клятву Людовику Немецкому. Восточнофранкский клир добился ареста Мефодия, который два года провел в швабской тюрьме и вышел на свободу только после сильного давления, оказанного на немецких епископов новым папой Иоанном VIII. Однако идея славянской литургии находила все меньше поддержки у сильных мира сего. Святополк, который вскоре рассорился с Людовиком и выгнал из страны немцев, не видел для себя пользы в византийской ориентации; что касается Римского престола, то он с годами все яснее обнаруживал стремление не обострять отношения с непокорным германским клиром. В 880 г. Иоанн VIII запретил славянское богослужение.
Последние годы жизни Мефодия были отравлены гонениями и интригами. Он еще успел перевести на славянский язык ряд византийских юридических текстов, касающихся Церкви, но после его смерти в 885 г. переводческая деятельность его кружка заглохла. Спустя некоторое время посол императора Василия I в Венеции, обходивший невольничий рынок в поисках своих соотечественников, подлежащих выкупу, обратил внимание на группу невольников, выставленных на продажу еврейскими купцами. Наведя справки, он выяснил, что это были ученики Константина и Мефодия, проданные в рабство как еретики. Несчастные были выкуплены и отправлены в Константинополь.
Казалось, что моравская миссия солунских братьев окончилась полным провалом. Но история не любит торопиться с выводами. За недолгие двадцать лет деятельности славянских просветителей у дунайских славян появилось собственное духовенство и, главное, были заложены основы славянской литературы на разговорном языке. Новое культурное начинание оказалось чрезвычайно жизнеспособным. Римской церкви удалось выкорчевать славянскую литургию в Центральной Европе лишь спустя два столетия после смерти Константина и Мефодия. Но росток православной духовности, привитый ими к древу славянской культуры, не засох и принес свои плоды в другом месте и в другое время: в 865 г. ученики Константина и Мефодия крестили Болгарию, а в 988 г. христианство приняла Русская земля.
Интересные факты истории