Савва Морозов: несчастная любовь и деньги для революции

О том, как хороший человек ушел от своих, к чужим не пришел и погиб.

А большевики получили деньги на революцию.


Пятнадцатого февраля 1862-го, 160 лет назад родился Савва Тимофеевич Морозов, легенда русского капитализма и освободительного движения, человек, многое сделавший для нашей культуры. Потомственный старообрядец, он управлял «Товариществом Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К°», огромным производственным комбинатом, третьим по обороту среди предприятий России. Большевики получили от него десятки тысяч рублей, он прятал от полиции видного деятеля РСДРП(б) Баумана и стал частью советской революционной мифологии. В ней он фигурировал в качестве сильного, честного, тянущегося к новой правде русского капиталиста, не способного оторваться от своего класса. В концентрированном виде все это было воплощено в фильме 1967 года «Николай Бауман». В нем Савву Морозова очень сильно сыграл Ефим Копелян.

С 1902 года Савва Морозов полностью финансировал Московский Художественный театр, без его денег история МХТ была бы иной.

Здесь есть видимое противоречие: крупнейший российский капиталист сам, на свои деньги рыл могилу государству и своему классу. И собственной семье — после революции его вдова бедствовала, продавала вещи и жила на пенсию, которую ей выплачивал Художественный театр, а в ее бывшем имении «Горки» доживал свой век Ленин. Один из сыновей Морозова был расстрелян, второго сажали; новая власть была к ним немилостива. Но на самом деле ничего странного здесь нет, и дело не только в личных обстоятельствах Саввы Тимофеевича, его любви к Марии Федоровне Андреевой, светской даме, жене крупного железнодорожного чиновника и подруге Горького, декадентке, большевичке и обаятельной женщине.

Большое своеобразие отношениям Саввы Тимофеевича с государством придавало старообрядческое происхождение Морозовых. В последнее время стали писать о том, что в становлении русского капитализма старообрядцы сыграли схожую с протестантами в Европе роль. Темой исторических исследований стала связь коммерческого успеха старообрядцев с распространенными в общине этическими нормами, их взаимная поддержка, то, что старообрядческое предпринимательство было направлено на укрепление всего религиозного сообщества.

Торговые капиталы старообрядцев переливались в промышленное предпринимательство, фабриканты-старообрядцы брали на работу единоверцев и всячески их поддерживали. В этой связи феноменальный успех основателя морозовской династии Саввы Васильевича, деда нашего героя, бывшего крепостного, напоминает истории американских миллионеров, начинавших чистильщиками обуви: за ним тоже стояли деньги общины и дешевый старообрядческий кредит.

Но от поколения к поколению фабриканты старообрядцы превращались из распорядителей в реальных хозяев, а социальная функция их бизнеса умирала: она делала его неконкурентоспособным. Перед знаменитой морозовской стачкой в январе 1885 года условия труда на их предприятии были отвратительными. Савва Тимофеевич при этом старался относиться к рабочим по-человечески.

Выпускник физико-математического факультета МГУ, изучавший химию в Кембридже, был меценатом, благотворителем и сильно оторвался от своих старообрядческих корней — иначе он бы не увел жену у двоюродного племянника и не повел ее под венец. Но свою особость, принадлежность к замкнутому, на протяжении столетий гонимому сообществу он должен был ощущать. Тем не менее Морозов долгое время был монархистом. Все изменилось после Русско-японской войны, когда Россия очень сильно полевела.

До этого Морозов был умеренным, законопослушным прогрессистом, верившим в науку, постепенное совершенствование нравов, капитализм и будущее России. Краеугольным камнем мироощущения людей его круга и поколения была гордость за свою страну, с ее гигантскими размерами, богатством и многовековой историей побед. После Порт-Артура и Цусимы, выигранных японцами сражений, потопленного флота все стало по-другому: страна полыхала забастовками, крестьянскими и солдатскими восстаниями, престиж власти упал ниже плинтуса, террор стал обычным делом.

Все казалось — да и было — возможным. В октябре 1905 года, после охватившей империю стачки, был издан «Высочайший Манифест об усовершенствовании государственного порядка». Мечта либералов сбылась, была учреждена Государственная Дума, парламент, без одобрения которого не мог вступить в силу ни один закон. Россия перестала быть самодержавной монархией, но революция продолжалась, и будущее казалось открытым. А Савва Тимофеевич к тому же был по уши, безоглядно влюблен в женщину, которая манипулировала им как хотела. Мария Андреева, по мужу, которого она к тому времени оставила, Желябужская, любила не его, а кумира всей интеллигентной России, писателя Горького. Страсть Морозова льстила ее самолюбию — к тому же он был источником денег, которые шли большевикам.

Мария Андреева была ведущей актрисой Художественного театра и спорила за место примы с Книппер-Чеховой. За то, как бессердечно и бессовестно она обращалась с Морозовым, ей выговаривал основатель театра Станиславский: он и сам принадлежал к купеческому клану, был человеком строгих нравов, и моральная распущенность выводила его из себя. Женщину это, впрочем, не волновало, ее мораль была чрезвычайно гибкой. Много позже Мария Андреева, носившая партийную кличку «товарищ Феномен», которую ей дал Ленин, станет кавалером орденов Ленина и Трудового Красного Знамени.

Савва Тимофеевич Морозов напоминает оказавшихся на распутье, между двух различных миров персонажей Горького — тот, собственно, с него их и писал. Но оптика Горького была избирательной: конец Морозова приблизило и предательство любимой женщины, и то, что революция оборачивалась кровавым хаосом, а дело его рук шло прахом. На его фабрике террористом из рабочих был убит отдавший семейному делу много лет управляющий, монархисты и революционеры вели войну на взаимоуничтожение, снизу поднималась народная, пугачевская волна. Дело поворачивалось так, что левые угрожали предпринимателям, а власть, какой бы она ни была, их защищала. Бизнес правел. Мать Саввы Тимофеевича, волевая и умная Мария Федоровна, основной акционер и глава семейного предприятия, пригрозила сыну полным отстранением от дел.

В апреле 1905 года у Морозова было диагностировано тяжелое нервное расстройство. В мае, в Канне, на Лазурном берегу, он застрелился. Его мать после этого никогда не снимала траур, вдова вскоре вышла замуж. Мария Андреева прожила долгую, полную авантюр и мужчин жизнь и, очевидно, не часто о нем вспоминала.

А он остался человеком, не сумевшим поладить со своим путаным, смутным временем. Пытавшимся решить все по-доброму — и испугавшимся того, что вышло.

Но такое в нашей стране, к сожалению, случается часто.

Автор
Алексей ФИЛИППОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе