Объяснять, что такое соль, не собираюсь, просто напомню, что в XVII веке холодильников еще не было, зато уже существовала «солонина» - единственное средство сохранить ни длительный срок мясо и рыбу. Поэтому когда в 1646 году власти ввели пошлину на соль, значительно увеличившую ее цену, тут же, разумеется, поползли цены и на мясо с рыбой. Дальше порочная цепь начала раскручиваться. Продажа подорожавшей солонины резко упала, а нераспроданный товар стал, естественно, портиться, вызывая ярость, как у потребителей, так и недовольство среди самих торговцев. Получать изрядно подорожавший, да еще и некачественный товар, потребитель не желал и в XVII веке.


Ничего кроме неприятностей от непродуманного налога не получило и государство. Как обычно бывает в таких случаях, на ошибке властей выиграли лишь контрабандисты. У них соль можно было купить куда дешевле, чем у государства-монополиста. Уже в конце 1647 года «соляной налог» был отменен, но, стремясь компенсировать свои потери, правительство тут же совершило следующую ошибку - урезало жалование служилым людям: стрельцам и пушкарям. То есть, тем людям, которых трогать не рекомендуется, как говорится, по определению: голодная армия перестает быть опорой власти. Это что-то вроде закона политической гравитации.

Так одна ошибка, помноженная на другую, и переросла в бунт.

1 июня 1648 года в Москве толпа остановила карету возвращавшегося с богомолья царя Алексея Михайловича и потребовала сменить главу Земского приказа Леонтия Плещеева. Слуги Плещеева попытались разогнать людей, что лишь спровоцировало еще большее озлобление. Уже на следующий день в городе начались погромы боярских домов. Первым убили дьяка Назария Чистого, которого москвичи считали вдохновителем «соляного налога». Но этой смертью бунтовщики не удовлетворились. Они потребовали выдать им ближайшего сподвижника царя - боярина Морозова, руководившего в ту пору всем государственным аппаратом, и главу Пушкарского приказа боярина Траханиотова.

Не имея сил для подавления восстания, в котором наряду с посадскими людьми участвовали и служилые, то есть, те самые стрельцы и пушкари, что так необдуманно обидела власть, царь уступил, обещал понижение цен на соль и уничтожение монополии на ее продажу. Пришлось также выдать толпе Плещеева и Траханиотова, их дальнейшую судьбу легко представить.

Царь буквально выпросил у народа лишь жизнь Морозова, своего воспитателя и свояка, заявив, что не может его ни совершенно оправдать, ни решиться осудить: «Это человек мне дорогой и выдать на смерть его будет мне очень тяжко». При этом, как рассказывают свидетели, слезы покатились по щекам самодержца, а растроганный народ, неожиданно для себя обнаруживший в царе обычного человека, закричал: «Да здравствует государь на многие лета!». В результате Алексей Михайлович от греха подальше сначала отправил Морозова в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь, а затем потихоньку вернул его домой, но от дел Морозов был отстранен. Под давлением низов было прекращено и взимание недоимок.

Наконец, во исполнение пожеланий дворянства и торговых людей в сентябре 1649 Земский собор утвердил свод законов — Уложение, подготовленное комиссией князя Одоевского. Не вдаваясь в подробности этого исторического документа, замечу лишь, что уложение, представлявшее собой принципиально новый для России уровень законодательной практики, включало специальные статьи, регулировавшие правовое положение отдельных социальных групп населения. Более того, отдельные правовые нормы Соборного Уложения 1649 продолжали действовать до начала 19 века.

Таков, если кратко, итог «Соляного бунта». Впрочем, для точности все же оговоримся, что больше всего выиграли в результате нового Уложения посадские люди, да дворянство, но не крестьяне. Однако и восстание было в данном случае, напомню, не крестьянским, а городским.

«Бессмысленным» бунт оказался, пожалуй, в ином: верхи поумнели не сильно. Исправив одни ошибки, власть тут же умудрилась наделать другие, причем весьма схожие. Вслед за «Соляным бунтом» восстания прошли и в других городах, особенно сильными они оказались в Пскове и Новгороде. Здесь вздорожал хлеб: власть, в погоне за выгодой, не подумала о собственных людях и слишком много продала зерна в Швецию. Остатков в закромах на всех не хватило.

В 1662 году произошло новое восстание в Москве, вошедшее в историю как «Медный бунт». И снова в основе всех бед лежали неумелые действия чиновников, тщетно старавшихся пополнить казну. Разница с прежними бунтами лишь в том, что в данном случае властью двигала не корысть, а необходимость. После тяжелых войн с Польшей (1654-1667 гг.) и Швецией (1656-58 гг.) в государственном кошельке действительно было пусто. Впрочем, и корысть не заставила себя долго ждать.

Всю финансовую тяжесть по укоренившейся русской традиции постарались перевалить на низы. Правительство выпустило в оборот медные деньги, приравняв их по цене к серебряным. Сама по себе эта мера протестов не вызвала. Протесты начались тогда, когда власть пошла на откровенное мошенничество, распорядившись налоги собирать только серебряной монетой, а товары продавать только на медные деньги. Жалованье служилым людям также платилось только медью.

Не удивительно, что в такой обстановке, медные деньги из доверия тут же вышли. Не желая торговать на медные деньги, крестьяне перестали привозить в Москву продовольствие, что вызвало взлет цен. Медные деньги стремительно обесценивались: если в 1661 года за серебряный рубль давали два медных, то в 1662 году уже 8. Дальше только хуже: за 1 рубль серебром давали уже 17 рублей медью.

Наконец, масла в огонь добавило и дело о поддельной монете. Если «Соляным налогом» воспользовались контрабандисты, то теперь свое взяли фальшивомонетчики, которых не пугало даже Уложение 1649 года, по которому за подделку денег преступникам заливали горло расплавленным металлом. В конце концов, розыск привел к государевым слугам - мастерам, работавшим на Денежном дворе. Не правительство, а народ пригляделся к их непомерным расходам и сравнил с официальными доходами. Простое арифметическое действие дало впечатляющие результаты. То, что в деле оказались замешаны и царские контролеры, обязанные следить за делами Денежного двора, никого не удивило. Так что и у нового бунта, что вспыхнул 25 июля 1662 года, причины были.

Часть горожан бросилась громить боярские усадьбы, а другие двинулись в подмосковное село Коломенское, где находился в эти дни царь. Ситуация оказалась столь острой, что царю, вопреки всем правилам предосторожности, не говоря уже об этикете, пришлось лично выйти к толпе. Как рассказывают, простолюдины окружили царя, дергали его за пуговицы, спрашивали: «Чему верить?», а когда Алексей Михайлович дал слово расследовать дело, один из толпы, как с приятелем, бил с царем по рукам. Дело в истории России, кажется, небывалое. Как бы то ни было, но царю удалось успокоить толпу, которая и отправилась мирно, полагаясь на государево слово, домой в Москву.

Однако тем временем в Коломенское явились новые толпы восставших - те, кто ранее громил дворы бояр в столице. Эти люди, уже разгоряченные погромами, были настроены куда решительнее. У царя потребовали выдачи наиболее ненавистных народу бояр и пригрозили, что если государь «добром им тех бояр не отдаст, то они «начнут имать сами, по своему обычаю». На эти слова стоит обратить внимание. Страна психологически во многом жила еще воспоминаниями о Смутном времени, когда самостоятельно вершила «правосудие», а власть не только допускала ошибки, но и вообще еще была слаба.

Отсюда и вынужденные переговоры государя с толпой. Впрочем, на этот раз, к счастью для власти, среди обиженных не оказалось, как в эпоху Соляного бунта, стрельцов. Так что, пока царь вел с мятежниками переговоры, к Коломенскому подтянулись верные правительству войска. Они и погнали безоружную толпу к реке. Более сотни утонуло, многие были изрублены, многие схвачены и повешены, другие биты кнутом, а вдобавок получили на всю жизнь клеймо бунтовщика – букву «Буки» на правую щеку (выжигали раскаленным железом).

Оказался ли этот бунт бессмысленным?

Да, восстание было на этот раз жестоко подавлено, но в 1663 году по царскому указу медного дела дворы в Новгороде и Пскове были закрыты, а в Москве возобновили чеканку серебряной монеты. Жалование всяких чинов служилым людям опять стали выплачивать серебряными деньгами. Наконец, медные деньги изъяли из обращения. Правда, без надувательства не обошлось и здесь. Частным лицам было приказано приносить медные деньги в казну. По словам Василия Ключевского, «казна поступила как настоящий банкрот, заплатила кредиторам по 5 копеек или даже по 1 копейке за рубль».

Не вина низов, что «хозяева жизни» из века в век теряли в России не только совесть, но и чувство самосохранения. За что «чернь» их периодически и наказывала. А что, ей прикажете, делать? Бесконечно все терпеть и копать как приказано «от забора и до обеда»?

А если и без обеда?

Петр Романов

РИА Новости