Сами местные жители к художнику относятся с уважением: тот не претендует на настоятеля собственного храма, да и сект никаких не утверждал. Знай себе делает целебный массаж по божеским расценкам — кому сколько не жалко…

Ступаю на расписной двор и иду вдоль округлого фасада, а с него на меня статуи глядят: ангел-хранитель, Будда, шестикрылый Серафим… А с куполов разных форм и расцветок на фоне неба светят — иудейская и Вифлеемская звезда, мусульманский полумесяц, православный крест… Запрокинутая голова от такого созвездия религиозных символов идет кругом.

У железной двери в огромных резных воротах мне преградила путь старушка:

— Куда это ты, в храм — и неочищенной? — оглядела меня с ног до головы.

Я, кляня поистине русские дороги Татарстана, стала отряхивать одежду.

— Так грехи с себя не сбросишь! Только арка очищения тебя умоет!

Словно для прохода в Шамбалу, мне пришлось для начала сделать крюк — через высокую арку напротив церкви. Ветер и духи раскачивали красный колокол под ней. Когда я вернулась — по эту сторону, — старушка исчезла.

Преддверие храма — с низкими потолками, подпираемыми колоннами. По стенам — симпатичные картины из мирской жизни. Тут же вход в мастерскую художника — комната, похожая на картинку с выставки: внутри мольберты, аляпистые холсты… И сам хозяин замка — Ильдар Ханов.

— Идемте в самое сердце храма, — человек со светлой улыбкой и сединой на самых кончиках ресниц повел меня по своим владениям. — Электричество пока еще проведено не везде. Но я лично пролью вам свет на мою идею.

Сначала мы оказались в помещении, которое безуспешно пыталось осветить огромное деревянное солнце. Под ним разместились в ряд саморезные скульптуры мужика и бабы — на лицах их написан первобытный ужас, одежда расшита диковинными узорами.

— Кроме признанных в современном мире религий, нельзя исключать то, во что люди верили в прошлом — язычество, например, — объясняет художник. — Когда-то мы поклонялись Яриле и до сих пор не искоренили суеверий, которые обосновались в наших душах еще с Древней Руси. Всего я насчитал 16 мировых вероисповеданий.

Минуя следующий переход, я чуть не наткнулась на огромную каменную ладонь, торчащую прямо из-под земли. Наверное, так будут рваться обратно в мир покойники, когда придет Судный день. Приглядевшись, я обнаруживаю, что рука сжимает шар со знаком инь.

— Ян пока не построил, — объясняет Ильдар по пути. — Здесь будет зал ламаизма.

Наконец передо мной проступают знакомые черты: мозаичная икона Иисуса Христа в освещенной комнате с алтарем. Напротив — Казанская Божья Матерь.

— Отсюда по разным проходам можно попасть в синагогу, мечеть, кирху… — продолжает Ханов. — У моего храма неспроста столько куполов — под каждым из них по церквушке, относящейся к разным вероисповеданиям. Я намеренно разделил их стенами — глупо объединять в одном зале религиозные традиции, наработанные разными народами и культурами. Зато снаружи все купола соседствуют — храм должен быть общий, вселенский…

Из прекрасной залы мы свернули в темный проход. Ильдар подошел к маленькой дверце, выудил из кармана штанов ключик и таинственно улыбнулся: “А вот откуда есть пошла моя теория…” — В проеме глазам репортера предстал угол настоящей деревенской избушки, освещенные окна и двери ее выходили прямо в коридор. Внутри оказалась русская печь, убогий столик… Под ногами был мягкий земляной пол.

— Это землянка, где я родился, — объяснил Ханов. — Во время Великой Отечественной войны я жил здесь с родителями и семью братьями. Двое самых маленьких умерли от голода, и я, пятилетний, был на подходе к миру иному. Захворал и, видимо, перенес клиническую смерть. Запомнил я то видение навсегда: будто поднялся над своим телом и был принят в объятия ангелов, которые вознесли меня на небеса. Помню хор детей в белоснежных рубахах, из которого вышел Христос: “Тебе еще рано к нам, заверши свои земные дела”. Он подвел меня к колодцу, на котором было нарисовано языческое солнце. Спаситель поднял крышку… И я открыл глаза, увидел оплакивающих меня родителей…

Те не были верующими, и я просто не мог видеть в жизни все эти религиозные образы, которые явились мне в том сне.

Я хотел поделиться ими с окружающими. Вместо красок я использовал подручные средства: кожуру от морковки и картошки, землю, траву…

После войны родители отдали Ильдара в школу изобразительных искусств, а потом его приняли в художественный институт Казани без экзаменов.

— Я просто показал им одну из своих юношеских работ, — объясняет Ханов. — Проект Вселенского храма я нарисовал еще на первом курсе. Мы учили историю: сколько войн было из-за религии. Сам я мусульманин и сейчас ежедневно совершаю намазы в своей “домовой” мечети. Но я видел, как советская власть борется с любым вероисповеданием. И предчувствовал, что самые страшные войны нас ждут из-за разных взглядов на религию.

После окончания вуза Ханову стали поступать заказы на скульптуры для Набережных Челнов. Конечно, Ильдар понимал, что в советское время ему не дадут возвести храм. И смело решил построить его на деньги властей, но тайно — а именно вместо новой городской гостиницы, для которой готовил архитектурный проект.

— Уже начали возводить округлый фасад, когда эта маленькая хитрость открылась, и меня отстранили от работы. Ладно хоть, не посадили — главный архитектор заступился, — смеется Ханов. — После перестройки я обратился в администрацию Казани с тем же проектом — только объявил его в качестве произведения искусства. Но официальные представители церкви взбунтовались. Так что оставалось строить храм на собственном участке. Тем более там мне было видение. Фундамент я закладывал собственными руками. Нашлись и спонсоры, друзья помогли. Зарабатываю я в основном картинами и мануальной терапией — руки у меня чувствительные, могу любую болячку определить и из организма вывести. Правда, мне самому уже за 70, но, Бог даст, закончу свою работу.

В своих стремлениях Ханов не одинок — у него молодая жена: “А до этого было еще четыре”. Правда, все время жить в чудо-храме она не согласна — предпочитает цивилизованную квартиру в Казани.

…Из землянки мы вылезаем на свет божий католической кирхи. Здесь нас приветствуют витражи, скульптуры Иисуса и Богоматери. В соседней синагоге красуется огромная звезда Давида. Мечеть невелика — вся застелена коврами. Перед входом Ильдар просит снять обувь. Намаз совершается по традиции в отдельной молельне.

По лестнице поднимаемся на второй этаж — здесь ближе к небу и Будде. Золотая скульптура восседает в позе лотоса в специальной ячейке. Ильдар любит медитировать, расположившись с ней по соседству.

— Я еще в детстве занимался карате, что сопряжено с восточной философией, — поясняет Ханов. — С тех пор изучил много литературы по этой теме.

Еще один необычный зал венчает стеклянный купол со знаками созвездий, идущими по кругу: “Астрология — вера в звезды, тоже своеобразная религия”.

В последнее помещение ведет несколько коридоров.

— А здесь будут собираться иудеи, мусульмане, православные, буддисты и представители прочих конфессий, чтобы дружно насладиться музыкой — тут я хочу устроить оперный театр! Ведь церковные песнопения в разных религиях — тоже своеобразное искусство, — совсем размечтался художник. — А религиозные праздники в моем храме и вовсе будут продолжаться круглый год!

Когда я уходила, в небе над 16 куполами зажглась звезда. Маленькая, но яркая. Так, может, даже сумасбродной идее одного художника, стоящего на светлом пути, суждено стать путеводной?

Мария Черницына

Московский комсомолец