Директор Музея Виктории и Альберта Мартин Рот, который был ее инициатором и предоставил место для ее проведения, - один из самых влиятельных деятелей культуры Европы. Он долгие годы успешно возглавлял музеи Дрездена, после чего, к немалому удивлению многих его коллег, получил предложение возглавить этот престижный культурный центр британской столицы.
Конференция стала одним из заключительных мероприятий программы "перекрестного года" культуры, которая, несмотря на сложный политический и экономический контекст отношений между нашими странами, судя по всему, осуществится почти в полном объеме. Мощным финалом представления британской культуры в России должна стать декабрьская выставка произведений Френсиса Бэкона в Эрмитаже, а мы, - надеюсь, найдя разумные подходы, - все-таки завершим работу над выставкой "Космонавты" в лондонском Музее науки (даже, если ее открытие состоится за пределами календарного 2014 года). Тем не менее, итоги этого беспрецедентного в истории наших государств события подводить еще рано, хотя сделать это будет, безусловно, увлекательно. В том числе и потому, что британцы по отношению к континентальной Европе занимают почти такое же положение, как и русские, - только с другой стороны географической карты. Не слишком прилично в год 450-летия Шекспира напоминать о том, что Вольтер называл его "пьяным дикарем", но, как говорится, из песни слова не выкинешь.
Впрочем, завершившаяся конференция еще раз заставила вспомнить о влиянии глобализации на самые деликатные и хрупкие сферы человеческого бытия, - на культуру в том числе. Разделяя патриотические устремления нашего общества, готов оспорить мысль великого Гёте о том, что не существует ни патриотического искусства, ни патриотической науки. Но, пожалуй, только в первой ее части, касающейся искусства. По поводу науки замечу, что национальные школы по тем или иным дисциплинам естественно-научного и гуманитарного знания могут существовать и существуют, но математика, физика или биотехнология, равно, как и прочие сферы "наук о жизни", - космополитичны. Сознательно употребляю это опасное и поныне слово, чтобы ни у кого не оставалось иллюзий по поводу моей позиции по данному вопросу. Впрочем, справедливости ради, надо заметить, что эту "свою" позицию я позаимствовал у сонма великих ученых нашего Отечества прежде всего.
Сегодня нет ни одного сколько-нибудь значительного учреждения культуры, которые не использовало бы современные высокие технологии. С их помощью осуществляют электронную продажу билетов в кинотеатрах и театрах, занимаются каталогизацией библиотечных и музейных собраний, оцифровкой книг и произведений изобразительного искусства. Современные технологии помогают создавать виртуальные музеи, доступные сотням миллионам посетителей из любого уголка нашей планеты, они обеспечивают прямую трансляцию любого события, где бы оно не происходило, будь то футбольный матч, концерт в рамках конкурса имени П. И. Чайковского или премьера нового кинофильма. Наконец, они прокладывают пути для новых явлений в искусстве, которые просто не могли бы появиться на свет до появления коммуникационных технологий эпохи индивидуальных компьютеров и интернета.
Достижения высоких технологий - всепроникающи и глобальны. Ими пользуются высокообразованные и совершенно неграмотные люди в столицах и глухой провинции, говорящие на разных языках и придерживающиеся различных взглядов.
Российские и британские участники конференции - а среди них, кроме Мартина Рота, были Елена Гагарина, директор Музеев Московского Кремля, Дмитрий Озерков, заместитель директора Эрмитажа, Зельфира Трегулова, директор "Росизо", Билл Шерман, глава исследовательского центра Музея Виктории и Альберта, Ричард Болдерстоун, глава департамента высоких технологий Британской национальной библиотеки, Андреа Роуз, которая до недавнего времени была директором департамента визуальных искусств Британского Совета, представители крупнейших компаний, занимающихся высокими технологиями, - хотя и говорили по русски и по английски, но в главном понимали друг друга без перевода. Сегодня музейное и библиотечное сообщество, практики кинематографа, театра, телевидения, других визуальных искусство широко используют достижения "цифровой цивилизации", - Россия давно уже стала важной частью мировой "коммуникационной деревни". И сегодня уже никто не спорит о том, нужно или не нужно использовать технические инновации в практической деятельности учреждений культуры и в художественном творчестве. (Хотя видавшие виды руководители библиотек на всякий случай сохраняют каталоги на бумажных карточках, а музейщики хранят свои старые "амбарные" книги.)
Но ведь именно в Британии в 1811 году возникло движение "луддитов" - разрушителей станков, из-за которых они лишались работы. Именно в Англии Уильям Моррис, один из крупнейших представителей декоративного искусства второй половины Х1Х столетия стал основателем "Движения искусств и ремесел", отстаивающего необходимость возвращения к ручному производству художественных ценностей. И поныне здесь с интересом обсуждают европейские идеи "неолуддизма", которые враждебно относятся к новым технологиям. (Вспомните Мартина Хайдеггера: "Искусственное производство жизни логически уравновешивается искусственным производством смерти".)
Конфликт культуры и цивилизации - это не просто теоретическая конструкция философов нового времени. А взаимозависимость формы и содержания - данность, которая никуда не исчезла. Сколь бы совершенными ни были цифровые копии, которые обыватель не отличит от оригинала, - они все равно остаются копиями. Наконец, технологический универсализм по принципу дополнительности провоцирует сосредоточенность на локальной самоидентификации национальных культур. Даже самые совершенные технологии могут многое, но явно не все. Они способны, к примеру, воспроизвести тепло человеческой руки. Но не трепет человеческого сердца.
К концу в высшей степени содержательной дискуссии стало ясно, что вопросов больше, чем ответов. А потому решили встретиться в апреле следующего года. На этот раз в России, в Москве и Екатеринбурге.
Текст: Михаил Швыдкой
Российская газета