Соло для часов с Бояковым

В социальных науках некогда была популярна теория повторяемости. 
Самый простой пример: если небо хмурится, то вероятен дождь и надо захватить зонтик.


Сегодняшние тучи над МХАТ им. Горького очертаниями повторяют продукты конденсации образца 1986 года. Перестроечный раскол Художественного театра начался с решения О. Ефремова перевести актеров на хозрасчет, лучших взять с собой в Камергерский, остальных сослать в филиал на ул. Москвина. Доронина встала на сторону «униженных и оскорбленных». Теперь театр, в котором ей никогда не везло и которому она пожертвовала тридцатью годами бесценной актерской жизни, тоже нуждается в реконструкции. Новый худрук Э. Бояков пошел на аналогичный ефремовскому шаг, предложив заключить с артистами срочные контракты. Для кого-то синекура кончилась, хотя Доронина с увольнениями не церемонилась.


Встреча отцов-основателей МХАТа, начавшись в ресторане «Славянский базар», продолжалась 18 часов. Общее собрание после объявления о разделе театра длилось трое суток. Нынешний скандал открыто бушует полгода. Теперь прочно забылось, что следом за мхатовской грянула буря в другом театре, связанном с именами Станиславского и Немировича-Данченко, — ​музыкальном, когда Е. Колобов решил поставить «Евгения Онегина» с молодыми. Ветераны оскорбились и обвинили худрука в попрании традиций Станиславского. Даже голодовку объявили — ​однодневную. Отношения самих Константина Сергеевича с Владимиром Ивановичем тоже были далеки от официально-идиллических. Михаил Чехов утверждал, что мэтры «ненавидели друг друга». Но им хватало ума не демонстрировать публике изнанку светлых риз и оставаться соратниками. «Театральный роман» мы тоже читали.

Театр состоит не только из премьерных букетов и пыльных декораций (про вешалку, кстати, Станиславский никогда не говорил). Театр — ​сложнейший организм, в том числе экономический. Если бы не Савва Морозов, никакого МХАТа бы не было. Сначала деньги и помещение, потом «Моя жизнь в искусстве» и «Работа актера над собой». Государственный театр висит на бюджете, то есть налогоплательщиках. И государственные люди вынуждены думать об окупаемости и посещаемости. Не так просто даются им радикальные решения. К театру на Тверском примеривались 20 лет — ​и отступали перед авторитетом худрука. Ладилось у «боярыни Морозовой» далеко не все. Но истерика по поводу катастрофической провальности театра, который Доронина, можно сказать, поневоле взвалила на свои плечи, в прессе начала нулевых напоминала известный афоризм Блейка: «Правда, сказанная злобно, лжи отъявленной подобна». Возможно, отмалчивание Дорониной явилось ошибкой. Но на каждый чих не наздравствуешься. Возможно, надо было уходить тогда, «но как тебя покинуть, милый друг?», если перейти на язык шекспировского сонета. В ответ на безмолвие «раскольницы» рецензенты включили самое страшное для публичного человека средство борьбы — ​бойкот. Доронина держалась до последнего. И последнее наступило: отставка, как ее ни обставь и ни подай.

Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Плох и режиссер, который не мечтает стать во главе МХАТа. Режиссерские достижения Эдуарда Боякова, может, и скромнее его фестивальных фейерверков, но амбициям свойственно расти на дрожжах славы любого рода. В назначении успешного продюсера на место Дорониной присутствует, безусловно, и личный момент. Иначе в карьере не бывает. Но обсуждать деятельность Боякова в новой роли преждевременно. Полные залы на премьерах, да еще в разгар хайпа, ни о чем не говорят. Доронинский зритель уходит. Нового еще растить и растить. Бояков сказал о Дорониной много правильных и благородных слов. Он не отвечает за каждого хама, оттачивающего перо на геронтофобских приколах. Практик театрального дела, новый худрук не может не понимать, что у артиста «нет лет», пока он не пропускает своей мизансцены и, пусть с помощью суфлера, произносит текст. «Великие старухи» Малого театра в 95 блистали. Любимов руководил осколком Таганки до 94.

Доронина тоже не сказала о Боякове худого. Это делают другие, раньше вопившие о «нафталинном» театре. Но Бояков в новом качестве провозглашает те же ценности, за которые били Доронину. Посмотрим, что завопят через год нынешние, по Пастернаку, «подхалимы и влиятельные». Отставленный худрук в качестве декоративного «президента» в театре так и не появился. Уход Дорониной слишком похож на бегство Толстого из Ясной Поляны. Это не смешно. Смехотворны дилетантские пассажи о мнимом величии Татьяны Васильевны. Помните древний анекдот про Карузо: «А я послушал — ​так ничего особенного»? Или цитату из Белинского: «В чем не знаешь толку, чего не понимаешь, то брани». Подъезды к станции Астапово лучше бы заранее блокировать. Ефремов удовольствовал мхатовских стариков, поставив «Соло для часов с боем».

Соло для часов с Бояковым пока не состоялось. Трещина обиды ползет по темному фасаду здания, требующего ремонта. Но два МХАТа уже есть, а третьему не бывать. Может, надо было начать со «Славянского базара»?

Автор
Марина КУДИМОВА, писатель
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе