Обвиненного в получении двух взяток Фарбера Тверской областной суд приговорил к 8 годам строгого режима.
Причем "чудовищный" - это не фигура речи и не "публицистика". Поражены приговором не только близкие осужденного, журналисты, следившие за процессом, правозащитники. Удивлен сам гендиректор компании "Горстрой-1" Юрий Горохов, который в ходе дискуссий с Фарбером обрушил на оппонента карающий меч ФСБ. Завершая беседу с корреспондентом OpenSpaсe, подрядчик неожиданно заявил: "Если честно, я считаю, что года или десяти месяцев, сколько он там уже отсидел, было бы достаточно. Я так понимаю, что приговор жестокий".
Проблема весьма деликатна.
С одной стороны, национальный вопрос. В большинстве текстов, которые довелось до сих пор прочесть, сообщается о том, как московский художник Илья Фарбер сходил в народ и чем это для него, художника, кончилось. Как невзлюбили в деревне креативного москвича. Как в попытках превратить деревенский клуб в культурный центр Мошенки чужак сперва столкнулся с непониманием местных граждан, а потом и с недобросовестным подрядчиком. Как Фарбер, загоревшись идеей, вкладывал свои деньги в карман вороватого Горохова - под честное слово, а когда поехал возвращать долг, то и получил его мечеными купюрами, а на выходе художника ждали чекисты.
Это версия семьи осужденного, и у меня нет оснований эту версию отвергать. Как нет оснований утверждать, что за решеткой должен сидеть подрядчик, а русская деревня - это ад, населенный преимущественно тупыми мракобесами и жульем, которых крышует местная власть со своими судами и гебешниками. Провинция - она разная, и у того же Фарбера в Мошенках было немало сторонников. И москвичи - они тоже разные, да и опыт подсказывает, что любое живое дело у нас немыслимо без откатов. Короче, мне трудно давать окончательную, исчерпывающую оценку приговору, прозвучавшему в Тверском областном суде. Трудно писать, что жертвой произвола стал абсолютно невиновный человек. Остается лишь вслед за "пострадавшим Гороховым" говорить о "жестокости" судебного вердикта.
Но есть и политическая тема коррупции, которую столь эмоционально раскрывал в недавнем письме Путину мастер культуры Макаревич. Можно даже предположить, что приговор Фарберу - это скорый ответ Кремля на отчаянные призывы артиста. Он как раз сетовал, что в поездках по стране сталкивается с "бедствием", масштабы которого неведомы даже президенту. Теперь, когда медведевская оттепель кончилась, с этим безобразием стали по-настоящему бороться, закошмаривая поселковую власть в лице директора клуба. Справедливость типа торжествует.
Разумеется, едва ли автор "Нового поворота" хотя бы косвенно причастен к этому делу, ибо речь, вероятнее всего, идет о каких-то местных разборках, если не о личной неприязни судьи Андреева к подсудимому, а также к закону. Иначе трудно объяснить, почему он удалял из зала не присяжных, а публику и целиком доверился прокурору, который на слух по аудиозаписи отчетливо различал "хруст денежных купюр... 30 хрустов по 5 тысяч". Поразительная все же доверчивость, не говоря уж о том, что обвинителю со столь уникальным слухом лучше бы выступать в цирке, а не в суде.
Просто в России никогда не надо призывать власть к ужесточению наказаний. Ни за какие преступления. Ибо жестокость - это прерогатива начальства и тех его учреждений, которые называются органами юстиции, прокуратурой и судом. В самых теоретически бесспорных случаях надо помнить об ужасающей практике и о том, что сегодня ты гневно возвышаешь свой голос против педофилов, маньяков или там коррупционеров, а завтра сам сидишь в клетке и вместе с адвокатом безуспешно пытаешься доказать, что ты не верблюд, не педофил и не маньяк. Или, к примеру, вынужденно давал взятки, а не брал их. Правда, чем выше судебная инстанция, тем больше шансов, что тебя все-таки выслушают и услышат. Тому есть примеры, и я от всей души надеюсь, что в процессе по делу Ильи Фарбера еще не поставлена точка.
Илья Мильштейн
Грани.Ру