Свобода для волков

Тотальная свобода в Интернете становится благотворной средой для эксцессов насилия и болезненных проявлений сексуальности

Интернет - школа нового варварства?

  Сегодня я выступаю за несвободу: за контроль, цензуру, барьеры. В чьих-то глазах это делает меня противником свободы, что мне самому кажется странным. Ведь до сих пор я числил себя пламенным сторонником свободы, поборником либеральных ценностей, для которого гражданские права не пустой звук. Так что же: неужели я усомнился в их незыблемости?

   Новой партией, выступающей за гражданские права, считаются "Пираты". Под их громким лозунгом - "Свобода!" - мог бы подписаться и я. Но многие партийцы и немалая часть интернет-сообщества подразумевают под свободой не то, что я. Они пытаются нагрузить одно из центральных слов в истории человечества собственными смыслами. Если у них это получится, то старые друзья свободы переквалифицируются в новых друзей несвободы. Ведь, как мне кажется, многие пираты ошибочно интерпретируют само понятие.

   С чем связан интерес интернет-сообщества к проблемам свободы? Основная масса жаждет свободы от контроля, запретов, цензуры, свободы для анонимного общения (что создает возможность для "интернет-остракизма", травли в Сети, безнаказанного, злобного поношения других), наконец, свободы от необходимости соблюдать авторские права. Результат - квинтэссенция радикализма: тотальная свобода в Сети.

   В истории этого понятия такой радикализм едва ли когда имел место. В своем новаторском эссе "Две концепции свободы" британский философ Исайя Берлин в 1958 году констатировал: просветители всех времен пытались определить минимум свободы, позволяющий считать свободным отдельного индивидуума и не подрывающий основ общества. Они полагали, что тотальная свобода оказывается разрушительной и кончается деспотическим господством сильных над слабыми. Берлин выводит лаконичную формулу: "Свобода для волков - это смерть для овец".

   Представления о человеке у многих просветителей были скептическими. И поэтому они бились над вопросом: как раскрепощенного человека связать путами так, чтобы тот их не чувствовал? В конце XVIII века Иммануил Кант предложил категорический императив: "Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом". А Джон Стюарт Милль, стоявший у истоков либерализма, в XIX веке писал: "Проявлять власть над членом цивилизованного общества против его воли допустимо только с целью предотвращения вреда другим". Эти мыслители стремились не к тотальной свободе, а к балансу, то есть компромиссу, разнонаправленных желаний.

   В новейшей истории тоже периодически разгорались споры о мере здоровой свободы - либо этой свободой явно пренебрегали. В продолжение "волчьей формулы" сегодня можно сформулировать целый ряд постулатов: "свобода для финансовой отрасли - это смерть для всеобщего благосостояния", "свобода для науки - это смерть для природного человека, на смену которому придут порождения генетики". Никто в здравом уме не захочет устранить все барьеры в названных областях. Очевидно, что не каждый может вести себя ответственно по собственной воле, и потому необходимы законы, которые устанавливали бы степень свободы.

   Контроль, запреты, цензура - эти слова не ласкают слуха. Но желание обойтись без них может посетить только тех, кто не расстается с наивными представлениями о человеке. Тотальная свобода в Интернете становится благотворной средой для эксцессов насилия и болезненных проявлений сексуальности. Эта проблема не может не волновать основную часть общества, в котором обе сферы по-прежнему (и по праву) табуированы. Барьеры, пресекающие деструктивные действия одних людей по отношению к другим, необходимы.

   Нужно, чтобы о компьютерных "стрелялках" можно было говорить, как о проблеме, обсуждать их запрет: такие забавы ведут к огрубению душ. Растление малолетних влечет за собой крушение их - детского - мира, такие дети не смогут обрести счастье, даже став взрослыми. И без цензуры детской порнографии в любых ее формах не обойтись. Конечно, это крайний случай, который не касается основной массы интернет-пользователей, но он имеет место, и полная свобода оказывается невозможной. В условиях демократии гражданские свободы за редким исключением ограничиваются только потому, что некое меньшинство не умеет пользоваться ими.

   Анонимность облегчает раскрытие темных сторон души. В истории свободы есть старая добрая традиция анонимных выступлений. Так, представитель радикального Просвещения Дени Дидро опубликовал свое "Письмо о слепых", не подписавшись. Но то было время, когда свободы слова не существовало. Как только власти выяснили, кому принадлежало авторство, Дидро упрятали за решетку. Конечно, многие участники демонстрации в Лейпциге в 1989 году тоже уповали на возможность спрятаться за толпой: в ГДР опять-таки не было свободы слова, зато был риск преследования. В борьбе за свободу анонимность может быть полезной.

   И все же куда благороднее выступать, не скрывая лица и подписываясь собственным именем. Многие просветители, равно как и диссиденты в странах соцлагеря, находили для этого мужество. Тем более позорно прятать лицо и скрывать свое имя, когда свобода слова есть - как, например, в современной Германии. Интернет кишит подобными низостями. Ругань, брань, оскорбления без указания своего настоящего имени стали массовым явлением.

   Но чем объяснить такой страх? Тем, что в свете воспитания, полученного в детстве, собственное раскрепощение вызывает неловкость? Желанием уйти от ответственности за оскорбления? Наверное, кому-то из пользователей Всемирной паутины и правда кажется нелепостью и мещанством, что за нанесение оскорблений предусмотрено наказание. Однако речь идет не о приличиях или нравах, а об основах совместного существования в условиях демократии.

   Демократия подразумевает культуру дискуссии на умеренных тонах, с возможностью примирения: ни одно решение невозможно без компромисса. Законы есть продукт прений, для которых необходим определенный минимум взаимоуважения. Когда в дискуссии преобладают злобные выпады, понимание невозможно. Оба лагеря ожесточаются, и следующий шаг - это насилие.

   Недавно в Эмдене посредством Сети организовалась группа людей, вознамерившихся расправиться с предполагаемым убийцей-насильником. Полиция усмотрела в их сообщениях "призывы к суду Линча". Подозреваемый, молодой человек, оказался невиновным.

   Другой пример одичания нравов - групповая травля в Сети. Это самосуд, вершимый, как правило, анонимно. Свобода слова попирается во имя себя самой. Иные уже боятся говорить то, что думают, чтобы не провоцировать нападок. Интернет начинает направлять ход дискуссии неприемлемым образом.

   Свобода от необходимости соблюдать авторские права ("копилефт") и связанный с ней бесплатный доступ к музыке, репродукциям, текстам, неограниченная свобода "репоста" и плагиата тоже оказывают свое пагубное влияние. Представитель раннего Просвещения Джон Локк считал право на свободу, жизнь и собственность основными правами человека. Французская декларация прав человека и гражданина от 26 августа 1789 года в одном ряду провозглашает "естественные и неотъемлемые права": свободу, собственность, безопасность, сопротивление угнетению.

   Чтобы что-то продать, нужно что-то иметь: свой труд, знания, товар, продукт воображения, талант, наконец. И только тот, у кого есть что продать, может получать средства к существованию. Интеллектуальная собственность - это собственность. Музыка, картины, тексты принадлежат их творцам либо организациям, которым были переданы соответствующие права. Нарушители прав интеллектуальной собственности считают, будто они вольны делать то, что наносит урон другим. Не будет ошибкой утверждать: свобода для "копилефта" - это смерть для финансового благосостояния музыкантов. А значит, притязания на нее противоречат классическому канону допустимых свобод.

   Я продолжаю придерживаться классического подхода. И потому не страшно, что определенные люди сегодня меня объявляют врагом свободы. Думается, именно минималистский принцип может примирить индивидуума с обществом. Итак, первый вопрос: каким минимумом свободы должно обладать общество, чтобы по праву считаться свободным? Конечно, его можно поставить иначе: какой максимум свободы допускает общество, чтобы оставаться единым целым? Но ответ будет похожим. В обеих концепциях речь идет о нахождении баланса. То есть о компромиссе.

   Разумные представители сетевого сообщества уже пришли к пониманию этого. Они признают пагубность ориентации на "максимум максиморум" и требуют не отмены авторских прав, а их переосмысления. Они готовы говорить о цензуре в отношении детского порно. Но таким людям нелегко вести дискуссию: ушат интернет-помоев им обеспечен. И это первый шаг на пути к тирании.

   Может, стоит смириться - ведь речь идет "только" об Интернете? Нет, нельзя. Я не согласен с утверждением, будто Интернет - это автономный мир, в котором могут действовать собственные законы. Общество не выносит существования "особых этических зон" - особенно если последние могут стать новыми школами варварства. В отсутствие контроля и при условии анонимности теряют силу табу и улетучивается уважение к другим. Нам не нужен второй, более грубый мир. Ведь сделать более-менее цивилизованным наш, первый, стоило большого труда.

   Тем более что никаких отдельных миров не существует. Происходящее в Сети отражается и на реальной жизни. Вполне возможно, что завсегдатай форумов о детском сексе ищет на них детей, которых можно растлить. Страх перед интернет-остракизмом уже осложняет дискуссию в бундестаге, на телевидении, в прессе. Нелегальные загрузки чреваты снижением уровня жизни музыкантов. Сетевое сообщество, устанавли-вающее нормы для мира цифрового, влияет на мир реальный. Поэтому большинства голосов в Сети мало. Если партия "Пираты" хочет что-либо изменить, то это возможно только в рамках компромисса с традиционными партиями.

   На самом деле существует только один мир, и он формируется в процессе повседневных дискуссий. Хорошо, что теперь у нас есть партия, которая представляет интересы интернет-сообщества. И что благодаря Интернету в дискуссии могут участвовать столько людей. Одна просьба: представляйтесь реальными именами, умерьте тон - и займитесь переосмыслением своего понимания свободы.

   Истинный друг свободы - это тот, кто готов смириться с каким-то ее ущемлением. "Неограниченная свобода ведет к своей противоположности, поскольку без защиты и ограничения со стороны закона она неизбежно приводит к тирании сильных над слабыми" - эта мысль философа Карла Раймунда Поппера не утратила актуальности и сегодня. Свобода индивидуума нераздельно связана с ответственностью по отношению к другим людям.

Автор: Дирк Курбьювайт

Профиль

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе