Между ветхим и вечным: выставка Александра Кабина в галерее ARTSTORY

Первая московская «персоналка» художника рассказывает о человеке на сломе эпох.

Александр Кабин родился и вырос в Северодвинске, но последние годы живет в Ярославле, сохраняя сдержанную «северную» палитру. Его индустриальные пейзажи перекликаются с постапокалиптическими картинами резидента ARTSTORY Владимира Мигачева: недаром художники, едва познакомившись, сразу подружились:


— Я приехал на его персональную выставку, — рассказал «Культуре» Александр Кабин, — и к концу вечера у меня было ощущение, что мы знаем друг друга 10 лет. Вообще я человек закрытый, отношусь к людям с настороженностью. Но Мигачева сразу принял за своего. Наверное, в нашем художественном видении и картине мира есть нечто общее. Он экспериментирует, затрагивает темы, к которым я тоже обращаюсь.

Проект Александра Кабина «Ветхое вечное» готовился целый год. По словам художника, ему была предоставлена полная свобода, в том числе в выборе темы. Почти все картины, за исключением 4-5 работ, были созданы специально для выставки. Причем часть из них художник писал под трек своего друга, музыканта Дениса Лисицына, который в свою очередь вдохновлялся творениями Кабина. Трек, в котором застольные песни и сигналы точного времени перемежаются меланхоличным саундом, звучит на выставке, настраивая зрителя на просмотр.

Две главные темы проекта, по словам художника, — пространство и люди. Они перекликаются с дихотомией, заложенной в названии выставки. С одной стороны, Кабина интересует исторический процесс как нечто глобальное, монументальное: когда события теряют индивидуальные черты и превращаются в понятия-глыбы, вроде «послевоенного времени» или «1990-х». С другой стороны, ему важны судьбы отдельных людей, ведь из миллионов незаметных жизней создается пестрая ткань истории, которая кажется однородной лишь на расстоянии.

Символами взаимодействия ветхого и вечного выступают арт-объекты, включенные в экспозицию. Во-первых, это высушенный гигантский борщевик, который Александр Кабин привез из Ярославля: «Я с ним борюсь. Можно сказать, это личностная травма художника». Во-вторых — инсталляция с металлическими конусами: приемниками для живицы — хвойной смолы, которая используется для изготовления скипидара и лечебных бальзамов: «Сок борщевика — настоящий яд. А живица необходима в фармацевтике. Получается своеобразный диалог мертвой и живой воды».

Продолжается диалог и на уровне экспозиции. Один из залов занимает серия «Сапоги»: военные с орденами на груди, марширующие силуэты. Чеканные ряды войск на параде, причем на холст наложена металлическая сетка, подчеркивающая геометрию изображения. Художник визуализирует давление истории на человека — как попавшего в жернова войны, так и нашего современника, вынужденного до сих пор нести груз тех событий. Лица, как и на других картинах Кабина, «пересвечены», словно на старых фотографиях. С одной стороны, это отсылает к обезличенности акторов истории — которые лишаются субъектности и оказываются лишь игрушкой в руках судьбы. С другой — каждый может представить лица близких людей, и тогда образы станут живыми и теплыми.

«Мои работы — попытка осмыслить события, шлейф которых тянется до сих пор, — рассказал «Культуре» Александр Кабин. — Наше поколение наследует травму военных лет, ведь мы общались с непосредственными участниками тех событий. Но у последующих поколений будет совершенно другое ощущение памяти. Возможно, потребуется новая война — чтобы создать новых героев, новую точку сплочения и травму, которую можно будет использовать в патриотических целях. Видимо, это станет трагедией последующих поколений. Мы же пока переосмысливаем военные события, они сидят у нас глубоко внутри. И пытаемся передать информацию своим детям, поделиться с ними эмоциями».

Серию «Сапоги» можно рассматривать как своеобразный тезис. В качестве антитезиса выступает серия «Чужая память», показанная в следующем зале. Здесь художник обращается к человеческому измерению истории: источником вдохновения послужили старые фотоальбомы — семьи и друзей:

— Я листал альбомы родных и знакомых и заметил, что образы почти всегда типовые: младенцы, свадьбы, застолья, похороны. Меняется лишь антураж. И задумался об универсальности воспоминания, которое мы в себе несем и передаем новым поколениям. Эта память — родная или чужая? Моя бабушка, которой принадлежал альбом, имела прямое отношение к людям и событиям на снимках. А у меня совершенно другое отношение — я воспринимаю эти фотографии как связанные прежде всего с ней.

Александр Кабин обращается не только к послевоенному времени. Работа из серии «Все как у людей» отсылает к 1990-м: на картине — группа крепких парней в спортивных костюмах. «Это настоящие пацаны, объединенные общей идеей. У них своя правда, своя сила. Многие увидят в них нечто знакомое, ведь подобные типажи существуют и сегодня».

Как не потеряться маленькому человеку на сломе эпох? Художник дает ответ в картине «Семейный портрет»: родители и трое детей плывут на лодке по большой реке, и их фигуры не отражаются в водной глади: «Наше пребывание в реке вечности столь мимолетно, что мы не успеваем отразиться в ней. И главное в таком случае — семья: символ человеческого рода, его продолжения».

Своеобразный синтез представлен в большом зале галереи, где показаны индустриальные пейзажи Кабина, а также серия «Иеротопии». Заснеженные полустанки, отсылающие к картинам Нисского, многоэтажки с пустыми глазницами, замерзшие реки выглядят холодными, безжизненными, бесчеловечными. Как и засохшие стебли борщевика, которые топорщатся над зрителем. Однако художник создает иеротопии — священные пространства, накладывая на холсты многочисленные заплатки. Он латает дыры, заделывает прорехи в вечности, чтобы никакие ужасы небытия не проникли сквозь них. Привносит творческое, личное, теплое: подобные заплатки должны придать вечности гуманистическое измерение, сделать ее близкой и человечной. Ведь скоро весна, скоро Пасха, и смерти больше нет.

Автор
Ксения ВОРОТЫНЦЕВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе