Станы, на которых работали ткачи, были простые, деревянные, похожие на те станы, которые кое-где до недавнего времени применялись в деревнях. Станы были двух типов: "подножечные" и "переборные". Первые из них служили для выработки полотен, каламенки, тика, чешуек и прочих тканей; вторые предназначались для выработки скатертей, салфеток и прочего, так называемого камчатного белья с различными узорами, цветами и гербами. Работа на этих станах велась двумя, тремя и даже четырьмя рабочими одновременно в зависимости от ширины и сложности узора. Один отвечал за правильность рисунка и вообще за всю работу, другие же числились его подручными, переборщиками. На таких станах работа была крайне сложной. Ткач, сидя за станом, держал перед глазами нарисованный на бумаге рисунок, который нужно было выткать на ткани. Он считал вслух, сколько нитей основы нужно было поднимать и опускать; слушая счет, переборщики тянули за концы тех нитей, которые должны были расположиться вверху "зева", пропуская те, которые должны быть внизу, и таким образом мало-помалу образовывали по всей ширине ткани "зев". Когда "зев" был готов, один из переборщиков тотчас прокидывал в него челнок. Вслед за тем ткач прибивал уточину, ударяя по ней батаном раз или два в зависимости от плотности вырабатываемой ткани. После каждой операции ткач вновь начинал диктовать свой счет, чтобы получить новый "зев", прокинуть новую уточину, вновь ее прибить - и так до конца изготовления ткани. Работа продолжалась неделями и даже месяцами. Ткач с тремя переборщиками успевал сработать в день при четырнадцати часах работы не более пол-аршина некоторых сортов скатертей. Работа была тяжела; при малейшем ослаблении внимания легко было ошибиться, сделать "дыру", удлинить рисунок более чем следовало или, наоборот, укоротить его; от этого узоры на тканях выходили обезображенными. За бракованную работу ткача нещадно пороли или отсылали в мануфактур-коллегию для отправки в ссылку. Сырье - лен и пряжа для мануфактуры скупались у домашних прях ближних и дальних ярославских деревень. Пряхи-крестьянки работали в свободное от полевых работ время при свете лучины в длинные осенние и зимние вечера.
В Москве и Петербурге Иван Затрапезнов открыл лавки для продажи полотняных изделий фабрики. Изделия имели широкий сбыт не только в России, но и за границей. На кораблях "Петергоф", "Самуил", "Санкт-Иоанн", на судах английских и гамбургских отправлялись за море через Ревельский порт громадные кипы затрапезы, пестреди, холста, тика и других тканей. По официальным данным мануфактура Затрапезнова принадлежала к числу передовых. Так в аттестации, данной Сенатом Ивану Затрапезнову в 1731 году, сказано: "Оные содержатели Затрапезновы все мануфактуры и фабрики произвели через российских мастеров, кроме иноземцев, и в добром порядке содержат и размножают (изделия) со всяким усердием, не щадя своего капитала, к тому же и делающиеся на их мануфактурах товары за достойным им присмотром перед другими такими же мануфактурами и фабриками в доброте лучше его немалым обстоят. И скатерти, и салфетки, и бумага делаются против заморских без охулки".
Особой же славой пользовались так называемая пестрядь, пестрядина, затрапез, или затрапезники, - ткань, названная так по фамилии владельца фабрики и ее изобретателя. Это был первый опыт ответа на массовый спрос - выпуск ширпотреба. Шла эта ткань для пошива домашнего платья. Отсюда появились выражения, ставшие крылатыми: "затрапезное платье", "затрапезный вид". По фактуре пестрядь или затрапеза была простая, грубоватая, полосатая, чаще всего с синими полосами. В зависимости от выделки в торговле называлась: "третная", где одна нитка основы была белая, а две синие; "погоняйка" - в одну нитку редкими синими полосками; "пугайка" - вся в полосатых крапинках и т.д. Шла затрапеза также на шаровары, тюфяки и прочие нужды населения. Сам Иван Затрапезнов гордился своим изобретением.

В старинной народной песне "Ярославль наш батюшка" фабричные, хвалясь своим умением, перечисляли, какие изделия выделывались на фабрике:

Есть таки мануфактуры делать разные фигуры,
Ковры хоша салфетки, или скатерти, каламенки.
Это все уж им ничто, хоть заморский приеть хто.
Шелку ткут тафты француски, все робята наши руски.
Также кружева персицки, все ребята те фабрицки,
Хоша ленты и платки, или шелковы фаты,
Это все у них в руках, и проворны в ногах.
Руками челнок бросают, ногам шпульки подымают,
Фланские полотна ткут, всяких разных веть штук…

В этой песне слышится гордость за свой труд. Многие фабричные рабочие были талантливыми умельцами. И те изделия, которые еще каких-нибудь лет 10 назад ввозили из-за границы за большие деньги, теперь изготовлялись здесь в России на ЯБМ. Продукция мануфактуры становилась все более разнообразной и отличалась яркостью расцветки, прочностью, добротной и изящной выделкой. Фабричные художники создавали сложные и оригинальные рисунки, выполняемые цветными нитками. Большой известностью пользовались скатерти с видом Ярославля, скатерти, украшенные цветами и т.д. столовое белье поставлялось ко двору Ее Императорского Величества. На изделия ЯБМ был большой спрос не только на внутреннем рынке, но и за границей, неизменно они получали высокую оценку.
В начале XIX века английские купцы скупали изделия ЯБМ, ставили свои клейма и затем перепродавали: например, русским дворянам, почитавшим все иностранное, под видом английских.

Надежда Балуева