Спектакли Маги Марен иногда вызывают неадекватно бурную реакцию у части публики. Ваш обозреватель несколько месяцев назад был свидетелем незабываемого случая в парижском Theatre de la Ville, когда один из зрителей в середине спектакля Маги Марен "Турба" выпрыгнул из партера на сцену и набросился на актеров с кулаками и проклятиями. Спектакль пришлось остановить, в зрительном зале включили свет, прибежала охрана. Хулигана удалили, хотя некоторые люди из зала кричали ему слова одобрения. Режиссер вышла на сцену и попросила всех, кому нет мочи смотреть ее произведение, покинуть зал, после чего замысловато-эстетское действо с текстами из Лукреция благополучно доиграли до конца. Я тогда даже позавидовал возбудимости парижан: не представляю, что нужно показать москвичам, чтобы они не ворчали и вздыхали или в крайнем случае тихонько отползали, а выскакивали бы на подмостки, чтобы поколотить господ актеров. Нет, конечно, и у меня самого на московских представлениях очень часто просто руки чешутся, но, в конце концов, это же всего лишь театр. 

Никаких эксцессов на премьере спектакля "Описание одной битвы" не было. Но часть зрителей явно кипела от негодования. Надо сказать, что Маги Марен действительно словно испытывает терпение публики: спектакль длится всего час, но все это время девять актеров, если говорить попросту, бродят в полутьме по сцене, лиц людей не видно, видны только их силуэты. Когда "Описание битвы" только начинается, кажется, что на игровом пространстве насыпаны какие-то песчаные дюны. Но когда приглядываешься — нет, там что-то лежит, какие-то объекты, прикрытые кусками красной и золотистой ткани. Люди медленно и торжественно переносят куски материи с одного места на другое, словно обнажая сцену, слой за слоем открывая нечто, что скрывается под этими пышными покровами. 

Собственно говоря, большой тайны нет: ясно, что лежащими на подмостках окажутся тела погибших. Потому что странный (но, кстати, ритмически очень точно выверенный) ритуал сопровождается текстами, которые все время читают два голоса — мужской и женский. Тексты про войну, авторы — от Гомера до Виктора Гюго, от Елизаветы Английской до Долорес Ибаррури, от Генриха фон Клейста до Эзры Паунда (странно, что нет Кафки, у него как раз есть новелла "Описание одной битвы"). Под их слова сцена, то есть поле битвы, постепенно оголяется — и открывает лежащих на ней рыцарей в латах. Люди, сделавшие свою не то благую, не то черную работу уходят, и последние секунды "Описания" публика просто смотрит на лежащие куски железа, когда-то бывшие людьми — наверное, по замыслу Маги Марен смотрит на результат всей человеческой деятельности. 

Зрелище, конечно, странное, но запоминающееся. Спектакль создавался быстро, буквально за несколько недель до конца фестиваля — первоначально в Авиньонской программе лишь стояло сообщение, что Маги Марен представит свою новую работу. Работа нынешнему фестивалю оказалась в тему, удачно срифмовавшись с показанной на открытии "Иудейской войной" Иосифа Флавия ("Ъ" писал о ней 10 июля). Программа Авиньона явно окрашена в мрачные, апокалиптические тона. Наверное, директор фестиваля Венсан Бодрийе в лице приглашенного худрука канадца Важди Муавада нашел себе долгожданного единомышленника. Второй, помимо того что и сам смотрит на мир сугубо трагически, позвал на фестиваль несколько страшных спектаклей из Канады, в частности "C.H.S.", сценическое сочинение Кристиана Лапуанта о людях, совершающих самосожжение. В конце концов, войны люди ведут ведь не только (или даже не столько) друг с другом, но и с самими собой. 

Настрой основной программы Авиньона в этом году особенно диссонирует с оптимистической уличной жизнью. Фестиваль "офф", кажется, весел, как никогда прежде. Тысяча спектаклей, приехавших в Авиньон на свой страх и риск (и всеобщий кризис им нипочем), рекламируют сами себя как могут, с утра до позднего вечера. Монахи на мотоциклах, некие персонажи в костюмах мольеровской эпохи, клоуны (среди них петербургский театр "Комик-трест" со своей "Белой историей"), уличные музыканты, фокусники, да и просто горлопаны-зазывалы, выкрикивающие названия спектаклей, словно рыночные торговцы. От театра в Авиньоне никуда не деться. Одни приехали в надежде быть замеченными, другие — просто поучаствовать в шумном празднике жизни. Они словно не знают, что на самом деле в мире все очень и очень плохо. 




Коммерсантъ