Волковском театре состоялась премьера спектакля «Чайка. Эскиз»

Художественный руководитель Волковского театра Евгений Марчелли предложил свою интерпретацию чеховской «Чайки» – ироничную, острую, наполненную внутренним драматизмом и размышлениями о природе «людей искусства»...

В первом акте режиссер выбирает мощную «приближающую» оптику, выведя действие на «лобное место» авансцены и почти лишив его каких-либо внешних эффектов – кроме актерской игры: артисты работают на монотонном фоне пожарного занавеса, приподнимающегося лишь иногда. «Это эскиз», предупреждает зрителя вторая часть названия спектакля, но для актеров она означает повышенную ответственность. Им нечем «прикрыться», кроме шатких барных стульев, вся тяжесть внимания зала прикована к их лицам, а довершают это «актерское оголение» микрофоны, доносящие тончайшие нюансы текучего чеховского текста.
 Марчелли, всегда стремящийся избежать нарочито театральной сценречи, впервые в полной мере применяет микрофонную подзвучку, которая из технического средства вырастает в художественный прием. Именно подзвучка (и ее дозированное отсутствие) помогает сделать новые акценты в ключевом эпизоде с постановкой пьесы Треплева: просторная волковская сцена, отданная неумело декламирующей Нине Заречной, становится только шумовым фоном для действия, развернутого в зрительном зале. Настоящий спектакль играется здесь, где феерическая Аркадина (Анастасия Светлова) подает в микрофон свои бесцеремонные реплики. Ирина Николаевна Аркадина, собственно говоря, – очевидная модель и образец для Нины, которая льнет к одетой в кутюр примадонне куда нежнее, чем к ее неловкому сыну (в роли Кости Треплева – новички волковской труппы Даниил Баранов и Антон Полетаев).

Фигура Заречной (в этой роли заняты молодая волковская актриса Алёна Тертова и приглашенная из Театра Моссовета Юлия Хлынина) – ключевое решение режиссера. Марчелли говорит о своем замысле: «Чайка – это жуткая птица. Жуткая! Вы слышали когда-нибудь, как орут разбушевавшиеся чайки? Это ад! Это крик младенца, которому отрывают голову!». Провинциальная бесприданница, почуявшая в себе талант и потенциал беззастенчивой хищницы, рассматривает спектакль Треплева как средство привлечь к себе внимание, ступеньку для перехода в другую лигу. Для таких ныне придумано слово «старлетка», и неизвестно, чего больше в ее внезапном увлечении Тригориным (Николай Зуборенко, Николай Шрайбер) – тяги к мужчине или тяги к успеху. И если в реальной жизни, возможно, вместо таланта и славы к ней придет просто-напросто жизненный опыт и профессионализм («умение терпеть»), то во сне, каковым Марчелли рисует эффектный второй акт, может случиться что угодно… И оно случается. Судя по происходящему, это грезы Треплева – со всеобщим к нему вниманием, со внезапными приступами материнской любви, с писательскими успехами, с появлением Заречной… Собственно, все происходит по чеховскому тексту, но в какой-то момент включается театральное волшебство, и зритель озадаченно пытается нащупать границу сна и яви. Яви, которая прорывается в грезы Треплева жестокой правдой: вернувшаяся к нему Нина уже существо иного мира – многоликое и, увы, недоступное… Из жестокого и обманчивого мира, где блистают Аркадина и Тригорин и куда никогда не пустят киевского мещанина Треплева Константина Гаврилыча. Как тут не лопнуть склянке с эфиром.

Судьбы «людей искусства» – птиц крикливых и демонстративных, слегка неразборчивых и жадных до новых ощущений, – в спектакле оттеняются историями «простых людей», историями, в которых затаенной драмы как минимум не меньше. В дуэте мудрого, все повидавшего, усталого доктора Дорна (Евгений Мундум) и влюбленной в него Полины Андреевны (Светлана Спиридонова) звучит история женщины, безнадежно пытающейся «догнать уходящий поезд»: эти отчаянные поиски любви смешат, но изображены с долей нежной жалости, с «милостью к павшим». Это же чувство ускользающей, пропавшей, «не случившейся» жизни преследует и тяжело больного Сорина (Владимир Майзингер), который тоже «влюбляется напоследок», но влюбляется светло и задорно… Вечно питающаяся своим горем Маша (Яна Иващенко), то ли безнадежно влюбленная в Костю, то ли просто неспособная к счастью, довершает картину общей неудовлетворенности.

Впрочем, «на свете счастья нет, а есть покой и воля» – и еще есть спасительная глупость, каковой козыряют веселый фат Шамраев (актер Камерного театра Константин Силаков) и вечно ничего не понимающий Медведенко (Римантас Сидабрас). Им всё нипочем. Хотя, возможно, и их проберет дрожь, когда в финале уже словно бы не Нина Заречная, а сама Мировая душа отверзает свои громовые уста: «Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно». Другого текста ей больше никто не напишет…


Сведения предоставлены учреждением культуры Российский государственный академический театр драмы имени Федора Волкова посредством АИС «Единое информационное пространство в сфере культуры».

Автор
Театр им.Ф.Волкова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе