Власть, данная режиссером

"Борис Годунов" Владимира Мирзоева


В течение этой недели в московском кинотеатре "Бульвар" в Северном Бутово будут показывать экранизацию "Бориса Годунова", снятую Владимиром Мирзоевым. Таким образом создатели фильма хотят донести свой проект до зрителя: в широкий прокат картина не попала из-за ее низкого, как считают, коммерческого потенциала. О современной интерпретации пушкинской драмы — АННА НАРИНСКАЯ.


Фильм Владимира Мирзоева в первую очередь констатация. Простое и наглядное свидетельство того, какое это все-таки шикарное произведение — "Борис Годунов".


Одного этого в принципе было бы уже достаточно, чтобы в рамках борьбы со всеобщим отупением этот фильм (бюджет которого, кстати, можно назвать героически низким) как-нибудь поддержать, показать его по телевизору в прайм-тайм или еще что-то — в общем сделать все то, чего с этим фильмом принципиально не делают.


Потому что совсем не любая постановка чего-нибудь великого способна эту великость передать (театральные постановки самого Мирзоева, например, нередко упрекают в том, что за кунштюками в них пропадает собственно дух текста). К тому же как раз "Борис Годунов" волею судеб оказался у нас задвинут во что-то совсем противоположное знаменитому веселому самовосхвалительному восклицанию его автора, во что-то солидно-оперное, в школьное сочинение на тему "Народ и его роль в трагедии Пушкина". А из этого кино становится очевидно, что нет, не "Александр Сергеевич Пушкин часто обращался к русской истории, ее самым острым и драматичным страницам", а именно что "ай да сукин сын".


С этим народом и его ролью в мирзоевском фильме — действие там переведено в наши дни — придумано просто отлично. Показаны две семьи, дежурно сидящие у телевизора и внимающие официальной версии событий в изложении думного дьяка Леонида Парфенова (эта роль — безусловная кастинговая удача). Одна семья попроще, другая — поинтеллигентнее. Одни с водочкой, другие с чайком. Одни вдруг в шутовском порыве и в соответствии с текстом помажут глаза луком и слюной, другие вдруг начинают издевательски передразнивать происходящее на экране. Равнодушие одних — скептическое, других — злобное. Вот, собственно, и вся разница. Когда из ящика доносится "Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы", кто-то просто выключает телевизор. Ведь это теперь и есть "народ безмолвствует".


При этом нельзя сказать, чтобы Мирзоев был занят исключительно игрой в перевод одного времени в другое, как это часто происходит с режиссерами, осовременивающими классические тексты, как это было, например, в фильме "Ромео + Джульетта" База Лурмана — возможно, самой известной у нас подобной постановке. Мирзоев, что на него вообще-то не очень похоже и что очень хорошо, здесь этим, кажется, не особо озабочен. Ну пишет свою "летопись" Пимен (в этой роли в последний раз снялся в кино Михаил Козаков) на компьютере, и Бог с ним. Ну разъезжает Отрепьев в исполнении Андрея Мерзликина на БТР — и пускай. Не в этом дело.


Соответствия с конкретной политической ситуацией и персонажами — а именно это обычно так любезно сердцам зрителей — тут тоже не главное. Вернее, несущественное, даже несуществующее. Мирзоев честно снял фильм про то, про что эта пьеса и написана: про разлагающую, убийственную природу власти. Годунова власть разъедает изнутри, доводит до сумасшествия, бросает в кромешное одиночество. Такое, что единственный, кому он может довериться, единственный его настоящий собеседник — это тот самый мальчик, правда, не кровавый, а очень чистенький (ну ладно — его призрак). Максим Суханов, за которого, особенно у Мирзоева, всегда немного страшно, что все у него уйдет в многозначительное кривляние, играет здесь очень хорошо и страшно — играет фигуру такого масштаба, что странно было бы искать ей соответствие среди нашей теперешней властной мелкотравчатости.


И хоть совпадение, попадание — действительно правильное слово для этого фильма, но речь идет не о конкретности, а о вообще. Это попадание не в сегодняшнюю политику, а в сегодняшнюю атмосферу. А за такое режиссеру многое можно простить. И навязчивую театральность, боязнь оставить героев наедине со своими словами (скажем, когда Пушкин с Шуйским беседуют о появлении самозванца, в освещенном окне на заднем плане мелькают голые тела переодевающихся служанок, а Отрепьев объясняется с Мариной Мнишек, плавая и ныряя в заменившем фонтан бассейне). И слишком декларативный ход в прологе фильма: сцена убийства царевича Димитрия там перенесена в декорации начала XX века и оказывается парафразом того, что произошло с царской семьей. (Власть в России кровава и беззаконна всегда, раскладывает для нас по полочкам режиссер — но мы могли бы и сами догадаться).


Но от всего этого раздражающего можно отмахнуться, все это можно пропустить, потому что "Годунов" — шикарное кино. А если не нравится слово "шикарный", то пусть будет захватывающее, яркое, острое. В общем такое, каким и должно быть кино по этой пьесе.


АННА НАРИНСКАЯ


Коммерсантъ


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе