Почему Вы решили поставить именно эту пьесу Виктора Розова?
«В поисках радости» - моя любимая пьеса. Мы играем этот спектакль уже около половины сезона, и, как показал опыт, – неизменно полные залы: значит, в Северодвинске, в глубинке, это нужно. Сама пьеса антимещанская. Сначала у меня были опасения, что это может раздражать зрителя, ведь уже 30 лет нас учат жить по-другому. Протокол поменялся, взаимоотношения людей, жизнь в обществе, а душа осталась прежней. Человек все продолжает стремиться найти свою «радость».
В спектакле «В поисках радости» Вы работаете одновременно и как один из главных актеров, и как режиссер. Сложно ли это совмещать?
Так получилось совершенно случайно. Артиста, который был назначен на эту роль, положили в больницу с пневмонией за неделю до премьеры, и мне срочно пришлось его заменять, другого выбора не было. Теперь я остался уже один на этой роли. Но самое ужасное: мне пришлось выходить у себя в премьере, а это не пожелаешь и врагу! Нервничаешь гораздо больше чем перед поступлением в театральный институт.
Как Вы стали главным режиссером в Северодвинском драматическом театре?
Путь был достаточно долгим и не самым простым. Когда я заканчивал мастерскую Ю.Н. Погребничко (театральный институт им. Бориса Щукина), мне позвонили и предложили поехать в Архангельск в качестве режиссера. Я моментально сказал: «да!». Проработал там 5 лет и в последний год по приглашению поставил в Северодвинске спектакль. Мы сразу же сработались с труппой, а театр давно искал главного режиссера. Им я и стал. Судьба!
Юрий Николаевич на творческой встрече говорил, что редко принимает актеров в театр «Около». Как у Вас происходит набор в труппу?
Свои реалии диктуют другие законы: это не Москва, это единственный театр в 150 тысячном городе. Нам очень не хватает актеров, есть несколько мужских дыр в труппе: возрастной актер, среднего возраста. Все творческие люди стремятся ехать в Москву, а вот чтобы к нам ехали – пожалуй, я исключение. У меня, например, есть мечта поставить «Бориса Годунова» А.С. Пушкина и «Дон Жуана» Ж.Б. Мольера. Но тогда я оставлю большую часть актрис без работы.
Считаете ли Вы себя последователем метода Станиславского?
Да! Я зачастую слышу от горе-критиков, -театроведов, -режиссеров, что репертуарный театр отжил свой век. Но если мы забросим репертуарный театр, развиваться будет только столица. А если не будет провинциального театра, то не будет ничего. Слышу мнение, что Станиславский скучный. Но он был приколист, юморист, придумщик. У него были абсолютно разные спектакли. Все почему-то думают, что это только глубокий психологизм. Появилась даже тенденция противопоставлять игровой театр его методу.
Если брать другие направления в русском театре, то я еще ни разу не видел, чтобы кто-то умел обращаться с биомеханикой кроме самого Мейерхольда. Не видел, чтобы это реально кому-то помогло. Тоже самое с системой Михаила Чехова. Бытует такой афоризм: «система Станиславского - для бездырей, а система Чехова – для гениев». Система Чехова была только для Чехова, а система Станиславского – для всех.
Каким Вам представляется идеальный театр?
В институте, в вахтанговской школе, нас учили трем единствам: «время, автор, коллектив». Зачем человек приходит в театр? За праздником. И не важно, куда он приходит: на драму, на трагедию или на комедию. Он приходит за праздником узнавания. Идеальный театр – это когда идеально совпадут эти три единства. Время – зритель, который сейчас есть и сейчас хочет познавать; автор – что мы ставим и про что; коллектив – кто это делает. Когда на спектакле совпадает автор, ожидание или неожидание публики и труппа, которая отдает всю свою душу и талант театру, то мне становится в этот момент просто лучше.