В этом Евгений Жозефович остаётся верен самому себе – он продолжает исследовать взаимоотношения полов. Да, в «Доме Бернарды Альбы» персонажей-мужчин нет вовсе, но, по словам пресс-секретаря театра Светланы Гиршон, «он незримо присутствует в желаниях, фантазиях, он – та невидимая ось, вокруг которой вертится планета женщин». Насколько эта тема актуальна сегодня?
– Женское одиночество в мужском пространстве – что может быть актуальнее? – искренне недоумевает режиссёр.
Заслуженную артистку России Татьяну Малькову (она исполняет роль Бернарды Альбы) в этом материале привлекло другое:
– Немыслимая, запредельная любовь матери к своим дочерям, но при этом не менее сильное желание сохранить порядок в своём доме, удержать всех в рамках приличий.
Пока Татьяна Малькова взахлёб говорит о любви, «препарируя» масштабное чувство на любовь к детям, сестринскую любовь, любовь к традициям и повседневным бытовым мелочам («а как мы лепим пельмени!»), заслуженная артистка России Ирина Сидорова (она исполняет роль Ангустиас, старшей дочери) вставляет скупую реплику – «но всё это любовь, закольцованная на одиночестве». Актриса признаётся, что у её героини – очень сложная, драматическая судьба, такой материал Ирине Сидоровой, которую зритель привык видеть в острохарактерных, комедийных ролях, выпадает крайне редко.
К слову, о пельменях, упомянутых Мальковой – Альбой. В спектакле действительно много бытовых реалистических подробностей, и длятся эти сцены в режиме реального времени – ровно столько, сколько уйдёт на то, чтобы, подоткнув юбки и расплескав воду, отдраить пол или приготовить фарш, тесто и налепить пельмени. Вопрос, к чему всё это, режиссёр Марчелли встречает в штыки:
– В театре нет вопроса зачем? Это средства выразительности! Мы мучительно выискиваем каждую деталь, каждый жест, мы так и такими средствами рассказываем то, что мы чувствуем.
Премьера спектакля «Дом Бернарды Альбы» совпадает с ещё одной премьерой – Волковский театр презентует новое сценическое пространство, так называемую «среднюю» сцену. Места для зрителей переносятся в глубину сцены, театральное действие разворачивается на оставшейся площадке в непосредственной близости от публики, а привычный зрительный зал (партер в частности), закрытый тканью, становится деталью оформления спектакля, задником – на него, как на экран, проецируется изображение. Расположение этих выдвижных зрительских трибун можно менять согласно творческим замыслам режиссёров и художников.
– Средняя сцена позволяет нам максимально приблизиться к зрителю, – объясняет Евгений Марчелли. – Тысячный зал – это немного стадион, не всякую сокровенную историю здесь можно рассказать. Я люблю психологический, реалистический театр с внутренним процессом проживания. Для тысячного зала это очень тяжело, там требуется яркое проявление формы. А мне нравится более закрытый театр, поэтому я с большим удовольствием работаю там, где действие расположено близко к зрителю.
В последнее время зрителям первого русского театра то и дело приходится обживать сценические подмостки: и прежний художественный руководитель Сергей Пускепалис в спектакле «С любимыми не расставайтесь» рассаживал публику на ряды-этажерки; и второе действие «Зойкиной квартиры» в постановке Евгения Марчелли зритель тоже смотрит, находясь в непосредственной близости от артистов. Но сам термин – средняя сцена – прозвучал впервые.
Все постановки Евгения Марчелли на сцене Волковского театра – «Екатерина Ивановна», «Зойкина квартира», «Без названия», «Двое бедных румын, говорящих по-польски» – вызывают бурю зрительских эмоций, неоднозначно, зачастую с полярными оценками воспринимаются публикой. Поскольку наша встреча происходит накануне премьеры и нам ещё только предстоит увидеть «Дом Бернарды Альбы» вместе со зрителями, прямо спрашиваю у Евгения Жозефовича, к какому зрелищу готовиться.
– Театр должен быть горяч, обжигать зрителя, оставлять у него эмоциональный ожог, – ответил режиссёр. – Если обжечь зрителя, разбередить его, заставить чувствовать – это скандал, и мне хотелось бы этого достичь.
Северный край