Принцесса и идиот

Гоцци и Достоевский в спектакле Константина Богомолова

В Театре имени Пушкина вышел спектакль, в котором "Принцессу Турандот" Карло Гоцци соединили с "Идиотом" Достоевского. АЛЛА ШЕНДЕРОВА пыталась разобраться зачем. 

Театральный мичуринец Константин Богомолов любит скрещивать литературные сюжеты разных эпох и стилей. Иногда даже удачно — как в спектакле "Wonderland-80", где абсурд, описанный Довлатовым в "Заповеднике", дополнялся сценами из кэрролловской "Алисы". Нынешнюю "Турандот" Богомолов начинает с садистских куплетов — их распевают три злобные клоунессы, в которых превратились Тарталья, Панталоне и Бригелла. Их черные парики и школьные платьица явно позаимствованы из фильма "Убить Билла". "По-ка-по-ка-по-камушкам мы школу разберем, учителей зарежем, а завуча прибьем..." — голосят эти фурии. Вот так и режиссер "разбирает по камушкам" сказочный сюжет Карло Гоцци, подперев его развалины сценами из Достоевского. Принц Калаф (Андрей Сиротин), приехавший из дальних стран искать руки жестокосердной Турандот, становится влюбленным князем Мышкиным, Турандот (Александра Урсуляк) — Настасьей Филипповной, а ее отец, китайский император Альтоум (Виктор Вержбицкий) — Парфеном Рогожиным. При этом Альтоума с дочкой связывают весьма недвусмысленные отношения, а Калаф по ходу дела оказывается сыном Турандот, которого привела в Китай (читай: в загробное царство) тоска по покойной маме. Фрейдизм, привнесенный в этот и без того запутанный сюжет, окончательно разрушает все режиссерские построения. 


"Вести диалог со старым театром сегодня можно только так — заменяя пафосные монологи юмором и негромкими личными интонациями",— делился режиссер перед спектаклем. Вероятно, похожую цель преследовал и сам Евгений Вахтангов, поставивший в 1922 году спектакль, из которого выросло целое театральное направление. В его "Принцессе Турандот" артисты играли не только персонажей сказки Гоцци, но и труппу венецианских комедиантов, соперничавших между собой и подтрунивавших над своими персонажами. Порой они и вовсе выходили из образа, комментируя происходящее от лица самих себя — московских артистов эпохи НЭПа. Однако вышучивая рутинный, пафосный театр, Вахтангов в совершенстве владел всеми его приемами — у него артист цеплял вместо бороды полотенце, и зритель тут же верил, что борода настоящая. 

В спектакле же Константина Богомолова нет ни клочка той театральной материи, против которой он бунтует — если, конечно, не считать звука легендарного вальса, позаимствованного из спектакля Вахтангова. Выстроенный Ларисой Ломакиной на сцене красно-черный фасад восточного мавзолея, над которым красуются три звезды и надпись "China", эффектен, но безжизнен, как и сам спектакль. Интермедий в нем хоть отбавляй, а само действие, которое они должны комментировать, так и не начинается. Не считать же за действие бормотание Калафа, которому Турандот задает загадки, вычитанные из его же детских книжек. Или робкие объятья, в которые юноша тщетно пытается заключить эту то ли Турандот, то ли Настасью Филипповну, то ли собственную маму. Еще причудливее выглядят эпизоды, в которых Альтоум, рыдая, лезет дочке под юбку, а рабыня Адельма (Анастасия Панина) соблазняет Калафа, пытаясь всучить ему вместо своей руки чью-то отрезанную конечность. 

Словом, концы в этой трэшевой игре не сходятся с концами, и только одно не дает назвать этот спектакль провалом: в весьма диких предлагаемых обстоятельствах артисты умудряются не только сохранить достоинство, но даже что-то сыграть. Александра Урсуляк замечательно читает письмо Настасьи Филипповны, Андрей Заводюк смешно изображает сумасшедшего генерала Иволгина, рассказывающего о своей встрече с Наполеоном, а Виктору Вержбицкому удается заставить зал вслушиваться в каждое междометие финального монолога Рогожина. Да и Андрей Сиротин, похоже, готов к роли князя Мышкина. В общем, будем считать эту "Турандот" репетицией будущего "Идиота".

АЛЛА ШЕНДЕРОВА

Коммерсантъ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе