Песни и танцы будущих эмигрантов
«Зойкина квартира» Кирилла Серебренникова в МХТ
На выходных в МХТ – предпремьерные показы спектакля «Зойкина квартира» по пьесе Михаила Булгакова в постановке Кирилла Серебренникова. Режиссер, против обыкновения, не стал переносить действие в современность: параллели и так оказались очевидны.
В прошлом сезоне Серебренников выпустил сразу три спектакля, рефлексировавших на тему постсоветской действительности. Все три были, вольно или невольно, соединённы общим сюжетом о человеке в плену у власти и его неспособности ее побороть. «Околоноля» по роману, приписываемому Владиславу Суркову, «Отморозки» по мотивам «Саньки» Захара Прилепина и вышедший в Большом театре «Золотой петушок», в котором двуглавый петух сменил более благородного орла на посту герба РФ, давали взгляд на Россию последних 20 лет с всевозможных сторон.
И сильных мира сего, присвоивших себе все богатства, и мечтающих о революции молодых идеалистов, и властителей страны как таковых, и обездоленного-оболваненного народа. В общей сложности постановки рождали глобальную и нелицеприятную картину существования страны на протяжении последних десятилетий – в таком масштабе, в котором она на тот момент ещё не была явлена на нашей сцене.
«Зойкина квартира», поставленная по пьесе Булгакова о бывших сливках общества, стремящихся бежать из набирающей обороты Совдепии в родной Париж любым путем, связана одновременно и с этими спектаклями, и с выпущенной Серебренниковым в МХТ три года назад «Трёхгрошовой оперой» Брехта.
Текст Булгакова режиссёр дополняет зонгами в стиле немецкого кабаре, специально написанными поэтом, колумнистом «Газеты.Ru» Игорем Иртеньевым и актёром-сочинителем злободневных басен Владиславом Маленко:
в советские 1920-е прорастает брехтовская эстетика.
Как и в «Трёхгрошовой опере», Серебренников ищет путь к широкой публике основной сцены МХТ через язык мюзикла и элементы шоу, стремясь таким образом достучаться до зрителей, привыкших к образам масс-культуры – и транслируя подобными средствами смыслы, которые те совсем не ожидают услышать от театра. Роль хозяйки борделя Зойки исполняет Лика Рулла, звезда чуть ли не всех шедших в Москве мюзиклов, от «Chicago» до «Времена не выбирают» Михаила Швыдкого. Для Серебренникова это имеет принципиальное значение: в «Зойкиной квартире» ему важно, чтобы актёры пели не хуже оперных солистов и обладали абсолютной свободой в танце. Он создаёт синтетическое действо, в котором все жанры существуют наравне, и главный выявить невозможно.
Конечно же, спектакль строится на самых прямых аллюзиях к современности, в том числе политических.
Они возникают ещё на его афише, запечатлевшей табло в аэропорте, на котором обозначены рейсы исключительно в столицу Франции: об эмигрантах какой эпохи идёт речь, сомневаться не приходится.
А кузен Зои Аметистов, последовательно сбросив с себя целый набор костюмов на все случаи жизни, остаётся в футболке с портретом Путина – и сразу же по-хлестаковски сообщает, что давно высказал ему всю правду-матку, начиная сыпать актуальными лозунгами вроде «Не забудем, не простим!».
Впрочем, таких сцен в «Зойкиной квартире» немного, как и добавлений к тексту, помимо куплетов. Кажется, Серебренников намеренно не педалирует некоторые булгаковские фразы и моменты, которые настолько актуальны, что не могут не выстрелить сами по себе.
Когда бывший граф Обольянинов отчаянно констатирует: «Эта власть создала такие условия жизни, при которых порядочному человеку существовать невозможно», любые эффекты кажутся лишними.
Особенно с учётом того, что играет его Алексей Девотченко, чуть ли не единственный в стране актёр с по-настоящему активной гражданской позицией – и создаёт едкую пародию как на самого себя, так и на бедствующего интеллигента в принципе, бегая по сцене с истерическими выкриками и неистово ударяясь затылком об стенку (так, что Зоя вынуждена положить ему под голову подушку).
Уже не впервые Серебренников сам выступил художником своего спектакля. В этот раз его задачей было достичь максимума красоты и стиля: героев он помещает в стерильно белую сценическую коробку, которая вертится вокруг своей оси, двигается вперёд-назад, раскрывается и закрывается, то и дело становясь фоном для проекций.
Квартира получает и человеческое обличье. В исполнении экстравагантной рыжеволосой пожилой актрисы Татьяны Кузнецовой, облачённая в белоснежное платье, она ходит среди декораций, наблюдает за происходящим, играет на пианино и поёт.
В финале, когда всех обитателей «мастерской» Зои арестовывают, она усаживается за инструмент и начинает играть в пустоте и одиночестве, среди медленно гаснущего света – душа покинутого пространства, которая отжила свой срок.
Все – и мужчины, и женщины – здесь одеты в невиданно роскошные, пышущие всеми цветами наряды. Красота, агрессивная в своей агонии: костюмы, как и пространство, воплощают несбывшуюся мечту по Парижу и абсурдный контраст с реальным советским бытом. Бутафорские стены очень хрупки, и между ними с самого начала снуют сюрреалистические фигуры НКВДшников с чёрными шарами вместо голов, похожие на ОМОНовцев-«космонавтов». Они держат в руках и пускают в ход диковинные приборы, непрерывно контролируя все события в квартире.
Помимо зонгов, музыкальным лейтмотивом «Зойкиной квартиры» становятся романс Рахманинова на стихи Пушкина, со строками «Не пой, красавица, при мне/ Ты песен Грузии печальной:/Напоминают мне оне/Другую жизнь и берег дальный» и многократно повторяемое «Люди гибнут за металл, Сатана там правит бал». Герои в заложниках у двух страстей, тоски по загранице и жажды денег. Ни одну, ни другую они победить не могут, и в итоге терпят крах по всем фронтам; при всей многослойности и сложности эффектов, конечный смысл нового спектакля Серебренникова предельно прост.
ТЕКСТ: НИКОЛАЙ БЕРМАН
Газета.Ru