Меж бурным сердцем и грозой

Я вижу: лик полуоткрытый
Означен резкою чертой,
То не беглец ли знаменитый
В одежде инока святой?
…
Быть может, ты писал с природы
И этот лик не идеал!
Или в страдальческие годы
Ты сам себя изображал?

М. Ю. Лермонтов.
На картину Рембрандта

«Мцыри» - до сего времени не прочитанная и не узнанная поэма. Ее читают стереотипно, повторяя из года в год одни и те же штампованные фразы. «Одна, но пламенная страсть» в школьных учебниках интерпретируется как бегство из монастыря или как любовь Мцыри к родному краю. Возможно, это и так. Однако территории образных смыслов Лермонтова – объемнее, многограннее, полнее.

БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ…

Режиссер Константин Мишин дезавуирует миф Лермонтова о Мцыри. И объясняет своим спектаклем, что настоящее искусство не требует никаких интерпретаций. Режиссер противопоставляет образ и слово, изображение и толкование, обращая нас к разнообразным аллюзиям и реминисценциям. Он находит свою оптику, создает свою систему кодирования лермонтовской поэмы, проводя ее сквозь горнило японских боевых искусств, которые становятся основной пластической формой и содержанием спектакля. Движения с бамбуковыми палками-шестами – классические элементы ритуального боевого искусства с шестом (алебардой, копьем или пикой). Движения резкие – колющие, рубящие, блокирующие попытки освобождения. Это самурайское искусство, истоки которого лежат в глубокой древности, в XV веке.
И это не айкидо, философия которого взывает к гармонии и умиротворению. Это бо-дзюцу, в котором герои вооружены бамбуковой палкой или шестом, и палки представляют собой грозное оружие.
Молодые люди несут шесты как флаги, как мечи, поднятые вверх для салюта. Но вот шесты начинают двигаться, танцевать, плясать, выписывать в воздухе замысловатые фигуры. Они скользят по вертикали, по горизонтали, по окружности вокруг тела.
Смысл иносказаний – удары судьбы и их преодоление.
Театр, разумеется, имитирует удары. Но мы видим, с какой предельной точностью и концентрацией они наносятся.
В поединке Мцыри с барсом колющий удар шестом пронзает насквозь грудную клетку барса. Шест взлетает то вверх, то вниз, внезапно выныривает из-за спины, шесты образуют геометрические фигуры – треугольники, прямоугольники, звездчатые выступы, ощетиненные иглы, виселицы, распятия, дыбы, плахи, носилки…. Шесты ошеломляют каскадом движений.

«Бывают странные сближения», - заметил Пушкин.
В каком сне могло привидеться сближение искусства бо-дзюцу и лермонтовского Мцыри? Подумалось, что идею этого сближения режиссеру Константину Мишину подсказала история бо-цзюцу. Это боевое искусство родилась в стенах крупных восточных монастырей, им овладевали монахи-воины. Мцыри – пόслушник монастыря, божьей обители, где обитают тихие и смиренные монахи. Но вот появляются монахи-воины, воители, рядом - бок о бок с ними – воительницы. С серпами. С камнями, ироническими дарами вражды и не-любви. С той самой, невыносимой и непереносимой, «упрямой грудою камней», по Лермонтову. Метафора прочитывается мгновенно.

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
Но кто-то камень положил
В его протянутую руку…

Это дỷхи леса, дỷхи лабиринта.
Бамбуковые палки – становятся и лесом, и оружием – копьями, стрелами, пиками алебардами, они могут трансформироваться в тюремные решетки, стать знаками тюрьмы и неволи, решетки заграждают пути, но герой избирает свой крестный путь, они становятся символами смерти, когда героя – распинают, поднимают будто на дыбу, перевертывают вниз головой, опрокидывают, несут как на щите… Серпы – символы усекновения жизни, орудия пыток, изогнутость серпов, концы которых входят в тело Мцыри – изгибы изощренных пыток…

Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой…

Весь Лермонтов в своем признании – он «любил гораздо более, чем жил…»

И странная тоска теснит уж грудь мою:
Я думаю об ней, я плачу и люблю…

ЕДИНСТВО ТРЕХ СИЛ

В спектакле три Мцыри – три ипостаси. Мцыри "Поверженный" - Константин Мишин (под явным впечатлением «Демона» и сюжетных мотивов Врубеля), Мцыри Окрыленный – (летящий) - Рустам Эйвазов; Мцыри Борьбы (Максим Неделко)

Все три ипостаси на самом деле предстают в любом качестве и действуют только в точках своих встреч. Режиссером движет идея Единства трех сил в Абсолютном - основа многих древних учений о единосущной и неделимой Троице, а на Востоке – Тримурти (Брахма, Вишну, Шива). Они разделяются и соединяются по собственной воле. Пока не составят единство…

Для Константина Мишина, режиссера спектакля и – ведущего, «центрального» Мцыри - первостепенна жажда бытия, безумная любовь Мцыри к жизни, судорожная, лихорадочная жажда жить….

В самом начале спектакля Мцыри сломлен. Он сидит спиной к зрительному залу, полуобнаженный. Его лопатки вибрируют и трепещут, как срезанные крылья ангела. Он жертва обстоятельств. Он изгнанник в своем предсмертии. Вопреки своим устремлениям он вновь оказывается в стенах монастырской неволи, находя там свой последний приют.

На этом первом уровне - первой ступени прочтения поэмы

Поверженный Мцыри, окутанный видениями своего «предсмертного бреда», отправляется в странствие, похожее на наваждение.

Мцыри чудится сумрачный лес, в котором он теряет путь, блуждает в потемках ночи, потом переживает самое сладостное видение - свидание с юной прекрасной грузинкой, вступает в бой с барсом, а в финале из потаенных глубин появляется, блистая золотой чешуей, сказочная Рыба, которая пригрезилась смертельно раненому Мцыри. Розово-золотая Рыба, она же Смерть, которая заключает его в свои объятья, в свой смертно-свадебный обряд. Она зовет его отдаться на волю волн, обещая покой и забвение. События, которые видит или почти видит обычный читатель поэмы, это эвклидова геометрия.

События поэмы предстают в монтажном, кинематографическом сцеплении эпизодов.

Но есть и неэвклидово пространство, к которому пробивается режиссер Константин Мишин. И в нем существуют иные измерения.

По сути, в режиссуре Мишина предпринята попытка впервые взглянуть на поэму Лермонтова и на Мцыри «свежими, нынешними очами». Через резкое, брутальное остранение, через экзистенциальные пространства. И тогда в центре спектакля «Мцыри» в третьем или четвертом измерении предстают перед нами странствия и испытания души, ринувшейся в море житейских и поэтических страстей, из будней и обыденности на поиски смысла бытия, самоопределения в мире. И главные события поэмы свершаются в глубинах души героя, в лабиринтах его (их) рефлектирующего сознания.

Мцыри погружается в собственные экзистенции, в собственную развоплощенность, это состояние мучительно, он разрывается между двумя мирами – тем и этим, правдой земной и правдой небесной, землей и водой, между телом и душой, человеком и поэтом, бытием и небытием, находя приют, утешение и прибежище в некоем третьем небытии. Отсюда взлеты и падения героя, то поднятого, вздернутого на дыбу, то сброшенного вниз, в бездну…

Экзистенции Мцыри – это самоидентификации, множественные самоопределения Лермонтова - поэта, мифопоэтические, аллегорические, иносказательные опыты его самопознания, о которых он говорит столь обостренно, пронзительно и глубинно в стихотворении «Смерть».

В спектакле путешествие Мцыри, полное приключений, схваток, битв, мечты о прекрасном являет собой мистический, подчас жуткий лабиринт, из которого вряд ли можно найти желанный выход. Пленник, узник, беглец, покинувший собственную темницу – собственную грудную клетку, проходит своеобразный обряд инициации, который дает ему неоценимый опыт познания жизни как трагедийного действа.

Лес, в котором заблудился Мцыри, вырвавшись из уединенной тоски, несет явственный отсвет аллегорического сумрачного леса жизни из «Божественной комедии» Данте.

Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.
Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью
Когда я сбился с верного следа.

Лес Данте - аллегория жизни с ее соблазнами и опасностями.

В лесу Данте на героя выходят самые лютые звери - рысь (пантера, или в лермонтовском представлении фантастический барс), лев с подъятой гривой, свирепо рыча, и с ним волчица с горящими глазами и стремящим ужас взором. В лесу Лермонтова на Мцыри грозно надвигается снежный барс.

Герой Данте оказывается у врат ада, так же, как Мцыри обнаруживает себя лежащим на краю горного обрыва, зависшего над бездной. Он утратил чувство божественного единения с миром и космосом. Мир словно отшатывается от него после его дерзкого деяния (овладения грузинкой) - мир напускает на него дикого барса. Битва с барсом - метафора сражения-борьбы героя с внутренним соблазном, "гибельным пожаром" страсти, переплавившимся в поэзии Лермонтова в творческую энергию.

Не случайно, эпиграфом к поэме Лермонтов избирает слова из Первой Книги Царств: «Вкушая, вкусих мало меда, и се аз умираю…»

Обычно это изречение истолковывают как мучительное сожаление о безвременно уходящей, утрачиваемой жизни. Герой не успел познать жизнь в ее красоте и многогранности, насладиться просторами отечества, вдохнуть воздух воли и свободы, испытать любовь…

И все-таки, «вкусих мало меда» у Лермонтова с его безмерно и безгранично любящим сердцем – это неутоленное чувство любви.

- Что сделал ты? - спросил царь Саул своего сына. Сын ответил: «Я отведал концом палки, которая в руке моей, немного меду; и вот, я должен умереть…» Это слова Ионафана в Первой книге Царств (гл. 14, ст. 43): «...Вкушая, вкусих мало меду, омочив конец жезла, иже в руце моей, и се аз умираю». Эротический смысл жезла (палки – в разных переводах), конец которого герой окунает в мед, и должен умереть, едва познав его сладость, очевиден.

Исследователи согласно пишут о том, что «Мцыри» - единственная, безлюбовная поэма Лермонтова. Но так ли это?

Мцыри "рассказывает", распахивает, раскрывает перед смертью душу – «а душу можно ль рассказать?» Душа -- это Психея…

Phisical Theatre Мишина в спектакле cливается с Psihe-fisical - с психофизическим театром… Любит тело, но любит и душа. (В споре с режиссером, который, как мне кажется, ушел от образов любви, эроса – а они у Лермонтова являются сквозными, проходящими через всю поэму).

В мире подлинной любви для Лермонтова происходит слияние душ, а не только тел… Поэма «Мцыри» - восходит к «Исповеди» (1831), в центре которой - история испепеляющей, сжигающей любви. По сути, экспрессия этого невероятного по силе страсти чувства ворвалась и на страницы «Мцыри».

Режиссура Константина Мишина позволила увидеть новые горизонты поэмы – через обращения к боевым искусствам, африканским песнопениям, грузинскому многоголосию… К лирике Лермонтова.

Мцыри умирает под тихие звуки молитвы – хорового пения монахов. В мир иной Мцыри провожает романс «Горные вершины спят во тьме ночной…» , дающий удивительное просветление в финале спектакля.

"Подожди немного, отдохнешь и ты..."

Фотографии Маргариты Ваняшовой

Поделиться