Раньше театры кукол считались сугубо детским развлечением: взрослые ходили туда только за компанию с детьми или по «разнорядке». Теперь хороших кукольных спектаклей все больше (свидетельство тому – профильный конкурс на «Золотой маске»), а сами театры всячески стараются расширить свою палитру, не ограничиваясь лишь кукольными форматами. Одним из первых в стране в этом направлении стал двигаться питерский БТК, или Большой театр кукол. Я хорошо помню времена, когда театр на улице Некрасова считался заштатным и билеты туда продавали разве что в нагрузку. Теперь это популярная площадка: ее хорошо знают в городе, а на премьеры приезжают критики и зрители из Москвы.
Не стал исключением и показ спектакля «Мой дедушка был вишней» по одноименной книге Анджеллы Нанетти, вышедшей несколько лет назад в издательстве «Самокат». Кстати, именно благодаря «Самокату» летом 2017 году в театре состоялась любопытная режиссерская лаборатория, где были представлены эскизы будущих постановок. В «БТК-ЛАБ» участвовали несколько молодых режиссеров (Анатолий Гущин, Евгения Исаева, Денис Казачук, Александра Ловянникова, Иван Пачин), но право представить зрителям свой вариант прочтения самокатовской книжки пока получил только Иван – при этом Женя Исаева стала художником спектакля.
В книге Нанетти рассказывается о вещах, о которых по-прежнему не принято говорить с детьми: смерти, страдании, любви и семейных проблемах. Шестилетний Тонино живет в городе, с папой, мамой и своими городскими дедушкой и бабушкой, но больше всего на свете любит ездить в деревню – к деревенским бабушке и дедушке, с которыми не соскучишься. Когда деревенская бабушка Тонино умирает, а дедушка начинает чахнуть от тоски, Тонино уговаривает родителей перевезти его к ним домой, но и это не помогает – дедушка в итоге отправляется на небеса вслед за бабушкой, родители мальчика разводятся, а мама начинает борьбу с муниципалитетом за родительский сад.
Самокатовская книжка – типичный роман взросления: хотя герою на начало книжки всего шесть лет, рассуждает и чувствует он совсем по-взрослому (или, наоборот, совершенно по-детски, смотря как посмотреть). Он впервые сталкивается с депрессией и предательством, невозможностью изменить течение жизни и страстным желанием эту жизнь повернуть вспять. Тонино переживает то же, что и все мы – только более концентрированно и остро – и рассказывает об этом в немного гротесковой, эксцентричной манере, не жалея едких слов и эпитетов. В его пересказе история становится чуть-чуть черно-белой, без серых полос и нашего трусоватого желания «всех понять», но при этом приобретает и новые краски, оживает и искрится.
В спектакле Ивана Пачина красок много, а вот резкости не хватает. Тонино, которого играет молодой, но активно занятый в репертуаре выпускник мастерской Кудашева Михаил Ложкин, не столько живой, сколько жовиальный малый, знающий толк в хорошей еде (про знаменитый дедушкин гоголь-моголь он рассказывает так смачно, что публика начинает жадно облизываться) и охотно составляющий деду компанию в его самых сумасшедших эскападах. При этом актеру пока не хватает убедительности, и шестилетний главный герой кажется несколько картонным – совсем как талантливо придуманная сценография спектакля. Вместо сломанной папиной ноги – в спектакле нарисованная на бумаге перебинтованная конечность, надоедливую гавкающую Флоппи обозначает картонная собачонка на картонном же поводке, а вечернюю трапезу – бумажный стол с изображением блюд.
Актеры (Анастасия Грицай в роли бабушки Антониэтты, Надежда Мошкина, две трети спектакля изображающая гусыню Альфонсину, Иван Солнцев в образе почти безмолвного дедушки Луиджи и папа-резонер Алесь Снопковский) в большинстве своем играют тоже довольно схематично, лишь «обрисовывая» характеры. Они активно жестикулируют, много мимируют, но жизнью своих персонажей не живут и оценивать происходящее с ними тоже не пытаются. Пожалуй, только Ирина Кривченок в роли мамы Тонино – прекрасной в своей порывистости Феличиты – искусно мимикрирует во взбалмошную итальянку средних лет, обремененную семьей и работой, но при этом достаточно сумасшедшую, чтобы защищать отцовскую вишню и расстаться со скучным занудой-мужем.
Итальянский, на который время от времени с разной степенью свободы переходят актеры, Кривченок дается лучше всего. Да и двигается она (в спектакле много танцев или, скажем так, движения под музыку) отлично, убедительно раздавая пинки и энергично размахивая руками. Тонино рядом с ней кажется увальнем, а муж – фитюлькой, не способной решительно ни на что: ни на внятные слова, ни на человеческие поступки. Мужчины в спектакле Пачина вообще неожиданно слабы: даже гусыня Альфонсина, в которую переродилась бабушка Теодолинда, и та сильнее духом (а иногда и телом, учитывая, что актрисе приходится почти два часа ходить на полусогнутых, да еще и крякать).
Сама же постановка еще требует доработок и доделок: почти целиком выросший из лабораторного эскиза первый акт кажется более цельным, тогда как второе действие, где больше музыки, чем слов, вдруг обрывается в самом неожиданном месте. В финале Тонино то ли отправляется на небеса за дедушкой и бабушкой (что совсем не следует из книги), то ли просто теряет голову от всего на него свалившегося. В конце зрителей ждет большой вопросительный знак и легкое разочарование: история оказывается не вполне законченной и не до конца понятной. Хотя тот факт, что театр решился заговорить с детьми о том, о чем обычно молчат, вызывает громкие аплодисменты родителей.