3 ноября. Летние люди
Градус фестивальной жизни задали «Дачники» Евгения Марчелли – спектакль лауреата Премии Правительства РФ Омского драматического театра и одно из самых виртуозных высказываний режиссёра на тему отношений мужчин, женщин и химической реакции между ними. Режиссёр опустил весь социальный контекст пьесы Горького, заменив его многоугольниками любовных связей. И хотя колоритная дачная тусовка внешне напоминает персонажей «Сладкой жизни» Феллини, отношения внутри неё типично марчеллиевские. В выражении чувств мужчинами – униженными, нелепыми и явно недолюбленными – преобладают всевозможные, упоительно смешные формы насилия. Женщины тоже пытаются любить, но получается анекдот, как у главной героини Вари Басовой (Екатерина Потапова), по прошествии многих лет встречающей своего кумира юности писателя Шалимова (Евгений Смирнов). Однако, увы, предмет безнадёжно одряб и душой, и телом и ни на что не годится как мужчина.
Марчелли добавил в сюжет Горького дополнительное измерение, введя в него бродячую труппу персонажей-масок в ярком ультратеатральном гриме (у Горького фоном для основного сюжета становилась подготовка дачного спектакля актёрами-любителями), которые то сами разыгрывают пантомиму на деревянных подмостках, а то становятся зрителями трагикомедии «летних людей». В последнем действии на деревянные подмостки Марчелли поднимает уже самих дачников, откуда они выпаливают в зал наболевшее, но не в форме митинга (к чему тяготеет текст «Буревестника» Горького), а скорее оперной партии, концертного номера. Одно за другим следуют юношеский протест, признание в любви, циничная философема буржуа…
А в финале скандал оборачивается натуральным чеховским полилогом, бессвязные вроде бы реплики вступают в перекличку, согласуются по принципу контрпункта. При этом удивительная, тренированная труппа омичей виртуозно справляется с непростыми задачами режиссуры Марчелли.
5 ноября. Культ здоровья
Другой лауреат – Саратовский ТЮЗ им. Ю. Киселёва – показал «Мнимого больного» Ж.-Б. Мольера в постановке Анатолия Праудина. Этот спектакль может послужить примером тактичной актуализации классического материала. С одной стороны, отношения между Арганом, центральным героем, маниакально сосредоточенным на проблемах своего здоровья, и его домочадцами не претерпели существенных корректив. С другой – история обогатилась некоторыми дизайнерскими находками вроде гонок Аргана на инвалидной коляске за непослушными членами семейства и дуэта молодых влюблённых, формулирующих свои чувства с помощью брейк-данса.
Ироничный тон повествования был задан изобретательной увертюрой к спектаклю, в которой группа шарлатанов в белых халатах манипулировала над покрытым простынёй безжизненным телом с помощью паяльника и аршинного шприца, извлекая из него то печень, то почечные камни размером с добрый булыжник. А также интермедиями «симфонического оркестра», услаждающего слух Аргана музыкой бормашин, ночных горшков и клистирных трубок.
К сожалению, несмотря на обилие гэгов, темпоритм «Мнимого больного» оказался усыпляющим для большинства зрителей.
Заповедь свободы
История возникновения спектакля «Одиннадцатая заповедь» Театра им. К. Хетагурова (Цхинвал) по мотивам пьесы Лопе де Вега «Овечий источник» особая. Спектакль Ивана Осипова родился на развалинах здания парламента Южной Осетии в августе 2008 года.
Опасения увидеть агитационный театр, построенный на очень конкретных политических параллелях, не оправдались. На вроде бы далёком материале, истории народного восстания, некогда случившегося в испанской провинции XVII века, осетинские актёры, игравшие на родном языке, рассказали очень конкретную, простую и жёсткую историю даже не народа, а отдельной семьи, оказавшейся жертвой насилия сильных мира сего и восстающей в конце концов.
На протяжении спектакля не покидало ощущение игры «от первого лица». Строгий, стыдливый в выражении чувств национальный театр, сдержанная и одновременно взрывная игра актёров, не чурающихся кровавых эффектов, виртуозно освоивших станок – многоуровневую металлическую конструкцию с лестницей, которая становилась то горной грядой, то препятствием, разделяющим влюблённых, то опасным оружием, запомнятся надолго.
6 ноября. Бабочки полёт
В бесчисленном ряду чеховских постановок «Три сестры» Александра Огарёва (Владимирский областной драматический театр) по заслугам получили бы звание самого мажорного спектакля. Режиссёр «омузыкалил» буквально каждую минуту сценического действия. Как в буквальном, так и в переносном смысле. В начале этого светлого воздушного спектакля сёстры Ольга, Маша и Ирина то ли пробуждаются, то ли воскресают на столиках, напоминающих больничные каталки, чтобы сразу пуститься в жизнь-танец, вовлекая в него появляющихся в доме мужчин. В финале – возвращаются на них.
Все герои этого спектакля молоды, влюблены и, как ни парадоксально для чеховского материала, лишены как обращённости к прошлому, так и устремлённости в будущее. Подтексты ушли. Их сменил культ «настроения», во многом навеваемого как раз музыкой, напевными, щебечущими, журчащими голосами актрис, их то кантиленной, то суетливо-птичьей пластикой.
Опровергая устоявшуюся инерцию представлений о чеховском драматизме, противоречиях и подтекстах, режиссёр вместе с водой выплеснул и ребёнка. Актёры проскользили по поверхности текста, напоминая бабочек-однодневок, чья радость утра жизни ближе к финалу сменилась такой же светлой печалью от расставания с ней. Лёгкую дисгармонию вносила разве что откровенно карикатурная Наташа, напомнившая дебелых кустодиевских купчих…
Сюжеты камерной сцены
2 ноября показом анимационных фильмов Александра Петрова в Волковском открылась после ремонта камерная сцена. А двумя днями позже здесь показали отрывки из полузабытых водевилей Н. А. Некрасова, которому в декабре исполняется 190 лет. Трое режиссёров-волковцев попытались смыть хрестоматийный глянец с личности и творчества певца народной жизни.
Илья Варанкин показал героя «Осенней скуки» не барином, а то ли правительственным чиновником в отставке, то ли отставником из генералитета. В семейных труселях и в растянутой майке он глушит тоску измывательствами над домашними шутами, нарумяненным рабом в кокошнике (Олег Павлов) и бессловесным «арапчонком» (Игорь Есипович в чёрном чулке с прорезями для глаз).
Нравоучительный водевиль из жизни школяров «Великодушный поступок» Сергей Карпов превратил в мюзикл вроде «Стиляг», переложив некрасовские куплеты на мотивы современных шлягеров XX века. А Владимир Майзингер, режиссёр музыкально-поэтической композици «Раненое сердце», показал личность поэта в осколках кривого зеркала воспоминаний современников.
Правда, по ходу обсуждения режиссёрских работ не обошлось без нареканий в ёрничестве и стёбе над светлой памятью поэта. В общем же, некрасовский коллаж, если его немного причесать, вполне способен претендовать на постоянное место в афише камерной сцены.
Северный край