Основная часть оригинальной пьесы представляет собой диалог супругов, проживших вместе семнадцать лет и все это время ведущих друг с другом яростную войну. Абсурдные споры, громкие крики, беспочвенные обвинения и бессмысленные мечты о другой, лучшей жизни, которая могла бы быть, если бы… Два человека, словно созданные для того, чтобы вечно мучить друг друга, не в силах расстаться. Фоном для этой локальной войны внутри одной квартиры служит война глобальная, идущая на улице. В действие французской пьесы идеально вписались события, происходившие в России в начале XX века. А впрочем, так ли важно, какое именно время за окном, если «когда нет войны, все равно война»?
Война врывается в жизнь людей с пугающей неотвратимостью. Минималистичные бумажные декорации рвутся в клочья, гремят выстрелы и взрывы, разбиваются статуи… В пьесе военная линия начинает проявляться постепенно, и лишь в самом конце к двум главным героям присоединяется еще несколько человек. Денис Азаров эту линию расширил и вывел на сцену целый ряд новых безымянных персонажей – военных и их жертв. Они говорят исключительно текстами Хармса и тоже с изощренной жестокостью мучают друг друга, не отдавая себе отчета в том, почему это происходит.
Уже к середине спектакля две изначально контрастные линии начинают тесно переплетаться, а к финалу они и вовсе сливаются в единую абсурдную массу, наполненную грохотом и криками. Удивительно, что к такому итогу режиссер привел, пожалуй, одно из самых реалистичных произведений Ионеско. Великолепные изящные и психологически точные диалоги невероятно смешны и при этом очень печальны именно потому, что в них узнаются реальные споры, какие каждый из нас слышал не один раз. И перед этой бытовой войной, перед этой трагической невозможностью услышать, понять и принять друг друга, по Ионеско, меркнут все ужасы окружающего мира. В постановке Азарова жизнь двух людей поглощается общим хаосом, из-за чего происходящее теряет связь с реальностью и скорее походит на сон – страшный, но все-таки ненастоящий.
Одна беда: в этом старательно сконстрруированном горячечном бреду человеческие эмоции отходят на второй план. Напряжение, которое, казалось бы, должно нарастать по мере развития действия, уже в середине спектакля начинает неуклонно спадать. Выстрелы, вначале заставлявшие вздрагивать, становятся привычными. Привыкаешь и к тому, что каждый появившийся на сцене персонаж из военной линии будет убит, и, возможно, не один раз. И смерть эта, забрызганная бутафорской кровью, уже не вызывает ни ужаса, ни сочувствия.
В итоге спектакль превращается в сложную конструкцию из не имеющих смысла действий и звуков. Рвется бумага, с грохотом разбиваются об пол гипсовые головы статуй, медленно раздевается на заднем плане девушка, на белом фоне чертятся кровавые символы, монотонно дочитывают остаток пьесы актеры… Ощущение абсурдности происходящего абсолютно. Что ж, если это и было целью постановщика, то она достигнута. Что это дает зрителю – вопрос, на который нет однозначного ответа.
Фото Ирины Пичугиной
Ярославский регион