Великую мысль о взаимодополнительности, взаимосвязанности науки и искусства сформулировал еще Гегель. В мировой истории научные и художественные открытия совершались не просто параллельно, в одно и то же время, но они взаимно определяли, взаимно оплодотворяли друг друга. Последняя треть ХIХ и первая треть ХХ столетий - наиболее близкое и наи более яркое тому свидетельство. И совершенно очевидно, что никакие инновации в науке невозможно осуществить без стимулирования аналогичных процессов в культуре, искусстве, общественном сознании. В ином случае мы получим посредственную работу той самой "образованщины" (определение А.И. Солженицына), которая лишь имитировала интеллектуальный труд в советскую эпоху. Без утверждения фундаментальных гуманистических ценностей, предполагающих свободу научного и художественного творчества, просто невозможно решить те задачи, которые сегодня поставлены не просто руководством страны, но самой историей. Важно ведь понять, что речь идет не о судьбе конкретного проекта, но о судьбе России.
Но, похоже, сегодняшним российским "физикам" кажется, что они совершили окончательную победу над "лириками". Искусство рассматривается как развлечение, как среда, необходимая для рекреации вроде бассейна или гимнастического зала, но вовсе не как "езда в незнаемое", которое нельзя постичь никак иначе как сверхчувственно, в порыве художественного озарения.
Сам девиз этого ежегодного собрания, завершившегося на прошлой неделе в Сан-Франциско, "От Силиконовой долины к Сколково", определил и состав участников - от В. Вексельберга и А. Чубайса до руководителей Майкрософта и Арнольда Шварценеггера, и характер самих выступлений. Речь шла прежде всего о необходимости соединить усилия российских и американских компаний в совместном научно-технологическом рывке, который сегодня нужен обеим странам. России - в первую очередь. Потому что, как справедливо заметил А. Чубайс, "мы вновь стоим перед историческим выбором: или инновации, или деградация". Но почти все выступающие говорили о том, что для такого рывка нужно не только преодолеть достаточно серьезные правовые барьеры (как российские, так и американские), но и создать ту атмосферу доверия, без которой невозможно сделать ни одно общее дело.
"Доверие" и "развитие", пожалуй, именно эти два слова чаще всего звучали в выступлениях участников этого ежегодного собрания представителей крупного российского и американского бизнеса, политиков двух стран, которые не первый год работают вместе. И именно они, несмотря на все сложности ведения бизнеса в нашей стране, испытавшие очарование Россией, как Арнольд Шварценеггер например, прикладывают немалые усилия, чтобы растопить лед отчуждения между нами, накопившийся за многие десятилетия. Но не все зависит даже от них. Так, например, за время "перезагрузки" значительно убавилось количество граждан России, которые рассматривают США как главного врага своей страны, число же американцев, которые видят в России главную угрозу для Америки и всего "цивилизованного мира", практически осталось неизменным. Как и общее настроение американской прессы, для которой Россия, несмотря на все произошедшие в ней изменения, все-таки по-прежнему "Империя зла", как Советский Союз, разве что уменьшившийся в размерах и утративший былую военную мощь.
И дело, наверное, не в том, что американцы как-то особенно задумываются о "вредоносности" русских. На бытовом уровне американцы открыто доброжелательны. Все они, от парикмахера в гостинице до женщины-шофера в сан-франциском такси, узнав, что ты русский, произносят интернациональное уже "Вау!" и начинают расспрашивать и про жару, и про Путина с Медведевым, и про метро, которое им всем все еще хочется посмотреть. И готовы рассказать о своих проблемах, которые, как им кажется, обострились в преддверии местных выборов. Словом, все вполне мило. Но сложившиеся десятилетиями стереотипы довлеют по-прежнему. Для их преодоления нужна трудная и кропотливая работа. Нужно прорваться даже не к сознанию, а к подсознанию людей, к некому коллективному бессознательному американцев, в котором живет неприятие России как страны с чуждым и даже враждебным укладом жизни. И дело, наверное, состоит и в том, что, несмотря на все достижения высоких технологий, которые обрушивают на нас потоки информации, мы по-прежнему плохо знаем и еще хуже понимаем друг друга. И это при том, как точно заметил в своем выступлении в Сан-Франциско посол России в США С. Кисляк, что сегодня нам сообща приходится решать очень много проблем, которые невозможно преодолеть в одиночку даже великим странам. Можно долго перечислять объединяющие нас вызовы ХХI столетия, их окажется куда как больше того, что по-прежнему нас разъединяет и, видимо, будет разъединять впредь. Ведь у каждой страны - большой или малой - всегда есть ее и только ее интересы. Но сама идея "перезагрузки" связана с обострившимся чувством взаимной зависимости наших стран в необходимости решать глобальные проблемы планетарного масштаба - от предотвращения ядерных конфликтов до обеспечения населения Земли продовольствием и питьевой водой.
Не хочется повторять общие места но думаю, что в данном случае это вполне уместно, - понимание через культуру - самый короткий путь друг к другу. Тем более что влияние выходцев из России - от И. Стравинского и В. Кандинского до И. Бродского и М. Барышникова - на американскую художественную среду было всегда ощутимо и существенно. Американцы отзывчивы к русской культуре. Восторженный прием двух спектаклей, представленных на минувшей неделе в Вашингтоне в Культурном центре имени Кеннеди московским Чеховским фестивалем - "Три сестры" А.П. Чехова и "Двенадцатая ночь" У. Шекспира в постановке Деклана Доннелана, еще раз доказал это. Честно говоря, я давно не читал таких хвалебных рецензий о русском драматическом искусстве, какую посвятила "Трем сестрам" "Вашингтон пост". Нечто похожее писали разве что о легендарных гастролях Московского Художественного театра в 20-е годы прошедшего века. Подобные восторги в последнее время, правда, выпадают в основном представителям двух российских музыкальных театров - Большого и Мариинского, нашим выдающимся дирижерам и музыкантам. Но, так или иначе, во все времена, даже в пору "холодной войны", искусство из России вызывало в США не просто интерес, но высокое уважение. Оно открывало американцам ту великую "духовную загадку" русской жизни, которая так увлекла Эйнштейна в романах Достоевского. И, судя по моим встречам на минувшей неделе в Нью-Йорке, Вашингтоне, Сан-Франциско, они готовы разгадывать ее и впредь.