Мой главный вопрос к уважаемым меценатам был один и предельно простой: что будет с Домом муз, который неразрывно связан с тем зданием, на которое они претендуют? как будет связана концепция нового музея с тем, что создавала здесь Ариадна Леонидовна?
Нас уверили, что зал творчества Ариадны обязательно будет в музее. Но Ариадна Соколова не создавала музей для популяризации своего творчества, она находила там место для самого разного проявления человеческого гения: и детские рисунки, и народное творчество, и творения самодеятельных, наивных и очень известных художников - всем находилось место.
Затем люди, выступившие с предложением, уверили нас, что готовы привезти в Ярославль любого современного художника. Даже Леонардо да Винчи… Зачем? И тут нам сюжет о Бильбао. Но как можно сравнивать приглашение в провинциальный испанский город архитекторов мирового значения (Гери, Фостера, Калатраву), строительство новых объектов, приход в город музея Соломона Гуггенхайма с теми исходными данными, которые есть сейчас в Ярославле? Там была сделана ставка на культуру, но не на уровне одного музея, а на уровне всего города. Не убедили.
Сама Ариадна вряд ли согласилась, чтобы музей стал консервной банкой: она меняла его, постоянно дополняла. Музей должен развиваться, но начнется ли его история теперь с чистого листа и о Доме муз будут только ходить разговоры с придыханием от лица тех, кому посчастливилось там побывать? Или история дома, концепция Дома муз, предложенная Ариадной Соколовой, получит свое продолжение в делах новых хозяев музея?
Очень хочется верить, что люди еще увидят, что такое Дом муз, что он, наконец-то, станет открытым и популярным местом. Для этого нужно вести диалог, об этом нужно уметь договариваться. Сегодня эта попытка далась очень тяжело. Потому что любой вопрос, любое сомнение рассматривалось как вызов врага. И получается, что врага музея современного искусства в Ярославле. Как со мной могло такое произойти?