Из тех "часовых культуры", кого вывели за штат органа, никто не обиделся. Хотя подобные жесты высокого начальства наверняка задевают самолюбие артистичных натур. Но никто из них виду не показал, никто свою отставку публично не прокомментировал в том духе, что, как это можно меня было попросить выйти вон. Никто, кроме Никиты Сергеевича Михалкова.
Он это сделал сразу же по горячим следам президентского решения в комментарии для газеты "Известия".
- Почему вы ждете комментариев от меня? - отозвался господин Михалков на телефонный звонок журналистки Елены Ямпольской. - Пусть комментирует это тот, кому я не нужен в Совете по культуре, кто располагает властью и кого не устраивает моя гражданская и художественная позиция.
Воспитывать меня поздно. Позиция эта останется незыблемой. У меня есть имя, отчество и фамилия, и это навсегда - откуда бы меня ни выводили и куда бы ни вводили. А власть, как мы знаем, - дело зыбкое".
Комментарий жесткий, если не сказать раздраженный. И, опять же, не трудно догадаться - почему. Только-только он утвердился на посту председателя СК, как у него отобрали мигалку и вот теперь еще попросили с пригретого статусного места.
Само по себе это "место", понятное дело, не предполагает какой-либо материальной выгоды. Но оно знаковое. Как восседание в президиуме какого-нибудь общенационального Собрания. Как орден. Как мигалка, наконец. И для чувства самоудовлетворения вещь полезная.
Особенно "полезная вещь" в системе российских координат, корнями, между прочим, уходящая в тотально иерархическое советское прошлое. До сих пор памятна телеграмма Расула Гамзатова любимой женщине, данной им с какого-то съезда: "Сижу в президиуме, а счастья нет".
Так пошутил народный поэт Дагестана. В шутке была такая доля истины, что для целого ряда крупных советских кинематографистов она в какой-то момент обернулась большой человеческой драмой. Я имею в виду V съезд СК, состоявшегося в 1986 году, когда почти все киногенералы не то, что в президиум не попали, но и на съезд не были избраны.
Нам, не сидевшим в президиумах высоких собраний, не понять глубины несчастья сидевших в них и вдруг в одночасье лишенных этого удовольствия.
Нам, не принимавшим участия в заседаниях президентского Совета, не понять огорчения принимавшего в них участие Никиты Сергеевича, который теперь лишился этой возможности. Потому будем снисходительны к его несдержанности в отношении "того, кому я не нужен в Совете по культуре, кто располагает властью и кого не устраивает моя гражданская и художественная позиция".
В чем ложность подобной драмы, хорошо когда-то объяснил Ролан Антонович Быков Сергею Федоровичу Бондарчуку. Последний на министерской коллегии пожаловался, что его затравили журналисты. Быков тогда бросил реплику: "Травля - это не тогда, когда о ваших фильмах пишут критические рецензии и вас не избирают в президиумы, а тогда, когда вам не дают работать".
Действительно, какая такая беда может случиться с Михалковым вследствие того, что он оказался за дверью Совета по культуре?
Он - хозяин преуспевающей студии "ТРИТЭ". Снимай - не хочу. Да и его положение как общественного деятеля вполне себе завидное. Нет ни одного средства массовой информации, которое отказало бы ему в возможности обнародовать свою гражданскую позицию, будь на то его воля.
Говори - не хочу. Пиши - не хочу. Говори и показывай по "Бесогону ТВ" - не хочу.
Собственно именно это и подразумевала пресс-секратарь президента Наталья Тимакова, когда прояснила идею кадровой подвижки в Совете: "Есть такое понятие, как ротация. Все изменения в президентском совете сделаны по этой причине, и не надо искать подводных камней. Люди поработали - спасибо им большое. Уверена, что все они будут теперь помогать развитию культуры в другом месте". Что-то мне эта коллизия напомнила. Что-то подобное было в истории нашей культуры.
***
Был такой поэт Демьян Бедный. В молодости дружил со Сталиным. Его ценил Ленин. Поэт оказал неоценимые пропагандистские услуги революции, за что к его услугам предоставили железнодорожный вагон, в котором он мотался по стране и агитировал за советскую власть. Он даже какое-то время жил непосредственно за Кремлевской стеной, под боком у вождей.
И вот из его личного пользования партийные функционеры попытались было изъять личный вагон (аналог современной мигалки). Поводом послужил факт какой-то его поездки не по делу. На это разгневанный Демьян Бедный обратился с пространным письмом к Сталину, где объяснил, что ездил он "не по личным делам. У меня их нет: я весь в своей работе. Даже когда я ковыряю пальцем в носу, то это не значит, что я только этим и занят, а не обдумываю, скажем, ответ на "особое мнение".
Потом - больше. Его выселили из Кремля. Он опять с претензией к Сталину.
Сталин ему ответил в том же духе, что и пресс-секретарь президента: "Странно было бы рассматривать переезд из Кремля как попытку "оторвать" Вас или отдалить от партии, от дела. Сами знаете, что сотни ответственных и уважаемых товарищей живут вне Кремля (в том числе М.Горький), что, однако, не вызывает ни у кого сомнения насчет их близости к партии, к Кремлю. Привет!".
Это привет и Михалкову.
Конечно, Никита Михалков - не Демьян Бедный. Первый, в отличие от второго, не однажды объяснял общественности, что это не он нуждается во Власти, а наоборот, Власть нуждается в Нем.
Но как же он рассердился, когда Власть только намекнула, что это не совсем так. Тут-то и обнаружилось, что столь разные художники, как Бедный и Михалков, не столь уж далеки друг от друга по части менталитета.
***
Как начальники не понимают, что квартира в Кремле, собственный железнодорожный вагон, мигалка на машине, место в президиуме и членство в президентском совете - это не роскошь и не средства передвижения, а знаки отличия. Такова советско-российская ментальность отечественной элиты. Так что в обиде Михалкова нет ничего исключительного. Просто она уж очень оказалась выпуклой в силу его человеческих амбиций.
Юрий Богомолов
РИА Новости