Музей в поисках новой идентичности
1 марта 2015 ● Частный Корреспондент
Как выживает старая культура в эпоху интерактивных развлечений.
Фото: пресс-служба Дома-музея М.И. Цветаевой
В доме-музее Марины Цветаевой проходят интерактивные мероприятия «Новоселье, или Домовый дневник Марины Эфрон», посвященные 100-летнему юбилею заселения семьи в квартиру в Борисоглебском переулке.
Музеям очень сложно выживать в новом мире – особенно мемориальным домам писателей. Молодые туда захаживают редко, старшее поколение уже все видело. Людям нужны зрелища, людей нужно чем-то удивлять, и музеям приходится придумывать необычные ходы, чтобы привлечь новых посетителей. Дом-музей Марины Цветаевой взялся за дело с таким энтузиазмом, что выиграл грант одного из самых престижных музейных конкурсов «Меняющийся музей в меняющемся мире», давший старому пристанищу поэтессы шанс на реализацию своего перформанс-проекта.
Вера Воронкова в роли Марины Цветаевой, Егор Червяков в роли Мура. Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И.Цветаевой
Программа «Новоселья» рассчитана на год. Музей Цветаевой решил не тратить его на целенаправленную подготовку к какому-то одному масштабному событию, поэтому цельное представление должно растянуться на 9 мероприятий, четвертое из которых – «Дом – всем домам наоборот» – публика увидела 22 февраля. Главным героем перформанса стал сын Марины Ивановны Георгий Эфрон.
Подготовка и сама постановка представления оказалась процессом трудоемким. Смысл «Новоселья» - показать, как больше века назад сюда, в дом №6 в Борисоглебском переулке поселилась молодая семья Цветаевой-Эфрона. По задумке, проект состоит из 9 перформансов, каждый из которых раскрывает это историческое «новоселье» с разных сторон. Первое мероприятие было классическим, псевдо-историческим: актеры шли по улице с чемоданами, заходили в дом, осваивались. Во второй раз студенты ГИТИСа выражали сущностную сторону – как это было: вернуться в послереволюционную Россию. Режиссер третьей постановки Александр Чусов пытался показать, как внутренний багаж поэтессы отразился на ее доме.
Последнее представление посвящено уже не столько самой Цветаевой, сколько ее сыну, который в этой квартире никогда не был. Мур родился в эмиграции, в Россию приезжал, жил в Елабуге, в Москве тоже бывал. Но так ни разу и не появился здесь. Режиссер нового перформанса Мария Алина попробовала представить, как выглядело бы знакомство героя с домом, если бы оно когда-нибудь состоялось.
Образ Георгия Сергеевича создавался на основе его дневников и воспоминаний людей. Поэтому, можно сказать, это был телевизионный спектакль сюжетом, выдуманным от начала и до конца. Он строился наоборот: сначала мы видим юношу в военной форме – Георгий Эфрон погиб на войне в 19 лет. Потом он передвигается по дому, встречается с матерью, говорит с ней. Заканчивается все тем, что пятилетний Мур (к слову, все тот же взрослый актер) сидит в комнате, а Цветаева закрывает двери к нему.
Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И. Цветаевой
Действие перформанса перетекало из комнаты в комнату, следуя за перемещениями героев постановки. А зрители сидели в это время в зале и наблюдали за происходящим на экране. Создавалось ощущение, что собравшиеся подглядывают с помощью скрытых камер за тайнами давно ушедшей семьи. Тайнами, которых никогда не было.
Недолгое представление закончилось просмотром видеозаписей разговора с художницей Майей Левидовой, которая общалась с юным Эфроном. Рассказ об их первой встрече ярко обрисовал личность юноши: высокомерный, не по годам взрослый, чувствительный, прекрасно воспитанный, но презирающий людей. Георгий Сергеевич страдал – и причиной страданий была его мать. Он не хотел быть «Марином Цветаевым», сыном знаменитой поэтессы. Он хотел стать Георгием Эфроном в своей области, которую найти не успел.
После основной части в том же зале была проведена дискуссия, перешедшая в форму краткой биографии Георгия Эфрона. Писательница Наталья Громова, сотрудник музея, расшифровала непонятности в постановке: объяснила появление ташкентской танцовщицы (это символическое обозначение трагической судьбы молодого человека в Ташкенте), раскрыла отношения между матерью и сыном. Для Цветаевой Мур был всем. Для него же «всем» было его «я».
Наталья Громова. Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И.Цветаевой
Замысел у интерактивного действа отличный. Восприятие его воплощения зависит от личных предпочтений каждого. Без сомнения, проект получился интересным и познавательным, причем как для зрителей, так и для участников и организаторов перформанса.
Продюсер цикла мероприятий Татьяна Новоселова, человек, по ее словам, новый в музейном деле, пришла в Дом Цветаевой, чтобы что-то радикально изменить: «Конечная цель проекта – расширить аудиторию музея. У нас есть серьезная проблема (не говоря уже о стареющей аудитории) – проблема консервации мемориальных пространств. Все мемориальные пространства похожи друг на друга и представляют собой какие-то воссозданные интерьеры. Человек один раз туда пришел – зачем он туда придет второй раз? Мы пытаемся сказать, что пространство можно использовать, его можно заселить. И пространство оживает».
Татьяна Владимировна рассказала, что в следующий раз объектом исследования станет «эмоциональный и литературный багаж» поэтессы. Пятый по счету перформанс будет музыкальным. Интригующая деталь: стихотворениям Цветаевой будет аккомпанировать архаичная музыка.
За всем, что происходит в этом необычном проекте, можно наблюдать в дневнике.
Перформансы – отличный механизм модернизации устаревающих форм. Мало кому интересны годами не меняющиеся экспозиции. Необходимо учиться сосуществовать с новыми технологиями и формами мыслительной работы. Новое искусство несколько эксцентрично и вызывающе, но реализм уже непростительно традиционен и, к сожалению, чаще всего скучен.
Такие проекты не только помогают музеям оставаться привлекательными для публики, но и углубляют знакомство с предметом экспозиции. Узнавать что-то становится проще, а усилий на процесс познания тратиться меньше: можно не вчитываться в биографические сведения, письма, дневники, а просто прийти и посмотреть, как все это было. Эксперты уже все пережевывают за нас, нам же, простым обывателям, нужно только встать, прийти и посмотреть.
А «творческим людям» музеи отдают себя на растерзание. Зачем пространству зазря пропадать, когда с ним можно поиграть, когда его можно использовать? Вот так музеи из культовых мест превращаются в культурно-развлекательные. В общем, все в духе времени.
Мария Бархович
В доме-музее Марины Цветаевой проходят интерактивные мероприятия «Новоселье, или Домовый дневник Марины Эфрон», посвященные 100-летнему юбилею заселения семьи в квартиру в Борисоглебском переулке.
Музеям очень сложно выживать в новом мире – особенно мемориальным домам писателей. Молодые туда захаживают редко, старшее поколение уже все видело. Людям нужны зрелища, людей нужно чем-то удивлять, и музеям приходится придумывать необычные ходы, чтобы привлечь новых посетителей. Дом-музей Марины Цветаевой взялся за дело с таким энтузиазмом, что выиграл грант одного из самых престижных музейных конкурсов «Меняющийся музей в меняющемся мире», давший старому пристанищу поэтессы шанс на реализацию своего перформанс-проекта.
Вера Воронкова в роли Марины Цветаевой, Егор Червяков в роли Мура. Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И.Цветаевой
Программа «Новоселья» рассчитана на год. Музей Цветаевой решил не тратить его на целенаправленную подготовку к какому-то одному масштабному событию, поэтому цельное представление должно растянуться на 9 мероприятий, четвертое из которых – «Дом – всем домам наоборот» – публика увидела 22 февраля. Главным героем перформанса стал сын Марины Ивановны Георгий Эфрон.
Подготовка и сама постановка представления оказалась процессом трудоемким. Смысл «Новоселья» - показать, как больше века назад сюда, в дом №6 в Борисоглебском переулке поселилась молодая семья Цветаевой-Эфрона. По задумке, проект состоит из 9 перформансов, каждый из которых раскрывает это историческое «новоселье» с разных сторон. Первое мероприятие было классическим, псевдо-историческим: актеры шли по улице с чемоданами, заходили в дом, осваивались. Во второй раз студенты ГИТИСа выражали сущностную сторону – как это было: вернуться в послереволюционную Россию. Режиссер третьей постановки Александр Чусов пытался показать, как внутренний багаж поэтессы отразился на ее доме.
Последнее представление посвящено уже не столько самой Цветаевой, сколько ее сыну, который в этой квартире никогда не был. Мур родился в эмиграции, в Россию приезжал, жил в Елабуге, в Москве тоже бывал. Но так ни разу и не появился здесь. Режиссер нового перформанса Мария Алина попробовала представить, как выглядело бы знакомство героя с домом, если бы оно когда-нибудь состоялось.
Образ Георгия Сергеевича создавался на основе его дневников и воспоминаний людей. Поэтому, можно сказать, это был телевизионный спектакль сюжетом, выдуманным от начала и до конца. Он строился наоборот: сначала мы видим юношу в военной форме – Георгий Эфрон погиб на войне в 19 лет. Потом он передвигается по дому, встречается с матерью, говорит с ней. Заканчивается все тем, что пятилетний Мур (к слову, все тот же взрослый актер) сидит в комнате, а Цветаева закрывает двери к нему.
Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И. Цветаевой
Действие перформанса перетекало из комнаты в комнату, следуя за перемещениями героев постановки. А зрители сидели в это время в зале и наблюдали за происходящим на экране. Создавалось ощущение, что собравшиеся подглядывают с помощью скрытых камер за тайнами давно ушедшей семьи. Тайнами, которых никогда не было.
Недолгое представление закончилось просмотром видеозаписей разговора с художницей Майей Левидовой, которая общалась с юным Эфроном. Рассказ об их первой встрече ярко обрисовал личность юноши: высокомерный, не по годам взрослый, чувствительный, прекрасно воспитанный, но презирающий людей. Георгий Сергеевич страдал – и причиной страданий была его мать. Он не хотел быть «Марином Цветаевым», сыном знаменитой поэтессы. Он хотел стать Георгием Эфроном в своей области, которую найти не успел.
После основной части в том же зале была проведена дискуссия, перешедшая в форму краткой биографии Георгия Эфрона. Писательница Наталья Громова, сотрудник музея, расшифровала непонятности в постановке: объяснила появление ташкентской танцовщицы (это символическое обозначение трагической судьбы молодого человека в Ташкенте), раскрыла отношения между матерью и сыном. Для Цветаевой Мур был всем. Для него же «всем» было его «я».
Наталья Громова. Фото предоставлено пресс-службой Дома-музея М.И.Цветаевой
Замысел у интерактивного действа отличный. Восприятие его воплощения зависит от личных предпочтений каждого. Без сомнения, проект получился интересным и познавательным, причем как для зрителей, так и для участников и организаторов перформанса.
Продюсер цикла мероприятий Татьяна Новоселова, человек, по ее словам, новый в музейном деле, пришла в Дом Цветаевой, чтобы что-то радикально изменить: «Конечная цель проекта – расширить аудиторию музея. У нас есть серьезная проблема (не говоря уже о стареющей аудитории) – проблема консервации мемориальных пространств. Все мемориальные пространства похожи друг на друга и представляют собой какие-то воссозданные интерьеры. Человек один раз туда пришел – зачем он туда придет второй раз? Мы пытаемся сказать, что пространство можно использовать, его можно заселить. И пространство оживает».
Татьяна Владимировна рассказала, что в следующий раз объектом исследования станет «эмоциональный и литературный багаж» поэтессы. Пятый по счету перформанс будет музыкальным. Интригующая деталь: стихотворениям Цветаевой будет аккомпанировать архаичная музыка.
За всем, что происходит в этом необычном проекте, можно наблюдать в дневнике.
Перформансы – отличный механизм модернизации устаревающих форм. Мало кому интересны годами не меняющиеся экспозиции. Необходимо учиться сосуществовать с новыми технологиями и формами мыслительной работы. Новое искусство несколько эксцентрично и вызывающе, но реализм уже непростительно традиционен и, к сожалению, чаще всего скучен.
Такие проекты не только помогают музеям оставаться привлекательными для публики, но и углубляют знакомство с предметом экспозиции. Узнавать что-то становится проще, а усилий на процесс познания тратиться меньше: можно не вчитываться в биографические сведения, письма, дневники, а просто прийти и посмотреть, как все это было. Эксперты уже все пережевывают за нас, нам же, простым обывателям, нужно только встать, прийти и посмотреть.
А «творческим людям» музеи отдают себя на растерзание. Зачем пространству зазря пропадать, когда с ним можно поиграть, когда его можно использовать? Вот так музеи из культовых мест превращаются в культурно-развлекательные. В общем, все в духе времени.
Мария Бархович