Хранители

Писатель и художник Максим Кантор — о кадровых перестановках в ГМИИ имени Пушкина.

Представление о том, что всё неподвижно стоящее надо двигать и тогда будет прогрессивно, часто помогало спекуляциям, иногда науке, но редко помогало культуре. Вообще говоря, вещи и понятия, образующие общество, — константны, изменения в них происходят медленно, назначение многих базовых понятий — именно в их неподвижности. 

Максим Кантор

Хлеб остается хлебом, отец — отцом, и, например, маяк должен стоять на одном и том же месте. Передвинуть маяк (даже в направлении прогрессивном) было бы опрометчиво. У Зигфрида Ленца есть роман про судно, чье назначение — стоять неподвижно, обозначая проход меж скал: на судне укреплен прожектор. Плавучий маяк захватили террористы, требуют уйти с фарватера — готовят крушение торгового корабля. Капитан вступает в бой, погибает, его последние слова противоречат динамическим призывам последнего века. «Корабль идет? — с тревогой спросил капитан. — Стоит, — ответил юнга».

Дерзновенные планы поменять статус семьи, развернуть сибирские реки вспять, запретить живопись и внедрить инсталляции, легализовать легкие наркотики — объяснимы; всякое время развлекается по-своему. Однако было бы странно требовать от института Церкви или от музея следовать моде. Есть институты, не связанные с рынком и соревнованием, их функция сохранять, а не разбазаривать.

Назначение музея в том, чтобы не меняться в угоду сегодняшнему времени, но хранить всё время сразу, защищать всю культуру целиком — а не только произведения случайного дня. Натиск прогресса прежде всего направлен против музеев, музеи захватывают в первую очередь, подобно телефону и телеграфу. Музеи не дают покоя социальным новаторам, так как музеи хранят неподвластное новому режиму время — их надо изменить в первую очередь; первое, что делает новая власть — рушит памятники власти прежней, валит Вандомскую колонну или памятник Дзержинскому.

Страсть корежить музеи охватила прогрессивную общественность во время так называемой перестройки; это случилось далеко не в первый раз. В 1920-е годы музеи уже разворовали, меняли экспозиции, перекраивали фонды, прятали вещи в запасники или распродавали. То, что происходило в стране в 1990-е в отношении фондов хранения и музейной политики, крайне напоминало эпизод из романа Зигфрида Ленца — с той лишь разницей, что в бой с террористами никто или почти никто не вступал.

Истории о поддельных Ларионовых и Филоновых, о сгинувшей коллекции Харджиева, о пропавших фондах, о фальшивом авангарде, о копиях, заменивших оригиналы на стенах музеев, — бесконечны. В историях этих никто не пытался разобраться — по той простой причине, что это фрагмент общей истории: приватизация «Норильского никеля» имеет ту же природу, что приватизация музейных картин Филонова. В некий момент мировое сообщество увидело, что культура и история — такой же легко продающийся ресурс, как руда и нефть. Способ использования культуры был ровно тот же: вверенный заботам участок культуры банкротился, объявлялся несостоятельным, приватизировался и продавался. Состояния создавались стремительно; профессия искусствоведа потеряла смысл — требовались менеджеры и кураторы; работали быстро — продвигали новое, продавали старое.

На общем разудалом фоне фигура директора ГМИИ имени Пушкина Ирины Александровны Антоновой смотрелась странно.

Директор, авторитарно руководивший музеем полвека; хранитель, скрывавший золото Трои в запасниках; искусствовед, не поддержавший политики реституции; деятель культуры, не раздававший трофейное искусство, но напротив — прибавляющий к коллекции Цветаевского музея новое и спрятанное — проклятия в адрес Антоновой были привычны; чего только про нее не говорили. Ее деятельность совсем не сочеталась с активностью председателя КГБ Бакатина, раскрывшего секреты подслушивания американского посольства. То, что Антонова хотела сохранить музей, смотрелось дико: хранить и не отдавать — было невежливо по отношению к международному сообществу. Однако скандалы тлели и гасли, а музей оставался в сохранности. Антонова руководила музеем ревниво — никого не хотела подпустить слишком близко, в заместителях у нее не засиживались.

Антонова — пример исключительный. Мир обошли фотографии Антоновой, стоявшей в Берлине возле грузовика, в который солдаты складывают ящики с трофейными картинами: сколько ей пеняли этими фотографиями. А она хранила и, сжав губы в узкую полосу, — характерная гримаса Ирины Александровны — не отдавала ни пяди. Мало того что коллекция музея сохранилась нетронутой — и это в то время, когда практически любая коллекции понесла ущерб, — но витавший в музее дух неподкупности и равнодушия к моде превращал Пушкинский в подлинный бастион искусства. Третьяковка тасовала свою коллекцию в угоду моде, но «маяк» Пушкинского музея стоял на своем месте.

Последнее пожелание Ирины Александровны — воссоздать Музей нового западного искусства, разбазаренный некогда волей Сталина, — встретило такую же негативную реакцию, как и сохранение немецких трофеев в запасниках музея. Как можно желать цельной коллекции, если уже принято всё разбазаривать? Однако и в этом пункте Антонова проявила всего лишь последовательный характер подлинного музейного хранителя — музей требуется воссоздать, это понятно — потому и неприятно, что кладет предел многим спекуляциям разом.

Было бы наивно предполагать, что кресло Ирины Александровны никто не хотел занять, возраст директора позволял строить планы.

Вошедший в период реконструкции музей (когда многие экспонаты находятся в ящиках и будут там находиться еще годы) — что может быть перспективнее для предприимчивого человека. Вообразить судьбу коллекции Пушкинского несложно — достаточно вспомнить «ЛогоВАЗ».

Я склонен воспринимать назначение Марины Лошак на должность директора ГМИИ как чудо. Думаю, это было единственным решением, спасавшим коллекцию. Уверен, что Марина будет достойным преемником Ирины Александровны — она преданно любит искусство.

Кланяюсь Ирине Александровне, сохранившей музей, приветствую Марину, которая музей будет хранить. Искренне надеюсь, что планы Ирины Александровны будут воплощены в жизнь. Музей будет расти и крепнуть. Поздравляю всех с тем, что музей не отдали.

Максим Кантор

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе