Добрым молодцам урок: Третьяковка открыла мир русской сказки
27 февраля 2020 ● "Известия"
Экспозиция на Крымском Валу собрала «волшебное» искусство трех веков.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
Царевны и золотые рыбки, чудь болотная да хтонь подземная... Выставка Третьяковской галереи «Русская сказка. От Васнецова до сих пор» собрала сюжеты отечественного фольклора и проиллюстрировала их произведениями искусства самых разных стилей и эпох. Крамской и Билибин здесь соседствуют с Пепперштейном и Гутовым, а советские мультики — с экспериментальным кино Рустама Хамдамова и новейшим видеоартом.
Направо пойдешь — в подземный мир попадешь, налево — русалки под воду утянут. А прямо — лес волшебный, где васнецовский Иван-царевич на сером волке скачет, да «Леший» Билибина свои владения осматривает. Никогда еще картина «Витязь на распутье», встречающая зрителей на входе в выставочное пространство, не была столь точным отражением сути проекта, соединившего путешествие по знакомым с детства сюжетам с научным анализом архетипов и постиронией.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
Главная проблема Западного крыла Новой Третьяковки, где и проходит выставка, — размеры: для такого помещения органичны крупнейшие ретроспективы — как те, что музей проводит в изначально принадлежащей ему части здания (вспомним экспозиции Верещагина, Репина, Поленова...). Но подобные проекты готовятся несколько лет, а Западное крыло перешло в собственность ГТГ совсем недавно — весной 2019-го. Поэтому всё, что мы там видели — «Свободный полет», VIII Международная биеннале, — отличает размашистая, может, даже избыточная архитектура: «декорации» построить легче и быстрее, чем получить 200 шедевров.
«Русская сказка» — не исключение. Основное пространство здесь занимают бутафорские деревья, в которые вмонтированы картины, рисунки и фотографии. Понятно, что при стандартной развеске на той же площади поместилось бы в несколько раз больше произведений. Прибавим к этому огромные фальшстены и двухуровневые тоннели, образующие нечто вроде лабиринта, и получим не столько традиционную выставку, сколько квест «найди шедевры». Впрочем, с темой это отлично рифмуется: кто сказал, что в сказочном мире всё должно быть как на ладони? Хорошо хоть из лука не надо стрелять, чтобы Царевну-лягушку обнаружить: вот она, кисти Васнецова — главного героя экспозиции.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
Царевен, к слову, здесь особенно много. И не только знаменитые васнецовские. Есть и раритеты. Например, крошечный эскиз маслом на картоне «Царевны-Лебеди» Врубеля — ценителям искусства будет любопытно взглянуть, из чего вырос шедевр. А современное искусство представлено, среди прочего, видеофиксацией перформанса Ольги Кройтор на «Архстоянии». Там Царевна спала в яме, накрытой стеклом, а зрители могли разглядывать полуобнаженную красавицу под ногами.
Еще одна венценосная особа представлена на фотографии и фрагментах фильма 2017 года «Мешок без дна» Рустама Хамдамова. Художник и режиссер соединил дух русских сказок с эксцентрикой немого кино и поэтичным сюрреализмом. Подход Хамдамова — метамодернистская игра с лубочными образами, эстетская ностальгия по сюжетам детства — оказался близок концепции выставки в целом. Здесь тоже глубокомысленность оборачивается прелестной наивностью, а облако интеллектуальных аллюзий не затмевает сияния чистой красоты художественных образов.
Черно-белыми кадрами «Мешка без дна» услада для глаз не ограничивается. Хочется долго любоваться переливающимися сине-зелеными оттенками на крупном эскизе Бориса Анисфельда к постановке оперы «Садко»; «не можно глаз отвесть» от «Русалок» Ивана Крамского; завораживает мрачный «Девственный лес» Юлия Клевера — вроде и не сказочный сюжет, а обычный реалистический пейзаж, но зрительское сознание само дорисовывает лешего да избушку на курьих ножках.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
А еще там, на неведомых дорожках, следы невиданных зверей. В центре зала — огромное чучело медведя, на которое можно залезть и даже лечь, а у стены — подиум для животных, одетых в чужой мех: это инсталляция «Ледниковый период» Дмитрия Цветкова. Здесь можно было бы порассуждать о зоозащитных трендах — все помнят нападки на Эрмитаж за выставку Яна Фабра, где фигурировали чучела котов и собак. В Третьяковке, понятно, звери бутафорские, а шубки искусственные, но кто его знает, чем и какие чувства в наши дни можно оскорбить...
Впрочем, было бы ошибкой воспринимать эту выставку в целом и конкретные кураторские решения всерьез. Равно как и сетовать, чего здесь не хватает. При всех смысловых играх и концептуальной амбициозности проект сохраняет ту детскую непосредственность, без которой настоящая сказка немыслима. И то, что взрослый прочитывает как лубок и ироничную метафору — например, огромную золотую рыбку под потолком, — юные зрители принимают за чистую монету. Возможно, этому утраченному искусству стоит у них поучиться.
Царевны и золотые рыбки, чудь болотная да хтонь подземная... Выставка Третьяковской галереи «Русская сказка. От Васнецова до сих пор» собрала сюжеты отечественного фольклора и проиллюстрировала их произведениями искусства самых разных стилей и эпох. Крамской и Билибин здесь соседствуют с Пепперштейном и Гутовым, а советские мультики — с экспериментальным кино Рустама Хамдамова и новейшим видеоартом.
Направо пойдешь — в подземный мир попадешь, налево — русалки под воду утянут. А прямо — лес волшебный, где васнецовский Иван-царевич на сером волке скачет, да «Леший» Билибина свои владения осматривает. Никогда еще картина «Витязь на распутье», встречающая зрителей на входе в выставочное пространство, не была столь точным отражением сути проекта, соединившего путешествие по знакомым с детства сюжетам с научным анализом архетипов и постиронией.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
Главная проблема Западного крыла Новой Третьяковки, где и проходит выставка, — размеры: для такого помещения органичны крупнейшие ретроспективы — как те, что музей проводит в изначально принадлежащей ему части здания (вспомним экспозиции Верещагина, Репина, Поленова...). Но подобные проекты готовятся несколько лет, а Западное крыло перешло в собственность ГТГ совсем недавно — весной 2019-го. Поэтому всё, что мы там видели — «Свободный полет», VIII Международная биеннале, — отличает размашистая, может, даже избыточная архитектура: «декорации» построить легче и быстрее, чем получить 200 шедевров.
«Русская сказка» — не исключение. Основное пространство здесь занимают бутафорские деревья, в которые вмонтированы картины, рисунки и фотографии. Понятно, что при стандартной развеске на той же площади поместилось бы в несколько раз больше произведений. Прибавим к этому огромные фальшстены и двухуровневые тоннели, образующие нечто вроде лабиринта, и получим не столько традиционную выставку, сколько квест «найди шедевры». Впрочем, с темой это отлично рифмуется: кто сказал, что в сказочном мире всё должно быть как на ладони? Хорошо хоть из лука не надо стрелять, чтобы Царевну-лягушку обнаружить: вот она, кисти Васнецова — главного героя экспозиции.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
Царевен, к слову, здесь особенно много. И не только знаменитые васнецовские. Есть и раритеты. Например, крошечный эскиз маслом на картоне «Царевны-Лебеди» Врубеля — ценителям искусства будет любопытно взглянуть, из чего вырос шедевр. А современное искусство представлено, среди прочего, видеофиксацией перформанса Ольги Кройтор на «Архстоянии». Там Царевна спала в яме, накрытой стеклом, а зрители могли разглядывать полуобнаженную красавицу под ногами.
Еще одна венценосная особа представлена на фотографии и фрагментах фильма 2017 года «Мешок без дна» Рустама Хамдамова. Художник и режиссер соединил дух русских сказок с эксцентрикой немого кино и поэтичным сюрреализмом. Подход Хамдамова — метамодернистская игра с лубочными образами, эстетская ностальгия по сюжетам детства — оказался близок концепции выставки в целом. Здесь тоже глубокомысленность оборачивается прелестной наивностью, а облако интеллектуальных аллюзий не затмевает сияния чистой красоты художественных образов.
Черно-белыми кадрами «Мешка без дна» услада для глаз не ограничивается. Хочется долго любоваться переливающимися сине-зелеными оттенками на крупном эскизе Бориса Анисфельда к постановке оперы «Садко»; «не можно глаз отвесть» от «Русалок» Ивана Крамского; завораживает мрачный «Девственный лес» Юлия Клевера — вроде и не сказочный сюжет, а обычный реалистический пейзаж, но зрительское сознание само дорисовывает лешего да избушку на курьих ножках.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Кристина Кормилицына
А еще там, на неведомых дорожках, следы невиданных зверей. В центре зала — огромное чучело медведя, на которое можно залезть и даже лечь, а у стены — подиум для животных, одетых в чужой мех: это инсталляция «Ледниковый период» Дмитрия Цветкова. Здесь можно было бы порассуждать о зоозащитных трендах — все помнят нападки на Эрмитаж за выставку Яна Фабра, где фигурировали чучела котов и собак. В Третьяковке, понятно, звери бутафорские, а шубки искусственные, но кто его знает, чем и какие чувства в наши дни можно оскорбить...
Впрочем, было бы ошибкой воспринимать эту выставку в целом и конкретные кураторские решения всерьез. Равно как и сетовать, чего здесь не хватает. При всех смысловых играх и концептуальной амбициозности проект сохраняет ту детскую непосредственность, без которой настоящая сказка немыслима. И то, что взрослый прочитывает как лубок и ироничную метафору — например, огромную золотую рыбку под потолком, — юные зрители принимают за чистую монету. Возможно, этому утраченному искусству стоит у них поучиться.